старпом. - Так вот, солли это должно привести в бешенство… если только нам посчастливится отделаться так дёшево!
Капитан со старпомом находились в боте 'Гексапумы' номер два, и Фитцджеральд указал на иллюминатор, за которым виднелась гороподобная туша принадлежащего 'Линиям Калокаиноса' грузового судна 'Копенгаген'.
- Сдаётся мне, адмиралтейские суды называют это 'пиратством', - заявил он.
- Вздор, - беспечно отозвался Терехов. - Это явный и очевидный случай спасения брошенного экипажем судна.
- 'Брошенность' которого вы же сами и организовали!
Терехов смотрел в иллюминатор на постепенно приближавшийся 'Копенгаген'. Наедине с самим собой он готов был признать, что в словах Фитцджеральда есть резон. Даже, на самом-то деле, не один. Но одно дело признавать это перед самим собой, и совсем другое - перед кем-то другим.
- О чём ещё вы, шкипер, могли бы задуматься, - добавил Фитцджеральд с интонациями человека, ищущего действенный аргумент, - это о количестве проблем, которые могут обрушиться на Монтану, когда солли выяснят роль, которую в этом спектакле согласился сыграть Саттлз.
- Анстен, президент Саттлз в данных обстоятельствах проявил вполне резонную и благоразумную обеспокоенность, - лицо Терехова было честным как у человека, которому вдовы и сироты могут смело доверять последнюю копейку. Однако скептицизм Фитцджеральда только вырос, и Терехов снова улыбнулся, на этот раз чуть шире, чем раньше.
- С учётом того обстоятельства, что зарегистрированное в Лиге судно было арестовано с поличным в ходе незаконной поставки оружия террористам его планеты, у президента Саттлза были все основания для беспокойства. Поскольку на орбите в это же самое время находилось ещё одно зарегистрированное в Лиге судно, и поскольку известно, что 'Линии Калокаиноса' и 'Джессик Комбайн' координировали свои интересы в некоторых областях Пограничья, факта принадлежности 'Марианны' 'Джессик' более чем достаточно для оправдания решения провести расследование также и в отношении 'Копенгагена'. А поскольку весь флот Монтаны состоит исключительно из ЛАКов, без единого способного к гиперпространственным полётам корабля, президент явно не мог рассчитывать, что удастся предотвратить бегство 'Копенгагена' из системы, если его экипаж и в самом деле замешан в данный низкий заговор. Поэтому у него, конечно же, не было другого выбора, кроме как снять с 'Копенгагена' команду для допроса.
- И вы думаете, что эта… сказочка должна убедить Лигу, что Саттлз никоим образом не участвовал во всём этом? - Фитцджеральд снова сделал жест в сторону 'Копенгагена', пока бот тормозил, уравнивая скорость с громадным грузовым судном.
- Я думаю, что как раз это в любом случае не будет иметь значения, - с куда большей серьёзностью ответил Терехов. На взгляд Фитцджеральда он ответил пожатием плечами. - Если аннексия пройдёт благополучно, перед Лигой будет не одиночная, не имеющая никакой поддержки система Пограничья, перед нею будет система, входящая в Звёздное Королевство Мантикоры. И защита Саттлза от Пограничной Безопасности станет нашим делом. А если, - тон его голоса стал ещё более серьёзным, почти мрачным, - вы обнаружите то, что, как я очень опасаюсь должны обнаружить, то Саттлза и всех остальных, кто вообще поддерживал аннексию, вскоре ожидают куда более серьёзные проблемы, чем что угодно, что может быть вызвано этим, если только мы чего-либо не предпримем.
