В 1789 году недалеко от городка Лухан, что находится вблизи от Буэнос-Айреса, были обнаружены кости огромного животного, габаритами похожего на слона. Находка оказалась сенсационной для всех (поскольку слонов в Южной Америке отродясь не водилось), кроме пеонов. Они утверждали, что это были останки гигантского крота, который погиб от солнечных лучей, когда вылез из-под земли.
Разумеется, такого «научного» объяснения ученым было мало. Поэтому маркиз де Лоретто, который тогда был вице-регентом колонии, отдал распоряжение передать загадочные кости королю Карлу IV. Тот отдал драгоценные останки Мадридскому королевскому музею. Там их изучением занялся естествоиспытатель Хосе Коррига (Гаррига). Талантливый ученый собрал скелет неведомого чудища и детально описал его. Итоги этой тщательнейшей работы, опубликованной в 1796 году, всколыхнули тогдашний научный мир. Гете был настолько взволнован этим событием, что написал труд, посвященный этой находке.
В отчете для Академии наук Кювье торжественно назвал зверя, в котором он распознал разновидность «гигантского ленивца», мегатерием (от греческого «мегас» – большой и «тер» – хищный зверь, чудовище, животное). «Судя по зубам, – утверждал он, – можно считать, что мегатерий употреблял растительную пищу, а сильные передние лапы животного, вооруженные острыми когтями, свидетельствуют о том, что оно питалось главным образом корнями растений. Благодаря внушительным размерам и огромным когтям зверь мог за себя постоять. Передвигался он медленно, так как торопиться ему было некуда, поскольку он никого не преследовал и ни от кого не убегал…»
Узнать об этом удивительном звере удалось не так уж и много. Известно, что он был 5–6 метров ростом, травоядным, у него имелись большие когти и – предполагаемо – шкура была с «вкрапленными» костяными наростами размером с фасоль. Это делало мегатерия неуязвимым для стрел.
Ископаемым останкам мегатерия самое меньшее 8-10 тысяч лет. Это значит, что люди уже могли охотиться на эту громадину и, скорее всего, так и делали. Судя по тем же останкам, где-то в это время (плюс-минус пара тысяч лет) он и вымер. Однако не все так просто. В конце XIX века в пещере на юге Патагонии была обнаружена часть необычайно крепкой шкуры, покрытой мехом и мелкими косточками, – именно такой, как у мегатерия. Эта шкура вряд ли смогла бы сохраниться в течение десяти тысячелетий – значит, ее сняли со зверя, который жил гораздо позже! Поэтому ученые лелеют надежду, что однажды, в неизученных джунглях Южной Америки обнаружится животное с размерами слона и головой ленивца…
Еще одним загадочным животным, ныне живущим и даже содержащимся в зоопарках, является окапи. Это животное было открыто только в 1901 году благодаря внимательности одного человека и любознательности второго. До этого о существовании забавной помеси жирафа и зебры знали только племена бамбути, живущие в Южной Африке.
Американский журналист и путешественник Генри Мортон Стэнли в 1890 году издал книгу «In darknest Afrika» (что примерно означает «В самой черной Африке»). Там он подробно описал свою встречу с пигмеями племени бамбути. Ему показалось странным, что дети не отреагировали на лошадей, которых видели впервые в жизни. Ведь в месте обитания пигмеев – джунглях – подобных животных нет. Лошади, зебры и ослы живут на равнинах. Малыши же объяснили свое равнодушие тем, что они регулярно охотятся на таких зверей. Расспросив аборигенов, Стэнли понял, что они говорят о каких-то ослопобных животных. «Они называют их „атти“» – такая запись появилась в дневнике журналиста.
Если бы не эта полезная привычка – вести записи – мы, возможно, так и не познакомились бы с этим очаровательным существом. Книга с описанием таинственного «атти» вышла. Многие равнодушно отнеслись к сообщению о неизвестном науке животном, кто-то активно высмеял. Однако были и такие, кого несказанно заинтересовала данная новость. Среди них был и генеральный консул в Британской Центральной Африке Гарри Джонстон. Он был любознательным зоологом, ботаником, географом, этнографом, любил упражняться в сравнительной лингвистике, неплохо писал и рисовал. Будучи азартным исследователем, он с радостью использовал любую возможность, чтобы посетить отдаленные уголки страны.
Через некоторое время после того, как Гарри Джонстон ознакомился с трудом Стэнли, его назначили губернатором Уганды. Это поддало огоньку в желание найти неведомого «атти» – ведь он находился совсем рядом, в соседнем Бельгийском Конго! И шанс разгадать тайну скоро представился. В Европе в то время часто проводились этнографические выставки, где можно было увидеть представителей различных народов, живущих далеким от цивилизации самобытным укладом – эскимосов, индейцев, папуасов, бушменов… Выставки – это целые селения в миниатюре с настоящими жилищами, утварью и домашними животными. Такие мероприятия приносили солидный доход их организаторам.
