хозяина гостиницы. Когда Рэднор вернулся за своей лошадью, он выглядел разгневанным, возбужденным и словно торопился. Таковы слова хозяина, которые подтверждаются мальчишкой-конюхом и несколькими гостиничными зеваками.

– Он торопился – зачем? Потому что хотел исчезнуть до того, как вернутся другие. Находясь в лесу, он внезапно решил, – возможно, услыхав, как они смеются и разговаривают после выхода из пещеры, – что никого не хочет видеть. Он был в гневе – отметь. Все свидетели на этом сходятся, и мне кажется, что его действия сами за себя говорят. Он выпил два бокала бренди… кстати, насколько я понял, ты говорил, что он бросил пить. Он запугал мальчишку-конюха, осыпав его ругательствами за то, что тот не торопился. Когда лошадь пустилась вскачь, он хлестнул ее непонятно зачем. Домой он скакал в безумном темпе. Как мне дал понять Соломон, он не имел обыкновения жестоко обращаться с лошадьми.

– Так что же из всего этого следует? Перед нами молодой человек с огромным нерастраченным запасом вспыльчивости, склонный к безрассудству, имеющий самые дурные наклонности. Это ясно как день. Этот парень не совершал убийства. Человек, только что убивший своего отца, не стал бы кипеть от ярости, не важно, какова была побудительная причина. Его могут переполнять ужас, страх, раскаяние, – множество других эмоций, но только не злость. И потом, человек, совершивший убийство и намеревающийся позже это отрицать, не станет выражать свои чувства столь явным образом. Молодой Гейлорд никому не навредил, кроме как самому себе. Он впал в совершенное бешенство, но его не волновало, что кто-то об этом узнает. Свою агрессивность, как ты помнишь, он в основном излил на лошадь по дороге домой, а когда ты обнаружил его в летнем домике, его реакция была естественна. К вечеру он снова взял себя в руки и ему, видимо, было здорово стыдно за свое поведение. О том, что произошло, он не желает говорить по нескольким причинам. К счастью, Соломон не так щепетилен.

– Не понимаю, к чему ты ведешь, Терри, – произнес я.

– Неужели? – Осведомился он. – Вот так так, вовремя же я приехал! – Умолкнув, он нацарапал в своем блокноте одно-два предложения, потом поднял голову и рассмеялся. – Я не уверен, но, по-моему, у меня появилась приличная гипотеза. Утром мы наведаемся к мисс Полли Мэзерс и поглядим, не сможет ли она нам помочь.

– Терри, – запротестовал я, – этой девушке известно о деле не больше моего. Она уже дала свои показания, и я положительно не позволю употреблять ее имя в связи с этой историей.

– Не вижу, как ты сможешь это предотвратить, – последовал его невозмутимый ответ. – Если она в ней замешана, то ничего не поделаешь, и я тут ни при чем. А впрочем, не будем теперь ссориться по этому поводу – мы ведь идем к ней в гости завтра утром. – Он снова пробежал глазами газетные вырезки и добавил, – есть еще два момента, связывающие Рэднора Гейлорда с убийством и нуждающиеся в объяснении: отпечатки ног в пещере и спичечный коробок. Следы я пока откладываю в сторону, ибо сам я их не видел и не могу делать вывод, основываясь на показаниях с чужих слов. Но спичечный коробок может вознаградить за маленькое расследование. Я хочу, чтобы ты поведал мне, что конкретно произошло в лесу перед тем, как вы пошли в пещеру. Во-первых, сколько пожилых людей было в группе?

– Мистер и миссис Мэзерс, одна дама, которая гостила у них, и полковник Гейлорд.

– Насколько я понял, кроме Моисея там было еще двое слуг, которые помогали с обедом. Чем они занимались?

– Ну, точно я не знаю. Я не особо обращал на них внимание. Наверное, они принесли еду из гостиницы, собрали дрова для костра, а после сходили за водой на ферму.

– Но миссис Мэзерс, кажется, помогала зажечь костер?