Пилот бота работал маневровыми двигателями с мастерством, которое напомнило Терехову о Рагнхильд Павлетич. Воспоминание вызвало свежий укол боли, но он не позволил и следу её отразится на лице, снова поворачиваясь к иллюминатору, чтобы проследить, как пилот тщательно выравнивает бот шлюзом строго напротив аварийного люка судна. Один человек вышел в скафандре из шлюза бота и грациозным толчком отправился к 'Копенгагену', достигнув которого открыл технический лючок и набрал на скрывавшейся за ним клавиатуре команду. Переварив код ('неофициально' полученный у Тревора Баннистера после того, как команда 'Копенгагена' поневоле приняла его приглашение погостить на Монтане) аварийный люк послушно выдвинул переходную трубу для стыковки со шлюзом бота.
Фитцджеральд сидел, изучая профиль капитана, и пытался подыскать свежий аргумент, который мог бы заставить Терехова сойти с избранного им пути. Не то, чтобы старпом не понимал, что тот задумал, или даже чтобы был не согласен с подозрениями Терехова, или даже с его убеждённостью в том, что необходимо что-то предпринять, чтобы подтвердить или опровергнуть эти подозрения. Дело было в избранном Тереховым методе… и, возможно даже в большей степени, в подозрениях Фитцджеральда о том, что капитан собирается предпринять в случае, если расследование подтвердит их наихудшие опасения.
Над внутренним люком шлюза зажёгся зеленый свет, обозначавший герметизацию переходной трубы и установившееся в ней нормальное давление. Терехов кивнул.
- Пора вам подниматься на борт.
- Шкипер, хотя бы отправьте один из кораблей прямо на Шпиндель, - почти отчаянно воззвал Фитцджеральд, но Терехов покачал головой.
Взгляд его был направлен вдоль центрального прохода, на Аикаву Кагияму. Гардемарин выглядел лучше, но по-прежнему горбился, словно его гнул к земле груз вины. Терехова беспокоило его состояние, и это было одной из причин, по которым он отправил Аикаву с Фитцджеральдом.
Механиком у Фитцджеральда будет лейтенант МакИнтайр, астрогатором - лейтенант Оливетти, а связью займётся лейтенант Кобе. Это были все офицеры, которыми Терехов готов был поделиться, но команда Фитцджеральда получалась крайне недоукомплектованной, поскольку только у Оливетти был допуск к самостоятельному несению вахты. МакИнтайр и Кобе оба были младшими лейтенантами, достаточно подготовленными по своей специальности, но опыта у них не хватало. Вообще-то, у МакИнтайр имелась своего рода репутация излишне критичной и язвительной в общении с нижними чинами. Терехов подозревал, что корень проблемы в недостатке уверенности в себе и надеялся, что это назначение может помочь ей измениться к лучшему. Но всё-таки решил, что Фитцджеральду пригодится по крайней мере небольшая дополнительная помощь, поэтому и отправил с ним Аикаву. Гардемарин тоже пока что не имел допуска к несению вахты, но был уравновешенным человеком, и управлялся с нижними чинами по сути дела лучше, чем МакИнтайр. Он мог взять на себя по меньшей мере часть нагрузки… а удаление его с 'Гексапумы' также уберёт его подальше от места, где каждый вид, звук и запах напоминает ему о смерти Рагнхильд.
- Адмирал Хумало сочтёт, что вы должны были направить известие напрямую к нему, сэр, - прямо завил Фитцджеральд. На текущий момент это было самым сильным заявлением о его несогласии.
Терехов перевёл взгляд на него, и был тронут заботой, написанной на лице старшего помощника.
- Спасибо за заботу, Анстен, - тихо сказал он, - но решение принято. У меня есть только три способных к полёту в гиперпространстве судна, если не считать саму 'Гексапуму'… и, разумеется, 'Копенгаген'. Я не могу пожертвовать ни одним из них, чтобы направить напрямую на Шпиндель, но 'Эриксон' после Дрездена отправится туда. Он и доставит мой полный доклад адмиралу и временному губернатору.
- Но…
- Думаю, пора заняться другими проблемами, - твёрдо завил Терехов, и Фитцджеральд умолк. Секунду-другую он, зная, что смысла спорить дальше нет, смотрел на командира, насчёт решимости которого питал после первой встречи, шесть месяцев назад, такие сомнения.
