Бирюк пронёсся над разъярённым скопищем мыслящих. Мощные лапы, проломив ветхую черепицу, приземлились на чердак невысокого дома. И вновь, блестящие, как золотые монеты, глаза устремились на меня. Что в них было? Обида или понимание? Я никогда не осмелюсь узнать…
Ещё несколько скачков, и Бирюк растворился в темноте крыш. Толпа бежала за ним. Вернее — в ту сторону, где его последний раз видели. Я затесался в неё. Так, на всякий случай, чтобы лишиться и тени сомнений. Хотя и так было ясно, волка им не поймать сегодня. Да и вообще, никогда не поймать. Не такой же ведь он глупый, чтобы в Трущобы Недостойных опять вернуться? Нет, он не из тех. Скорее всего, я его больше никогда не увижу…
Домой я брёл с противоречивыми чувствами. Я ликовал, что Бирюк скрылся от недоброй толпы. И в то же время, порицал себя за то, что не вступился. Но что бы я смог сделать? Сказать: эй, обозлённая толпа, не трожь моего друга-волка, он со мной, я его хорошо знаю, он не может быть убийцей? Так ведь я и сам в этом сомневаюсь. А вступиться в драку значило погибнуть. Так далеко прыгать я не умею.
Во дворе меня встретил Алерадус. Я рассказал ему всё, что произошло. Ни одной детали не упустил. Неприступное лицо мага уступило место печальному выражению. Я не виноват, конечно. Хотя, мне вообще нужно было не высовываться из комнаты. Остальные так и поступили. Стоило кому-то из нас вступиться за Бирюка — всё бы пропало. Пусть даже мы и победили их, не дали волка в обиду. Но тогда произошло бы то, что произойти ни в коем случае не должно. Нам пришлось бы покинуть это место, чем нарушится путь, указанный магической кровью. И всё, абсолютно всё — пропадёт!
Да, слова Алерадуса чудесны, нашему пути ничто не угрожает, но от этого я себя лучше не чувствую…
Несколько следующих дней мы безвылазно провели в постоялом дворе. Говорили друг с другом только при крайней необходимости. Не знаю как другие и, если честно, знать не хочу, но мне было чудовищно стыдно за произошедшее с Бирюком. Особенно после того, как узнал, что ночные убийства не прекратились. Мало того, их стало больше, и некоторые из них совершались даже днём.
Если я не потерял счёт времени, то прошло немного меньше месяца. Утром Алерадус зашёл в нашу комнату. Никто уже давно не спал. Каждый занимался своими делами. Я точил мечи. Кич любовался реликтовым кинжалом — кинжал вроде бы и принадлежал нам всем, но никто не был против того, что оружие находилось у него. У вещи должен быть один хозяин, который будет за ней следить и использовать. Мы ведь пока не собираемся продавать этот сказочный реликт. Сир пил перепелиные яйца. Мне всегда противно смотреть, когда он это делает. Говорит, мол, полезно, вкусно и питательно. Ну что ж, рад за него. Сам пробовать не горю желанием. Кира стряхивала пыль с плаща. Помню, как Сир обшил змеиной кожей его полы. Вот приключение у нас было тогда… Не то, что сейчас: в тесной комнатушке штаны протираем. Лорк всё читал толстую книгу в бардовой обложке. Говорил, там интересные приключения наших праотцев описываются. Не понять мне его. Да, истории других авантюристов никогда не мешает знать. Но ведь из-за них можно всю жизнь так и просидеть. За толстенной книгой полной брехни и выдумки. Почему бы не открыть глаза, не посмотреть вокруг, не сказать: эй, а я тоже неплох, Гирен побери, ведь брошенный мной комок взрывного порошка уничтожил техномонстра; как же всё-таки жутко было в зловещей пещере с летучими мышами! А он так погружён в чужие выдумки, что просто не видит прелести вокруг. То и дело, подойдёт ко мне и давай про тех путешественников часами рассказывать. И ещё обижается, когда ему объясняю, что не может человек десятерых бандитов за несколько ударов палкой положить. Он ведь не маг! Пусть разбойники самые что ни есть профаны, а отбивающийся — великий воин. Чтобы одним ударом отключить, нужно попасть куда следует. А попробуй-ка, попади в десятерых вертящихся вокруг тебя врагов. Они ведь не мешки с навозом, чтоб на месте стоять, удара фатального выжидать. Вполне возможно, конечно, десятерых положить, но это потребует достаточно длительного времени и, что самое важное, умений и усилий. А тот герой из книги то палкой отбивается виртуозно, то из лука в цель, находящуюся за горизонтом, попадает, то в одной руке булава, в другой меч двуручный… Это физически невозможно. Не говоря уже про то, что любой мыслящий не может абсолютно всему обучиться. На каждое оружие время надо. Просто жизни не хватит. Я пока не встречал никого, способного прожить больше полторы сотни лет. Хотя, кажется, Алерадус близок к этому. А Лорк аж пеной брызжет мне в ответ. Это ж раньше-то было. Тогда великие герои по земле ходили. Не то, что сейчас — жульё и мелочь одна. Не знаю, может, он и прав. Но как по мне, так мыслящие в любые времена — одни и те же. Что раньше, когда только из своих пещер и нор повылазили, что сейчас. Трусливые, жадные и глупые. По крайней мере, большинство из них…
Алерадус попросил нашего внимания. Никто его ждать не заставил, и он сообщил, что сегодня отличный день для прогулки по городу. И не совместной, а личной. Каждый должен идти сам. Если вдруг встретит своего: оба разворачиваются и идут в противоположные стороны. Так надо. К первой луне все уже должны вернуться в эту комнату. Но не раньше. Нужно начинать прямо сейчас.
