скажешь МакГонагалл, что я заболел, хорошо?
- Чёрт с ней, с МакГонагалл, - Блейз пробормотал несколько заклинаний, и Гарри совсем успокоился. И вытекшая кровь перестала неприятно холодить шею. - Обойдётся без нас один урок, пополам не переломится.
- Дай мне обезболивающего, - попросил Гарри.
- Нет.
- Дай! - требовательно повысил голос Гарри. - Мне нужно…
- Тебе не нужно, - мягко возразил Блейз. - Ты не колдовал, тебе не больно.
- Я хочу зелья… - беспомощно сказал Гарри. Снова захотелось плакать.
- Давай лучше я побуду рядом, - Блейз задёрнул полог Гарри и присел рядом на кровать. - Хочешь, расскажу что-нибудь?
- Расскажи, - согласился Гарри. - Ты правда лучше, зелье ничего не рассказывает… оно только кончается и кончается… и я его всё варю и варю…сколько денег угрохал уже… скоро Слагхорна пойду грабить…
Блейз тихо рассмеялся.
- Будешь разбойником с большой дороги?
- Из больших подземелий, - серьёзно поправил Гарри и закрыл глаза. Тело, надрываясь, требовало зелья, но пока Блейз сжимал холодную влажную ладонь Гарри, это можно было терпеть. - Блейз…
- Что?
- А я так и не решил, с кем пойти на вечеринку… начали про девушек, а чем закончили?..
- Пока ничем, - отозвался Блейз. - Мы ничем не закончили. У нас всё только начинается.
Горячие губы коснулись покрытого испариной лба Гарри.
- Может, поспишь?
- Уговорил… - пробормотал Гарри. - Посплю… Блейз, если оно всё только начинается… разбуди меня сразу, как начнётся, ладно?
- Непременно разбужу. Спи, катастрофа моя…
Гарри уснул; и тепло ладони Блейза надёжно отгоняло от него видения десятка бутылок с обезболивающим зельем.
Глава 9.
- Пригласи кого-нибудь из Эй-Пи, - сострадательно посоветовал Блейз, глядя, как Гарри прилежно проверяет на посторонние примеси сок и еду и со вздохом отодвигает кубок, где сока было меньше, чем любовных зелий. - У тебя ещё полторы недели, а всё не проверишь…
- В Эй-Пи у всех пара есть, - Гарри педантично капнул специально сваренного обнаружителя в повидло и почти с отчаянием увидел, как капля розовеет, показывая, что любовное зелье есть. - Блин, может, попросить Добби лично мне готовить, и чтобы ни одна зараза не могла подобраться?
- Ну и что, что пара есть? Попроси сходить с тобой по-дружески, не руку и сердце же предлагаешь…
- А по школе слухи поползут: Поттер любит такую-то! Такая-то бросает такого-то и уходит к своему командиру!
- Поползут и поползут себе, плюнь и разотри, - Блейз, не выдержав мучений Гарри, подсунул ему свой тост с джемом. - Ешь, здесь чисто, я проверил. Меня никто не хочет влюбить в себя уголовно наказуемым способом.
- Шпашибо, - Гарри мрачно вгрызся в тост. Есть не хотелось, но было нужно.
Зелье Гарри отдал Блейзу на следующий же день после своей постыдной истерики; пусть будет, вдруг понадобится на занятиях Эй-Пи или самому Блейзу. Сварил новое, которое пахло по-другому и имело другой вкус. И под строгим взглядом Блейза пил по одному глотку после практических ЗОТС, Трансфигурации и Чар и по два - после занятий Эй-Пи. Это унимало боль ровно настолько, чтобы Гарри мог связно мыслить и соображать, но не отгоняло боль целиком. Четыре дня, проведённые без привычной дозы, уже казались Гарри адом; боль словно не уходила, а скапливалась, не переставая жечь и жалить, разрастаясь, пожирая его изнутри - так, должно быть, чувствуют себя люди, больные раком на последней стадии.
