не писал я своих завещаний,Да, по совести,что я сумел бы тебе завещать?Разве только, чтоб рукописьбережно спрятала в ящикИ прикрыла газетойнеоконченный лист чертежа,Да, меня вспоминая,склонялась над мальчиком спящим,И отцом бы, и матерьюсразу для сына служа.Но я знаю тебя, —ты и рукопись бережно спрячешьОт людей посторонних,прикроешь ревниво чертеж,И, письма дожидаясь,украдкой над сыном поплачешь,Раз по десять, босая,ты за ночь к нему подойдешь.В беспрерывных походахнам легче шагать под метелью,Коль на горных вершинахогни путевые видны,А рюкзак для тогои висит у меня над постелью,Чтобы сын в свое времяубрал бы его со стены.<1941>{67}
68. Могилы моих друзей
Моих друзей не надо искатьНа кладбищах городских:В два метра длиной кроватьКажется тесной для них.По-братски обнявшись, они лежат,Воинский выполнив долг,Словно выспаться спешат,Пока тревогой не поднят полк.Но, заглушая метели плач,Без отдыха, день за днем,Над ними каменный трубачТрубит, задыхаясь, подъем.Еще друзья остались в тайге,Как будто легли отдохнутьС компасом, сжатым в руке,Чтобы утром отправиться в путь.В песках, где горел саксаул,Их прикрыли грудой камней:Так воды отдаленный гулПривычному уху слышней.Но посмотришь, — в любом краюМы проходим по их следам…Коль будет нужно — могилу моюТы отыщешь где-нибудь там…Не позднее июня 1941{68}
69. Кусок родной земли
Кусок земли, он весь пропитан кровью.Почернел от дыма плотный мерзлый снег.Даже и привыкший к многословью,Здесь к молчанью привыкает человек.Впереди лежат пологие высоты,А внизу — упавший на колени лес.Лбы нахмурив, вражеские дзотыВстали, словно ночь, наперерез.Смятый бруствер. Развороченное ложе.Угол блиндажа. Снаряды всех смели.Здесь плясала смерть, но нам всего дорожеОкровавленный кусок чужой земли.