В 1899 году Джонстону выпало доставить на родину группу пигмеев бамбути, обманутых немецким антрепренером, захотевшим легких выставочных денег. Сэр Гарри оставил бамбути на некоторое время погостить в своей резиденции. И таким нехитрым способом смог довольно быстро и достаточно хорошо выучить их язык. Так что по прибытии на родину пигмеев он отправился вместе с ними на поиски «атти». Оказалось, что пигмеи зовут его вовсе не «атти», а «о'апи». Само животное обнаружить не удалось, зато местные следопыты показали следы «о'апи». Каково же было удивление Джонстона, когда он увидел, что следы вовсе не похожи на лошадиные! Они были раздвоены, как у антилопы или оленя. Это привело губернатора в смятение. Ведь и Стэнли, и сами бамбути говорили о схожести загадочного зверя с лошадью или зеброй. Поэтому он решил, что случилось языковое недоразумение и показанные следы на самом деле – следы лесной антилопы. И все же фортуна не оставила Джонстона. Офицеры местного гарнизона в лице лейтенанта Меуры преподнесли ему подарок – два полосатых куска шкурки о'апи. Незадолго до приезда сэра Гарри они как раз съели этого зверя, а остатки кожи чудесным образом отыскались на свалке. Военные, впрочем, заверили, что при первой же возможности пришлют целую шкуру и кости. А добытые кусочки были немедленно посланы в Лондонское зоологическое общество. Там провели сравнительный анализ. Результаты были очень интересны. Кожа не соответствовала ни одной из известных науке зебр. Поэтому секретарь общества Филипп Склатер, не долго думая, определил новый вид как Equus (?) Johnstoni – зебра Джонстона. Equus («лошадь» – по-латыни) или другое что-то – было непонятно. Да и как лошадь (?) животину определили, основываясь исключительно на показаниях пигмеев, а мало ли что они сказали…
Между тем из гарнизона лейтенант Карл Эриксон, выполняя обещание, выслал губернатору целую шкуру и два черепа о'апи, которые, конечно, сразу же были отправлены в зоологическое общество. Доктор Склатер, получив посылку, понял, что зверь «о'апи» не относится ни к зебрам, ни к лошадям. Это было парнокопытное, родственник жирафа. Еще более тесные родственные связи между окапи и давно вымершим элладотерием. Ученые назвали его Okapia Johnston! Вот так и появилось, в том числе и в нашем языке, слово «окапи». А биологам стал известен еще один интереснейший вид млекопитающих. Однако окапи не так уж и изучен. Дело в том, что окапи – одиночки и в неволе практически не размножаются. А в родной им среде их встретить очень трудно. Только по рассказам пигмеев знали, что окапи ведет дневной образ жизни, питается листьями, которые обрывает длинным, более полуметра, языком и любит полянки густых лесов. Шерсть напоминает бархат, шоколадного оттенка, ноги – белые в черных «носочках», а круп и конечности – с чередующимися белыми и темными поперечными полосками. На голове – очаровательные рожки, которые меняются ежегодно. Правда, это украшение носят только самцы. Самкам же приходится довольствоваться парой широких, как локаторы, ушей. Окапи меньше обычного жирафа. Длина его тела около 2 м, высота в холке до 1,2 м, а весит он около 250 кг. Шея и ноги короче, чем у жирафа. В 1902 году зверь впервые был подстрелен белым охотником. Тогда и появилось первое цветное изображение этого животного. Через год исследователям посчастливилось видеть отлов живого окапи. Правда, сохранить ему жизнь не удалось. Первая фотография пойманного живого окапи появилась только в 1907 году. Однако только в конце прошлого века американские ученые Джон и Тереза Хартам предоставили новые сведения благодаря наблюдению за помеченными радиоошейниками животными.
Окапи, в отличие от собратьев-жирафов, живущих небольшими стадами, настоящие одиночки. Если и встречается пара, то это либо самец с самкой, либо мать и детеныш. Роды происходят в наиболее влажный период – с августа по октябрь – в самой чаще леса. Чем труднодоступней, тем лучше. Новорожденный на несколько дней остается в гордом одиночестве, а затем мать возвращается к нему, определяя его местопребывание по мычанию и тихому свисту. С этого момента она не расстается с ним в течение нескольких месяцев.
Как и самцы жирафов, окапи тоже иногда устраивают ритуальные турниры, толкая друг друга
