Как бы ни болела голова с похмелья, а выбора другого не оставалось: нужно второпях прощаться с Саром.

Сар оставался в дне пути на северо-восток. Погони не последовало, и это не могло не радовать. Небо было на редкость звёздным: среди мириад разноцветных камней, теснились платиновые пятаки лун.

Ночь выдалась холодной, но меховые одежды, вино и костёр заставляли забыть об этом.

— Ну, и что дальше? — ехидным голосом спросил Тартор, поджаривая на палочке земляную жабу.

— Как что? Каждый разойдётся куда глаза глядят, — неуверенно ответила Филика. За это время она сотню раз мысленно возвращалась к своему решению. И не всегда она его поддерживала…

— Мы, конечно, можем так поступить, — заговорил Моррот. — Но, не знаю как там у вас, а у меня денег не осталось… А наёмники одиночки нынче не в моде…

— Деньги это одно, — начал речь Тос. — Немаловажное, конечно. Но наш отряд. Да Гирен вщё подри, мы ведь Шмертельные Ищейки! Пушть и беж Лирка… Но вщё равно — Шмертельные Ищейки! Вмеште — наш боятша, уважают и обходят штороной те, кто мечтает жашадить каждому иж наш в шпину кинжал! Только мы ражойдёмша, как у них появитша такая вожможношть!

— Вот мудрость-то какая в словах примовых! — ехидней некуда вякнул Тартор сквозь набитый жабьим мясом рот.

— Как ты эту дрянь жрать можешь? — не выдержал Моррот, с отвращением глядя, как Тартор ненасытно откусывает и пережёвывает жабье мясо.

— Ты бы отмахнул свою брезгливость и попробовал! Очень даже вкусно! — Тартор поднёс жабу к лицу Моррота, от чего тот скривился ещё больше и оттолкнул угощение. — Ну да, лучше твои горькие коренья и ягоды поглощать… — буркнул Тартор и продолжил трапезу.

— Тос, как всегда прав, — заговорила Филика. — Моё решение было поспешно, необдуманно…

— Конечно же, чего ещё можно ожидать от женщины? — Тартор весь просто светился радостью.

— Узнаю старого доброго язвительного Тара, — похлопал его по плечу Моррот.

— Лучше бы ты в той клинике остался! — не выдержала Филика.

— Лучше бы ты ноги научилась вместе держать! — уж слишком подло ответил Тартор.

Глаза Филики наполнились гневом. Ещё чуть-чуть, и она выхватит свой пистолет и продырявит его тупую, вечно выбритую морду!

— Филика, о чём он говорит? — приподнялся с места Моррот.

— Что жа шутки? — добавил Тос.

— Это дело каждого! — еле сдерживаясь от крика, ответила Филика. — Вас никто не спрашивал, сколько проституток вы оттягали в Саре!

— Да, но… — потупил взгляд Моррот.

— Вот и заткнитесь! — таки перешла на крик Филика. — Я ваш командир! Поэтому заткнитесь! И идите все спать, Спайкниф всех вас сожги!

— Значит, ты ещё и в богов веришь, — упивался её полным разгромом Тартор.

— Паршивая сволочь! — не выдержала Филика и налетела на него. И, прежде чем их успели разнять, хорошенько намяла Тартору бока и лицо.

— Нет, всё-таки в клинику нужно было не меня, а тебя упрятать, — слизывая кровь с улыбающихся губ, сказал Таротр. — Колючие красные уродцы тебя бы на место в момент поставили!

— Дежуришь ночью! — Филика брыкалась в железном захвате Тоса. — И следующей! Всю неделю дежуришь! Всё время дежуришь! Ненавижу тебя!

— С превеликим удовольствием, о наш великий истерический лидер, — ухмыльнулся Тартор.

