Я хотел бы подчеркнуть здесь, что у животных нет характера. Это не значит, что они лишены индивидуальности, это знает каждый. Но при этом следует помнить, что индивидуальность до известной степени связана с темпераментом, который обусловлен генами, в то время как многие черты характера являются благоприобретенными. Кроме того, вопрос о наличии у животных характера влечет за собой продолжение давней дискуссии о наличии разума у животных. Я думаю, что вполне уместно следующее допущение: чем больше в животном представлена инстинктивная детерминация, тем меньше у него характера, и наоборот.

Он добавляет, что млекопитающие и многие другие виды не смогли бы выжить без этого вмонтированного механизма солидарности; в подтверждение этого ссылается на известную книгу П. Кропоткина (1902).

Наличие общего опыта является своеобразной основой любого психологического понимания; если кто?то понимает бессознательное другого человека, то это означает, что он имеет доступ к бессознательным пластам своей собственной личности, и потому оказывается возможным обмен опытом.

От теоретиков воспитания отличается К. Маркс. Он представляет исключение из правила, хотя в вульгаризованном марксизме (сталинизме или реформистской версии марксизма) было сделано все, чтобы завуалировать этот факт. Маркс предложил понятие «человеческой природы вообще», отличающееся от природы человека тем, как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху. Согласно Марксу, определенные исторические обстоятельства (например, в условиях капитализма) «калечат», «уродуют» человека. Социализм же, как его понимал Маркс, должен привести к полной самореализации личности.

См. работу С. Андрески, в которой дается блистательная критика общественных наук.

Это очень важный пункт, в котором Ж. П. Сартр неправильно понял Маркса или попытался искусственно скомбинировать свою в значительной степени волюнтаристскую теорию с исторической теорией Маркса. Великолепную критику Сартра по этому пункту можно найти в книге Раисы Дунаевской.

Хотя такое употребление слова «рациональный» и не соответствует общепринятой философской терминологии, оно все же имеет в основе западную традицию. Для Гераклита logos (соответствующий латинскому ratio) — это основной принцип организации универсума, имеющий отношение к таким категориям того времени, как «мера», «соразмерность». У того же Г ераклита «следовать логосу» означало «быть бдительным, зорким». Аристотель употреблял термин logos в смысле разума в этическом контексте (см.: Ethica Nicomachea, V, 1134 а), а иногда еще и в словосочетании «правильный разум». Фома Аквинский говорит об appetitus rationalis (о «разумном стремлении»), а также отмечает различие между разумом, который отвечает за действия и поступки, и разумом, который связан только со знанием. Спиноза говорит о рациональных и иррациональных аффектах, Паскаль — о познании истины не только умом, но и сердцем (raison du coeur). У Кантаpraktische Vemunft («практический разум») предназначен для того, чтобы узнать, что человек должен делать, в то время как «чистый разум» позволяет нам узнать то, что существует… Гегель употребляет понятие разумного в отношении чувств. И наконец, я хотел бы привести здесь тезис Уайтхеда, который считал, что «функция разума состоит в том, чтобы служить искусству жить».

Этот вопрос был очень сильно запутан сторонниками фрейдовской схемы Es — Ich — Oberich. Такое деление заставляет психоаналитиков причислять к «Я» все то, что не принадлежит к сфере «Оно» или «Сверх — Я», и этот прием упрощения напрочь «заблокировал» исследование проблемы рациональности.

Человек никогда не бывает детерминирован настолько, чтобы в какой?то период его жизни совершенно исключалась возможность кардинального изменения, вызванного рядом событий или переживаний. Его жизнеутверждающий потенциал никогда полностью не утрачивается, и никогда нельзя предсказать заранее, проявится он или не проявится. Вот почему может иметь место подлинное обращение (покаяние). Доказательство этого тезиса потре- бывало бы самостоятельной книги. Сошлюсь здесь только на обширный материал о глубоких изменениях, которые могут происходить в процессе психоаналитического лечения, и о многочисленных «радикальных» преображениях, происходящих «спонтанно». Наиболее впечатляющее доказательство того, что окружающая среда лишь склоняет к чему?то, но не детерминирует, предлагают исторические свидетельства. Даже в самых отвратительных обществах всегда находятся выдающиеся личности, воплощающие наивысшую форму человеческого существования. Некоторые из них стали глашатаями человечности, «спасителями», без которых человек, пожалуй, утратил бы перспективу;