Днём ещё как-то удавалось держаться, улыбаться, разговаривать, шутить, принимать какие-то решения - но к вечеру Гарри начинало трясти; крупная дрожь длилась и длилась, и он не мог даже взять в руки перо, чтобы написать эссе. Пришлось заколдовать перо, что обошлось в дополнительную порцию боли, и теперь оно писало почерком Гарри под его же диктовку - благодаря этому Гарри очень быстро научился при надобности строить безукоризненные предложения на страницу, с терминами, оборотами и цитатами, и контролировать голос, что бы ни происходило. Бывало, что он не мог сидеть от слабости и ложился на каменный пол в каком-нибудь неиспользуемом кабинете, кутаясь в спёртое с собственной кровати одеяло; и дрожал, и покрывался испариной, и мечтал о глотке зелья, и тонул в боли, но диктующий голос оставался спокоен и нетороплив. Когда приходится ваять по пять эссе за вечер, и каждое должно быть не меньше двадцати дюймов, подобное умение приходит быстро. Правда, приходилось соблюдать конспирацию и прятаться от Блейза, который заботился о Гарри, как жена о декабристе, и отбирал пергамент с пером, мотивируя это тем, что Флитвик переживёт эссе о Водотворных чарах и покороче, чем надо, и Спраут на самом деле вовсе не настаивает на том, чтобы получить от Гарри доклад на восемь свитков о Щупалице Ядовитой, и Слагхорн совсем не будет в претензии, если так и не дождётся от своего любимого ученика вдумчивого сорокадюймового рассуждения на тему этичности использования крови разумных магических существ в зельях и возможной замены этой крови. Мол, здоровье дороже, прекрати себя мучить. Гарри подозревал, что Блейз втайне боится, что его неуравновешенный любовник сбегает, чтобы втихомолку пить своё обезболивающее там, где никто не застукает; но вслух Блейз, разумеется, ничего подобного не высказывал, а сам Гарри не спрашивал - ему хватало того факта, что о нём заботятся. И, пожалуй, только это чувство - тёплое, мягкое, пушистое чувство защищённости и нужности, что Гарри обретал в кольце рук Блейза - удерживало его от того, чтобы на самом деле сварить зелье и выпить залпом.
Гарри не представлял раньше, что можно ТАК хотеть что-то. Так мечтать о чём-то, жаждать это, видеть во сне по ночам, всеми клеточками тела тянуться к чему-то… знать, что предмет твоих мечтаний утолит твою жажду, отгонит страхи, убьёт боль. И знать, что получить это можно… достаточно подождать сорок минут, пока сварится - и горячая жидкость с резковатым вкусом прольётся вниз по горлу, и всё станет хорошо, и проблемы будут смешными, и жить станет легче, и даже улыбка будет естественной… Но нельзя. Ни в коем случае. Никогда. Ни капли.
Это сводило с ума, и Гарри принимал как данность свои болезненные сны, где были изнасилования и убийства, была нестерпимая жара и невыносимый холод, была дикая боль, захлёстывающая тело, была отчаянная рвота - бывало, Гарри просыпался в подсохшей луже собственной желчи. В этих снах он ничего не мог, только испытывать боль, только страдать, и даже огонь, его собственный огонь, верный друг и слуга, восставал против Гарри и сжигал его всего - и тело, и душу. И Гарри умирал от боли к утру, запутавшись во влажных простынях, и кричал так, что в ушах звенело и голос срывался - но отличное заглушающее заклинание за авторством Принца-Полукровки, Muffliato, не давало понять даже Блейзу, что происходит с Гарри по ночам.
На фоне настоящих проблем мысль о том, что ему не с кем пойти на вечеринку к Слагхорну, как-то освежала и успокаивала, напоминая, что есть мир и вне горячих влажных простыней, вне безумных грёз воспалённого мозга, вне боли и смерти.
- Не за что, - Блейз задумчиво повозил ложкой в каше, но есть не стал. - Если по порядку… Сьюзен, Джинни, Луна, Ханна, Гермиона.
- Эрни, Майкл, Ли, Невилл, Рон, - с некоторым злорадством перечислил Гарри.
- Только не говори, что они пойдут бить тебе морду из ревности, - хмыкнул Блейз.
- Может, пойдут… а может, и не пойдут… - пробормотал Гарри рассеянно. Разумеется, любой из Эй-Пи скорее дал бы по морде самому себе, чем своему командиру, и реплика эта была совершенно беспредметной, но сосредотачиваться было очень трудно.