Что ж, можно радоваться — у Смертельных ищеек опять всё по-прежнему…

Но, как ни странно, угрозы Филики не приняли столь широкий размах, как это бывало раньше. Одной сверхурочной ночи дежурства было вполне достаточно. Как она говорила: ей на Тартора наплевать как на человека, но его боевые качества «пока ещё» нужны команде, а лечение его и так донельзя больного ума слишком дорого обходится и занимает недопустимо много времени.

План дальнейших действий прост: не топтаться на месте. Решено держать путь к Западным Землям. В таких местах всегда работёнка найдётся. Не слишком сложная, зачастую невысоко оплачиваемая. Но это именно то, что надо для поддержания команды в форме.

С Тартором Филика старалась не разговаривать, а если и обращалась с приказанием или просьбой, то только через товарищей.

Фермерские Угодья начинались сразу за мостом через реку Западный Бур. Хороший, широкий каменный мост. Не в пример тому, что несколько лет назад был уничтожен механическими солдатами легендарного злодея Тризолуса Первого…

Лагерь разбили в сотне метров от ближайших поселений. Над каретой подняли кроваво-красный флаг, посредине которого золотилась эмблема денежного мешочка с рисунком на нём: красная шпага входила в левую глазницу и выходила из низа белого черепа. Этот флаг во все времена означал только одно: наёмники готовы принять задание.

Первого клиента пришлось ждать целых три дня. Им оказался сухой старик с длинными седыми волосами и клокастой бородой. Его просьба имела бытовой характер: старший сын отказался подчиняться отцовской воле и силой завладел половиной всех родовых имений. Остальных пятерых сыновей головорезы старшего не подпускают к землям. Им приходится тесниться в оставшемся фамильном доме и владеть всего лишь семью виноградниками, в то время, как старший сын один имеет доход с целых пяти виноградников и одного яблочного поля! Но самое страшное, из-за всех этих междоусобиц дети совсем позабыли о старике- отце. Будто бы его и нет вовсе. Его слова уже который год никто не воспринимает всерьёз. Из громадной спальни, заслуженной годами тяжкого труда, отца выселили в подсобный садовый домик, в котором, между прочим, зимой замерзает вода в стакане, а летом — она оттуда выпаривается. Старик, которого, кстати, зовут Сарток (именно тот, из славного рода Виноградарей), хочет лишь одного: проучить своих неразумных, неблагодарных сыновей. Для этого он и пришёл к наёмникам. Он считает, лучшего выхода, как убить всех своих детей, просто нет. Они не заслуживают жизни, если способны так обращаться с любящим отцом на старости лет. Отцом, который вырастил их, воспитал любовь к труду и винограду! За всё это он согласен отдать все деньги, закопанные им несколько десятков лет назад на случай чёрного дня. Сей чёрный день настал. Сотня золотых!

Смертельные Ищейки для виду посовещались, хотя с самого начала было ясно, как они ответят старику. Он просит слишком многого. Его сыновья заслужат смерти лишь в том случае, если будут убийцами. Кровь за кровь, как говорится… Пусть какими бы не были их злодеяния, смертная казнь — слишком жестокое наказание. Да и что это, вообще, за отец, который жаждет смерти всех сыновей? Разве он не умеет прощать? Скорее всего, старик просто выжил из ума.

Легко, конечно, рассуждать, когда сам далёк от такой ситуации…

Но, разумеется, главный фактор — плата. Сотня золотых за шесть убийств: слишком и слишком мало…

Старику пришлось отказать. Расстроенный, разбитый, подавленный, он поплёлся домой. В подсобную лачугу. Где раньше держали использованные инструменты.

Сарток приходил утром. А ближе к обеду пришёл ещё один человек. Крупный, весь сбитый, крепкий на вид, розовощёкий, смолянистые волосы до плеч, широкая грудь и громадные мозолистые руки. Видно, ему не был чужд труд на свежем воздухе. Это оказался Киллип (именно тот, из славного рода Виноградарей), старший сын седобородого старика.

История Киллипа значительно отличалась от истории, поведанной его отцом. Традиции их семьи уходили корнями на сотни лет в прошлое. Всегда владелец был только один. И, не смотря на то, сколько у