– Тратить деньги, – сказал суперинтендент Минтер, – это искусство. Вы замечали, что происходит с людьми, которые разбогатели внезапно? Они тут же пускаются во все тяжкие. Да-да, это так. Сперва-то они собираются действовать честь по чести, но скоро дают слабину. Парень, купивший выигрышный билет в тотализаторе, поначалу уверяет, что не бросит работу в бакалейной лавочке, а девчонка, получившая в наследство от дядюшки из Австралии миллион долларов, заявляет репортерам, что ей ничего не надо, кроме маленького домика в деревне, где дорожки в саду обсажены розами. А кончается тем, что парень едет в Монте-Карло, чтобы проверить, как работает придуманная им система выигрыша в рулетку, а девчонка становится «королевой ночных клубов».

     У таких людей в голове не помещается, как не богатые, но состоятельные люди, у которых денег в четыре раза меньше, чем у них, ухитряются жить в два раза лучше. А дело в том, что умению тратить деньги надо учиться с детства. Вам должны это вдолбить и в школе, и дома, и усвоить это чуть ли не труднее всего.

     Я знавал одного гуся, которого никогда этому не учили. А с другой стороны, был знаком и с таким, кто этим искусством овладел. Сколько миллионов было у этого второго, понятия не имею. Может, вообще ни одного. Люди ведь как думают? Если человек живет в огромном доме, а тратиться не любит – значит, он миллионер. Но, конечно же, у мистера Джонсона Гутта денежек хватало.

     У него был один ребенок, дочь, и, по моим сведениям, он рассчитывал выдать ее замуж за пэра Англии. Но вместо этого она стала женой обычного джентльмена. Нет, я вовсе не пытаюсь шутить. С обоими парнями я знаком. Так вот, лорд Как-там-бишь-его-звали с той поры уже дважды женился, и дело о его втором разводе будет рассматриваться в суде вскоре после Нового года.

     А с молодым офицером по фамилии Фэрлайт Элси Гутт познакомилась на танцах. Через месяц она уже носила его фамилию.

     Старина Гутт высказался о дочери и ее матери весьма нелицеприятно, припомнив похождения последней в Шотландии, где она побывала за девять месяцев до рождения ребенка. Надеюсь, девчонке повезло, и он не соврал. Что уж хорошего в том, что твое сердце гонит по жилам паршивую кровь Гутта?

     Как бы то ни было, старик выставил ее за дверь без ничего, да еще и отправил ее молодому мужу счета по тем долгам, которые она наделала до замужества.

     Капитан Фэрлайт уволился из армии и пустился в безнадежную авантюру. Иными словами, он решил завести птицеферму. Для армейских джентльменов это обычное дело: им по душе командовать – хотя бы курами.

     Тогда-то я с этой парочкой и познакомился. Они, как выражаются уголовники, были под моим приглядом, когда я служил в одном из окраинных районов Лондона.

     Среди моих знакомых нашелся и такой, кто умел управляться с курами. Звали его Линси, он был настоящий мастак в этом деле. Еще бы он не был! Линси запросто умел раскусить, действительно курочка способна нестись или только кудахчет об этом. Так что через полгода после знакомства с Фэрлайтами, видя, что их состояние тает со скоростью трех пунктов в день, я решил прийти к ним на выручку, вспомнил про Линси и отправился к нему в гости.

     Он жил в приличном доме в Бэйсуотере и держал двух слуг – мужчину и женщину, а может, еще и быка с ослом на заднем дворе. И, разумеется, избегал кривых дорожек.

     – Да, супер, – как-то говаривал он мне, – не всякая игра стоит свеч. Умных людей на свете слишком мало. А ведь только умника легче всего подцепить на крючок. Ни один настоящий дурак не купит у тебя золотой кирпич и не отвалит тебе в знак доверия кучу денег.

     Я иногда и сам веду себя, как ребенок, и до сих пор не забыл волшебные сказки, но никогда не поверю, что закоренелый преступник способен куда-то попасть прямым ходом. Кроме скамьи подсудимых, разумеется. Но я человек вежливый и могу сделать вид, что все принимаю за чистую монету.