- Да, сэр, - сказал он наконец, и Терехов мягко улыбнулся и потрепал его по руке.
- Замечательно. А теперь давайте-ка перебирайтесь со своими людьми на борт вашего нового корабля. Вам ещё многое предстоит сделать, прежде чем покинуть орбиту.
Александра Тонкович встала с приветственной улыбкой навстречу Томажу Зовану, вошедшему в сопровождении дворецкого в библиотеку её дома в Карловаце.
- Томаж, - протянула она ему руку.
- Госпожа президент, - ответил он, пожимая её, и при виде такой неожиданной официальности улыбка Александры увяла, сменившись слегка нахмуренным взглядом. Зован был демократическим централистом и ветераном парламента с сорока стандартными годами стажа. Она его знала буквально с детства, и хоть он никогда не числился среди самых замечательных интеллектуалов парламента, но всегда был лояльной, надёжной рабочей лошадкой партии и её собственной администрации. И поэтому обычно обращался к ней по имени, во всяком случае наедине.
- К чему такие формальности, Томаж? - спросила она секунду спустя. - Я так поняла, что это должен был быть дружеский визит.
- Я не был до конца уверен в безопасности своего коммуникатора, когда дал секретарю распоряжение договорится о встрече, госпожа президент, - ответил он и поморщился. - Райкович и Басаричек клянутся, что не используют технологии манти, чтобы прослушивать ведущиеся из Неманья-Билдинг переговоры, однако…
Он не договорил, пожав плечами, и лицо Тонкович закаменело.
- Даже он уж точно не зайдёт так далеко!
- Госпожа президент, - произнёс Зован, преднамеренно подчёркивая титулование, - как мы можем быть уверены в этом? Он же не возвратил вам полномочия, верно? Не выглядит ли вероятным, что как минимум отчасти причина в том, чтобы вы не смогли обнаружить, к чему именно он готовился? К чему продолжает готовиться?
Тонкович принялась заверять Зована в том, что такая паранойя излишня. Вне всяких сомнений, Райкович обязан был вернуть ей государственную печать и, вместе с ней, формальные полномочия главы государства, как только она ступила на землю Корнати. Он этого не сделал, а сегодня шёл уже девятый день после её возвращения. Это было оскорбительно, это её бесило, но это не было - не вполне было - нарушением закона. Формально, для любой передачи полномочий требовалось провести подтверждающее голосование в Парламенте, даже если Райкович возвращал обратно её собственные полномочия. А учитывая настроение Парламента в настоящий момент, продолжающиеся слушания в Специальном Комитете по Аннексии, и ещё более горячие слушания в Постоянном Комитете по Конституционному Праву Куджеты Крижанич, она решила не поднимать вопроса. Некоторые контакты между её сторонниками и оппонентами - и не все из последних были примиренцами - начали становиться определённо неприятными. Как бы малоприятно ни было признаваться в этом самой себе, она не была уверена, что Парламент поддержит её, если она потребует от Райковича вернуть полномочия, а она не могла себе позволить потерю политического капитала в том случае, если Парламент откажет ей в поддержке.
Кроме того, она не нуждалась в официальном возвращении полномочий, чтобы отслеживать происходящее в 'его' кабинете. Мавро Канжер и Алёнка Местрович держали её полностью в курсе всего сказанного Райковичем на заседаниях кабинета, а Канжер, как министр юстиции, наверняка знал бы о любой ведущейся мантикорским контингентом прослушке.
Она предпочла этого не объяснять. Если кто-то захочет пойти на принцип, Мавро и Алёнку можно формально обвинить в нарушении закона за то, что они докладывали ей в то время, когда обязанности главы государства исполнял другой человек. Зован определённо не разгласит чего-либо доверенного ему, но, в данных обстоятельствах, чем меньше людей знало об этом, тем лучше.
- Полагаю, ваша озабоченность безосновательна, Томаж, - сказала она вместо того. - Но раз уж вы здесь, прошу, присаживайтесь. Налейте себе выпить, а
