удовольствие наблюдать за мучениями друга. Но это так только казалось. Если бы девушка хоть на секунду усомнилась, что он не сможет выбраться — тут же заступилась бы. Тартор колотил каблуками о стопы люрта. Можно было только позавидовать выдержке и терпению охранника, ведь он не ослаблял захват. Это начинало надоедать. В голове зазвенело, а это признак, что вскоре сознание покинет её. В очередной раз, отпихнув подбирающегося охранника, Тартор извернулся и свободной от лап люрта рукой заехал тому промеж ног. Захват ослаб и Тартор выскользнул из него. Сделал пару жадных глотков воздуха, отпихнул назойливого охранника и с разворота въехал люрту в солнечное сплетение. Гигант захрипел и повалился на землю, корчась в невыносимых муках. Назойливый четвёртый охранник стоял напротив. Перепугано поглядел на Тартора, потом на вырубленных им соратников, кинул дубинку и побежал прочь.
— Ты без этого не можешь? — саркастично осматривая место битвы, спросила Филика.
— Я… — Тартор часто дышал. — Да ну их… всех…
— Чего ты с люртом панькался? — спросила Филика.
— С этой психушкой, чтоб её, всю форму растерял, — Тартор в сердцах харкнул.
— Теперь нам в этом городе делать нечего, — спокойно сказала Филика, склонившись над телом боброса. Зверь жадно глотал воздух, тихо поскуливал.
— Опять нас в розыск объявят! — Тартор улыбнулся. Он всегда любил излишнее внимание…
— Ты это специально! — зло сказала Филика.
Больше времени для разговоров не оставалось. Нужно выбираться из города, пока ещё есть такая возможность. По дороге они заскочили в почтовый дворик, так кстати оказавшийся неподалёку, и на скорую руку написали послание для Моррота и Тоса. За дополнительную плату, посыльный тут же отправился выполнять заказ.
Охранники на выходе из города и не подозревали, что мимо них прошли опасные преступники. И не странно, ведь их только-только объявили в розыск: портреты ещё не успели развезти по всем постам. Две сотни золотых за голову каждого! Охранник, которого Тартор вывел из строя толчком дубинки в кадык — захлебнулся в собственной крови…
Тос утомился пить. Выпивка выбивала его из колеи. Зачастую приводила к нежелательным последствиям: дракам, порочным связям с представителями других рас, излишней болтливости, тяге к наркотикам, похмелью, дрожи во всех четырёх руках, многосуточным головным болям и тому подобным гадостям. Но самое страшное: выпивка делала слабее, отбивала желание заниматься самосовершенствованием! О каком чтении книг, спрашивается, о каком глубокомысленном самоанализе может идти речь, когда в голове безустанно поёт хор алкогольных мальчиков?! И в то же время… выпивка была… необходима в некоторых случаях… Главное, не спутать подобный случай с мимолётным желанием залиться. А порой сие очень и очень сложно…
На этот раз они с Морротом переборщили. Нет, Моррот и без Тоса во всех тавернах и борделях Сара успел шороху наделать! Но сейчас он переплюнул даже самого себя…
Про маслянистые грибы, семена колючника или пыльцу северного вьюна можно умолчать… Подобного наркотического добра было предостаточно, но это не самое страшное, что двум наёмникам довелось отведать в тот вечер…
Из подпольного притона, расположенного в подвале башмачного магазина, они вышли уже очень хорошо «поддатые». Улицы горели радужными цветами, лица прохожих странно вытягивались, надувались, иногда даже лопались, извергая фонтаны прекрасных цветов. Всё вокруг сливалось, смешивалось, расплёскивалось и гудело приятными звуками. Тос держался за руку Моррота. Вернее, не Моррота, а сказочного двуногого слопра, изрыгивающего радуги. Его глаза были полны любви. Его движения пестрили грацией и красотой. А вокруг порхали счастливые лица. Их крылья были короткими, разноцветными, перьевыми и росли прямо из ушей. Такое умиротворение, гармония и восторг источали эти лица, что хотелось рыдать от радости. И слёзы хлынули водопадом. Лица кружили ближе, быстрее. Хохотали, пока всё не слилось в единую слепящую точку.
