запомнился К. С. Попову:
«Танкам приказано было со станции Разгуляевка через Городище атаковать в направлении на Орловку. Коннице Бабиева и 4-й Кубанской дивизии давалась задача преследования. Мы должны были атаковать прямо перед собой по получении особого приказа.
Итак, завтра увидим действие магических танков. Все воспрянули духом. Ночь прошла в нервном ожидании этого решительного боя. Пусть смерть, чем такое напряжение нервов.
Едва забрезжил рассвет, как далеко влево… затарахтели пулеметы часто-часто, забухала артиллерия. Бой разгорался и всё ближе подвигался к нам. Вдруг — чудо. Против 1-го полка все поле покрылось бегущими людьми. 4-ая Кубанская дивизия неслась по Саратовскому тракту, охватывая отступающих красных. Вот веером рассыпались Кубанцы, блеснули шашки…
„Вперед“, скомандовал появившийся Гранитов и полез через проволоку. Ему помогали другие разбрасывать колья. Вот мы за проволокой… спустились прямо на голову красным. „Стой, стой, будем стрелять“, кричали гренадеры. Из красных кто остановился, кто бежал. Раздались одиночные выстрелы по убегающим. Всё равно не уйдут, вот она — наша кавалерия…
Я подошел к одному убитому. Это был тот самый, что подъехал к проволоке верхом. Молодой, рыжий, кудластый, в офицерских рейтузах, при шашке, весь обвешанный красными кумачовыми лентами. На красном поясе висели у него четыре ручных гранаты. Пуля пробила ему череп, а запекшаяся кровь еще больше придала его облику красных тонов. По-видимому, это был красный командир.
Мы двинулись вперед, по пути, в балках, забирая пленных. Сделав большую петлю в несколько верст и пройдя Большой Яр цепью, мы вышли на Саратовский тракт. Борис выстраивал пленных, которых набралось до 100 человек. Из Царицына показался быстро едущий автомобиль. Я узнал генералов Врангеля и Шатилова. „Это гренадеры?“ — обратился он (Врангель. —
Действительно, в этот день 28-я дивизия окончательно утратила боеспособность. Врангелевцами было взято в плен около двух тысяч ее бойцов.
Однако на Черноярском направлении части советских 4-й и 11-й армий потеснили группу Савельева, а сам генерал был тяжело ранен. Врангель перебросил туда 3-ю Кубанскую дивизию и объединил войска к югу от Царицына под командованием генерала Бабиева. К 10 сентября Черноярская группировка красных была отброшена от Царицына, потеряв три тысячи пленных и девять орудий. Однако взять Черный Яр не удалось, причем 3-я пластунская бригада понесла во время атаки большие потери и утратила боеспособность.
Успех врангелевских войск во время обороны Царицына во многом определялся превосходством их конницы. К тому времени конный корпус Буденного был переброшен на Воронежское направление, а оставшиеся более слабые кавалерийские части красных, включая корпус Б. М. Думенко, не могли его заменить.
Атаки красных продолжались до конца сентября. Особенно жестокий бой происходил 29-го, когда им удалось захватить важную станцию Карповка и перерезать дорогу Лихая — Царицын. Утром Врангель выехал на станцию Чир для встречи с командующим Донской армией генералом В. И. Сидориным, чтобы договориться о взаимодействии. В Донской области как раз в это время праздновали возвращение корпуса Мамонтова из знаменитого рейда. Но у Врангеля по поводу его действий было иное мнение. Он вспоминал:
«В поезде командующего армией застал я недавно вернувшегося после продолжительного рейда в тыл красных генерала Мамонтова. Имя генерала Мамонтова было у всех на устах. Донской войсковой круг торжественно чествовал его, газеты были наполнены подробностями рейда.
Я считал действия генерала Мамонтова не только неудачными, но явно преступными. Проникнув в тыл врага, имея в руках крупную массу прекрасной конницы, он не только не использовал выгодности своего положения, но явно избегал боя, всё время уклоняясь от столкновений.