– Да, они с полковником разожгли костер и поставили вариться кофе.

– А! – промолвил Терри с ноткой удовлетворения в голосе. – Дело начинает проясняться. Полковник Гейлорд обычно курил?

– Он выкуривал по сигаре после каждой еды.

– И не более того?

– Нет, доктор ограничил его. Полковник постоянно ворчал по этому поводу и вечно курил самую большую, самую черную сигару, какую только мог найти.

– А откуда он брал спички?

– Соломон приносил медный спичечный коробок с каминной полки в столовой, точно такой же, как он принес нам сегодня вечером.

– Следовательно, полковник Гейлорд не имел привычки носить спички в кармане?

– Полагаю, что нет.

– Мы можем с уверенностью предполагать, – проговорил Терри, – что раз уж эти двое занимались костром, то полковник стоял на коленях, складывая сучья, а миссис Мэзерс находилась подле него и отдавала распоряжения. Таково, по-моему, привычное разделение труда. Ну так вот, наступает момент, когда им нужен огонь. Полковник ощупывает карманы, обнаруживает, что спичек там нет и… что происходит?

– А происходит следующее, – вмешался я, – миссис Мэзерс поворачивается к нам, стоящим всей толпой в сторонке и разговаривающим, спрашивает, нет ли у кого спичек, и Рэд вручает ей свой коробок. Вот последнее, что об этом помнят.

– Вот именно! – сказал Терри. – И я думаю, что могу рассказать тебе остальное. Ты и сам понимаешь, что произошло. Миссис Мэзерс вернулась к месту, где они складывали костер, и полковник взял у нее спичечный коробок. Ни один мужчина не станет сидеть в стороне и наблюдать, как женщина разжигает спичку, – у него это получится намного лучше. В этот момент миссис Мэзерс, по ее собственному признанию, позвали, и она больше ничего не помнит про коробок. Ей кажется, что она его вернула. Почему? Для этого нет абсолютно никаких оснований, за исключением того, что ей свойственно возвращать вещи их хозяину. Хотя в сущности она этого на сей раз не сделала. Ее отозвали в сторону, и полковник разжигал костер сам. Он узнал коробок своего сына и положил его в карман. В другое время он, возможно, подошел бы к нему и вернул бы его хозяину, но не в тот раз. Они оба не разговаривали друг с другом. Позднее, во время потасовки в пещере, коробок выпал из кармана старика и превратился в самую опасную косвенную улику против его сына.

– В целом, – подытожил Терри, – я не думаю, что нам будет слишком сложно снять обвинения с Рэднора. Читая газеты, я пришел в отношении него к собственным выводам; дополнительные сведения, в которых я нуждался, мне удалось собрать из баек Соломона. А что касается тебя, – прибавил он, глядя на меня в упор с невозмутимой усмешкой, – мне кажется, что ты поступил мудро, решив стать юрисконсультом.

– А теперь, – произнес Терри, закуривая новую сигару и после нескольких предварительных затяжек вновь принимаясь за работу, – мы рассмотрим дело Моисея-Кошачьего-Глаза. Кстати, великолепное имя и, по всей видимости, великолепный персонаж. Не моя вина, если нам не удастся слепить с его помощью великолепную историю. Лично ты, видимо, считаешь, что убил он?

– Я в этом уверен, – воскликнул я.

– В таком случае, – рассмеялся Терри, – я склонен считать, что он не виновен.

Я пожал плечами. Если будешь злиться, ничего этим не добьешься. Раз уж Терри решил отнестись к загадочному убийству, как к шутке, то сказать мне было нечего, хотя я право полагал, что он мог бы понять: для меня, по крайней мере, это серьезно.

– И твои подозрения основаны на том факте, что у него необычные глаза, так что ли?

– Не совсем.

– Тогда на чем?

– На том, что он участвовал в драке, окончившейся гибелью моего дяди.

– Ну, конечно, это звучит вполне убедительно… и в отношении отпечатков ног не произошло ошибки?