Маг вышел исполнять свои же инструкции. А мы отбросили столь неважные дела, собрались и вышли следом. Уже давно никто не удивляется причудам колдуна. Если он приказал что-нибудь: хочешь, не хочешь, а выполнить придётся. И пусть он говорит это почти шутя, ненавязчиво, слова до нас доходят неуклонным руководством к действию. Пытаться понять его — бессмысленно. Я уже почти уверен, что он сам этого до конца не может. Им (как теперь временно и нами) движет существо, засевшее глубоко внутри его старческого тела. Раньше мне казалось: быть магом великое счастье. Теперь я всё чаще убеждаюсь — это тяжёлое проклятье. Пусть лучше я не смогу совершать сверхъестественные деяния, но, по крайней мере, останусь собой, смогу держать жизнь в указанном мною же русле.
Выйдя из ворот постоялого двора, мы, как и сказал нам колдун, разбрелись каждый в своём направлении.
Мне не очень-то и хотелось гулять по этим убогим улочкам. Особенно в одиночестве. Не удивительно, что не успел я пройти и нескольких кварталов, как наткнулся на беззаконие. Бандит, одетый в кожаные доспехи (весьма дорогие для этих бедных мест, стоит отметить) трепал за плечо женщину, словно пёс пойманного крысона. Из их короткого диалога я понял, что женщина должна денег какому-то Терзану, но у неё их сейчас нет: последние дни торговли на базаре оказались неудачными. Она просит ещё времени, хотя бы неделю, и тогда заработает достаточно, чтобы отдать долг. Её собеседник не унимался. Тряс плечо сильнее и требовал денег. Словно и не слышал вовсе её обещаний.
На такое даже мне смотреть больно. Обычно я держусь подальше от чужих дел. Но тут что-то во мне соскочило. Наверное, колышек, который удерживал колесо храбрости. Наглядно оценив противника, я решил, что справиться в состоянии. Он невысокого роста, но пусть это не вводит в заблуждение. Лицо всё в шрамах — значит, не один бой пришлось пройти. Хорошо, что я взял с собой мечи. Надеюсь, их применить не придётся. Кровопролитие это не единственный выход…
Я позвал бандита и твёрдо порекомендовал ему оставить женщину в покое. Собеседник за словом в карман не стал лезть, а тут же послал меня в такие дали, где не то, что солнце — даже луны не светят. Мол, не моё это щенячье дело, я даже представить себе не могу, с кем связываюсь и всё такое. Ну и я не промолчал, а ещё раз посоветовал выполнить мою просьбу, а если он хочет что-либо ещё сказать, пусть говорит в непосредственной близости от меня. Бросив в меня ещё парочку 'желторотых щенков' и 'тупых молокососов', он отпустил тут же повалившуюся на пол женщину и быстро двинулся на меня. Перед этим он демонстративно сбросил с пояса ножны. Я сделал то же самое.
Мы схлестнулись в кулачном бою. Должен признать, боковой справа у него отменный. Челюсть недели две болеть будет. Мне повезло, что зубы на месте остались. После ряда уклонов, пристрелок и промахов, мне посчастливилось коленом расквасить его физиономию. Как стоял, так и упал. Его нога некоторое время судорожно дёргалась, потом перестала. Чтобы совесть чиста была, я проверил пульс — слабый, но есть. Так хорошо мне ещё никогда не удавалось вырубить противника. Бандит час будет валяться без сознания, если не больше.
Женщина не верила счастью. Всё благодарила, хвалила. Если бы у неё было хоть что-то, чем она могла выразить свою признательность… (Была бы моложе лет на двадцать, было бы… — но в слух, конечно же, я такого не произнёс.) За неё всю жизнь никто никогда не заступался. Ни один близкий человек. А тут — незнакомец, и так себя подверг. Я, должно быть, очень храбрый и великий воин, раз стал на пути самого Терзана… (У меня почему-то ледяные жучки по спине поползли, когда она назвала это неприятное имя.) На этом мы и разошлись. Она — довольная, что спасли. Я — удручённый, что влип, но пока ещё не ясно куда.
Мне хотелось вернуться обратно в тесную комнатушку, закрыться там под соломенный матрас и