Полки генерала Мамонтова вернулись обремененные огромной добычей в виде гуртов племенного скота, возов мануфактуры и бакалеи, столового и церковного серебра. Выйдя на фронт наших частей, генерал Мамонтов передал по радио привет „родному Дону“ и сообщил, что везет „Тихому Дону“ и „родным и знакомым“ „богатые подарки“. Дальше шел перечень „подарков“, включительно до церковной утвари и риз. Радиотелеграмма эта была принята всеми радиостанциями. Она не могла не быть известна и штабу Главнокомандующего. Однако генерал Мамонтов не только не был отрешен от должности и предан суду, но Ставка его явно выдвигала…»
Замечания Петра Николаевича нельзя не признать справедливыми. Но не свидетельствовал ли опыт мамонтовского рейда, что его собственный план, предложенный Деникину, о походе трех-четырех конных корпусов на Москву не имел шансов на успех? Ведь среди этой конницы по необходимости преобладали бы кубанские и донские казаки, поскольку регулярной конницы в Вооруженных силах Юга России было очень мало. И можно не сомневаться, что казачьи обозы были бы переполнены разнообразной добычей и донцы и кубанцы не очень стремились бы вступать в столкновения с большими отрядами красных. Вряд ли даже такой жестокий и нетерпимый к грабежам начальник, как Врангель, смог бы этому препятствовать, тем более что в условиях действий в глубоком советском тылу, при больших расстояниях между корпусами и дивизиями он был бы очень ограничен в применении репрессий. Следовательно, у его конной группы почти не было шансов дойти до Москвы.
Донской казак, генерал А. В. Голубинцев, вспоминал обстоятельства, в которых начинался рейд: «Стоявший во главе корпуса генерал Мамонтов был весьма популярен среди казаков. Около 20–23 июля в расположение корпуса прибыл командующий Донской армией генерал Сидорин и прочитал указ Верховного правителя адмирала Колчака о назначении генерала Деникина главнокомандующим всеми Вооруженными Силами на Юге России, а генерал Мамонтов поздравил казаков с походом на Москву…
Непосредственной целью набега было: удар по красным тылам, разрушение железных дорог и узловых станций и поднятие восстания среди местного населения.
Направление движения было намечено от Новохоперска на Тамбов, являвшийся одним из важнейших пунктов тыла Южного фронта красных. Это направление приходилось в стыке 8-й и 9-й красных армий.
При составлении плана набега предполагалось придать Мамонтову еще 2-й Донской конный корпус генерала Коновалова и конную дивизию полковника Голубинцева, сформированную из восставших казаков, силою в 4 тысячи сабель. Для приведения в исполнение этого плана необходимо было сократить фронт Донской армии, выдвинув Кавказскую армию генерала Врангеля к северу, что дало бы возможность снять с фронта корпус генерала Коновалова и, присоединив его в районе Урюпина к группе генерала Мамонтова, ударить в тыл и фланг группы красных в районе Новохоперск — Лиски, в направлении на Воронеж, а затем бросить всю массу конницы в рейд для удара по тылам красных армий.
Таким образом, в смысле сохранения тайны, маскировки намерения, выбора места прорыва и направления, плана и директив, учета настроения населения, технической и моральной подготовки были приняты и учтены все необходимые для успеха предприятия меры.
Осуществление полностью плана не удалось вследствие медленного продвижения Кавказской армии, которая должна была, заняв Балашов, освободить корпус Коновалова.
Занятый борьбою с красными, генерал Коновалов не смог вовремя присоединиться к Мамонтову, а дивизия полковника Голубинцева… была остановлена на походе и получила новую задачу: заполнить образовавшийся 40-верстный прорыв между Донской и Кавказской армиями и наступать к северу в связи с Донской и Кавказской армиями.
Генерал Мамонтов получил директивы о рейде и, прождав несколько дней корпус генерала Коновалова, толкаемый Ставкой, решает выполнить рейд самостоятельно.
Состав группы, принимавшей участие в рейде, был следующий: 12-я Донская конная дивизия, 13-я Донская конная дивизия и Сводная Донская конная дивизия… Кроме того, для поддержки был придан еще пеший казачий отряд, около 3 тысяч штыков. Артиллерия состояла из шести полевых орудий, четырех дальнобойных английских и двух 4,5-дюймовых пушек. Таким образом, численность отряда определялась в 6 тысяч сабель, 3 тысячи штыков, 12 орудий и три бронеавтомобиля. Обозы были взяты только боевые. 25 июля части корпуса начали переправу через реку Хопер у станицы Добринской».