     Линси заинтересовался птицефермой.

     – Забавно наблюдать, как дилетанты ввязываются в такие дела, – заметил он. – Вот помню когда- то давно…

     – Давай не будем ударяться в воспоминания, Майк, – прервал я его. – Ты можешь как-то помочь этим молодоженам? Я бы хотел вас свести вместе, иначе у них ничего не получится.

     Я заметил, как при упоминании о курах у него загорелись глаза. Именно это действительно интересовало его больше всего на свете. Когда-то у него самого была птицеферма то ли в Паркхерсте, то ли в Дартмуре.

     – Ну, конечно, я помогу им, – откликнулся он. – Можете мне поверить, я буду с ними работать по совести, а если у них нет моей любимой породы, постараюсь ее купить.

     Через пару дней я узнал от миссис Фэрлайт, что Линси все там у них раскритиковал, а еще через месяц снова встретился с ним самим.

     – Тот парень, ну, капитан, знает куда больше многих птицеводов, – сообщил Линси. – Но вот капитала ему не хватает. Он мечтает расширить свои владения раз в десять, и я дал ему совет прикупить соседнюю ферму – она как раз выставлена на продажу. А еще ему надо устроить несколько новых выгулов для птицы и приобрести парочку призовых экземпляров лорда Дьюина. Потом ему нужен автофургон для доставки продукции на рынок. А какая у него жена, супер! Никогда бы не поверил, что она дочь такого сукина сына, как Гутт…

     Я не мешал ему восторгаться, потому что знал, что вреда от этого не будет. Линси был самый настоящий романтик, иначе он бы не стал махинатором, да к тому же еще и успешным.

     Оказалось, что миссис Фэрлайт написала своему папаше письмо с просьбой одолжить сколько-то денег. А тот ответил, что и не подумает, и даже марку на конверт не наклеил.

     – Этот Гутт… – задумчиво проговорил Линси, и по его глазам я понял, что в рамках закона он не удержится.

     – Послушай, – предупредил я его, – если не хочешь шить почтовые мешки в тюрьме Уормвуд Скрабс, держись подальше от Гутта. Он так изворотлив, что тебе не удастся обвести его вокруг пальца.

     – Так ведь тем интереснее, – отозвался Линси.

     С богачами ведь как: что бы ни происходило, в конечном итоге они только становятся еще богаче. Бедняк может целый день копаться у себя в садике, и даже ломаного гроша ему не попадется. А стоит богатому открыть дверь, как его уже ждет почтальон с заказным письмом.

     Гутту везло во всем. Из всех, кто когда-нибудь финансировал поиски клада, он бы единственный ухитрился на этом заработать. Если бы он купил участок в самом центре Сахары, там наверняка обнаружили бы золотую жилу, а сквозь песок пробились бы обильные родники.

     Не знаю, с чего он начинал, но держу пари – с каких-то махинаций. А уж прижимист был настолько, что даже его повару не удавалось поживиться за счет хозяина. Так что когда один из приятелей Линси заглянул в дом Гутта на Брук-стрит (сам Линси мелочами не занимался) и начал рассказывать хитроумную историю про умершего дядюшку из Калифорнии и оставленные им в наследство деньги, которые он хотел бы вложить во что-то прибыльное, мистер Гутт даже не стал его слушать и сразу же вызвал полицию.

     Разумеется, приятель Линси полицию дожидаться не стал.

     Я узнал об этом происшествии от суперинтендента Брайна, который отвечал за этот район. Интрига была закручена куда изобретательнее, чем я изложил, и то, что за нею стоит Линси, я понял по некоторым деталям. Меня это немного удивило. Линси был далеко не дурак и должен был понимать, что на такую тухлую наживку там, на Брук-стрит, и особенно в доме № 274, не клюнут.

     Кстати, всю эту историю я узнал из первых рук, когда оказался в том районе и заглянул к мистеру Гутту. Это был лысый коротышка с черными усами и претензии он высказал не к мошеннику, а к полиции.

     – Эти парни не понимают, что у меня хороший нюх на деньги, – объяснил он с легким голландским