Широкая комната со шкурами медведей на стенах наполнялась чудовищным запахом перегара и не менее чудовищным запахом потной плоти. Тос очнулся на полу в окружении десятков голых тел. На нём самом одежды тоже не наблюдалось. Это были представители множества рас. И не только женщины… От одной только мысли о том, что могло произойти этой ночью, Тосу стало не по себе. Моральные каноны разных представителей расы примов могут очень сильно разниться. Так, к примеру, диаспора картских примов категорически не приемлет поклонение любому из богов, а примы, жители Бастона, напротив, почитают чуть ли не каждое известное божество. Но в одном они сходятся: в полном осуждении половых отношений с представителями других рас. Тос прошёл за свою жизнь немало. Ему приходилось предавать друзей, убивать невиновных, грабить бедных… Но сейчас он ненавидел себя больше, чем когда либо прежде!
Проснулась до отвращения некрасивая люртша и многозначительно подмигнула. Тоса словно из ледяного ведра облило. Он чудом нарыл под чьими-то волосатыми ногами свою мятую донельзя одежду. Отыскав среди извращённых сонных тел Моррота, накинув на него первую попавшуюся набедренную тряпку, он поволок товарища к выходу.
Чем дальше от злачной комнаты, тем легче дышалось. Жесточайшее похмелье помогало. Оно создавало впечатление нереальности. Словно это всё сон. Насмешливый, дурно пахнущий сон. Коридоры, лестницы, лукаво скалящаяся драгша у выхода… Снаружи это здание ничем не выделялось среди других. Непосвящённый бы принял его за простой склад или что-то в этом роде. А что творилось внутри… Нет, Тос не хотел этого вспоминать!
Стояла утренняя прохлада. Улицы уже пестрели яркими одеждами вечно мечущихся по своим никчёмным делишкам мыслящих. Город жил обычной жизнью. Никто из прохожих даже не подозревал о ночных похождениях помятых крота и прима. Даже отсутствие на Морроте одежды (кроме разве что набедренной повязки) не вызывало ни у кого интереса.
Вскоре Моррот пришёл в себя. Как выяснилось, он наотрез ничего не помнил. Все возможные события до выхода из порочного здания канули в лету глубин его подсознания. Или очень хорошо притворялся, или и вправду… В любом случае, Тос не стал омрачать и без того невесёлое положение вещей и сообщил, что ему память точно так же отшибло. Словно волшебство какое-то! Странно, правда, что крот о своём мешочке с золотом не заикался. Там денег оставалось не так много, но всё же…
У двери номера Тоса дежурил человеческий парень в белом форменном костюме с нашитой на грудной карман эмблемой парящего в облаках пеликана, который держал в клюве свёртки папирусов. Глаза парня были покрасневшими, лицо — уставшим. Словно он не спал всю ночь.
— Вы, случайно, не Тос? — полуживым голосом спросил парень.
— Чего тебе, шопляк? — буркнул прим.
— А вы, значит, Моррот, верно? — пропустил мимо ушей незаслуженную грубость посыльный.
— Он самый, — выдохнул крот.
— Вам письмо, — парень вручил Морроту сложенный вчетверо жёлтый лист. — Распишитесь здесь, — он протянул бланк, прикреплённый к деревянной табличке кнопками. Моррот прорезал в положенном месте крестик когтем. Посыльный удивлённо посмотрел на него, но ничего не сказал.
— Чего штоишь? — зло посмотрел Тартор.
— Понимаете… — замялся парень, — я тут всю ночь стоял… Если бы немного чаевых…
Услыхав о чаевых, Моррот разразился такими проклятиями в адрес бедолаги-парня, что тот исчез с глаз быстрее, чем это, в принципе, возможно по законам природы. И, сказать начистоту, очень был счастлив этому.
Записка не была многословной: «Любимые Тосик и Моррик, мы празднуем медовый месяц. Нам нужен экипаж и несколько бочек вина. Ждём вас у Главных ворот Сара. Любяще, Т. и Ф.»
Судя из записки, дела были хуже некуда. Чем мягче обращение, тем серьёзнее передряга. Один лишь «Тосик» уже означал крайнюю степень внимания. Медовый месяц — условный знак Смертельных ищеек о статусе «вне закона». С экипажем и вином — всё предельно ясно. Загрузить сундуки кареты провизией и отправиться в путь. Ну, и Главные ворота означали абсолютно противоположное. Встреча должна произойти близ второстепенного входа в город. Того, что находится в Южном районе. Хотя, была и радостная новость. Судя по всему, Тартор вышел из клиники. Хотелось бы верить, что ему там помогли…
