Глаза быстро привыкли к тусклому зеленоватому свечению. Напившись лечебного отвара, оживившийся Красп подошёл к скальной стене и принялся рассматривать причину свечения: тёплый на прикосновение, мягко светящийся зелёным самоцвет. Таких самоцветов было полно в пещере. Интереса ради, прим постучал по самоцвету рукоятью кинжала — тут же по камню пошли змейки трещин. Самоцвет медленно погас.

Во избежание беды, Красп решил к светящимся камням больше не прикасаться.

— Ты обработал мои раны? — тихим голосом спросила очнувшаяся Филика.

— Там рядом с тобой фляга, — проигнорировал вопрос Красп. — В ней осталось немного…

Филика жадно выпила лечебный отвар.

— Слушай, извини меня… — почти виноватым голосом попросила командирша.

— Забыл уже, — с досадой нащупав языком дырки от выбитых зубов, соврал Красп, за жизнь ни разу не забывший и косого взгляда в свою сторону.

— Не знаю что это за пещера, но тут достаточно тепло, — поделилась наблюдением Филика.

— И самоцветы путь освещают… — задумчиво ответил Красп.

Капитанша поднялась на ноги. Тело ещё саднило, но невероятной лечебной силы мазь и отвар творили настоящие чудеса.

— Ты где такие лекарства взял? — спросила Филика.

— Да был у меня друг-маг один… — пустился в тяжёлые воспоминания Красп. — Он их делал, а потом и заклинания накладывал… Друг мой лучший… Эх, Витофар, драг ты наш ненаглядный, за что же тебя эти чудовища в потусторонний мир отправили?.. — голос был полон жалости, но и какой-то едва уловимой фальши, как показалось Филике. Хотя, чего она ожидала от убитого горем прима? Полноценного драматического спектакля? Порой в самых обычных и вызывающих удивление поступках и речах заключена великая скорбь…

Всё равно, рано или поздно, капитанше придётся его убить… Жалости или симпатии тут не место.

— Эти твари нас не выпустят, — покосившись на крысонов у входа, сказала Филика и подняла с земли выпачканную кровью и кишками саблю. — Из-за них мы лишились всего: и провизии, и снаряжения, и фитас!

— Я желаю им мучительной смерти, — сердечно признался Красп.

— А я как желаю! Жаль, это невозможно, — Филика спрятала за пояс разряженные пистолеты. — У тебя в сумке там пороха и пуль нет?

— Увы, — виновато развёл руками прим.

— Слушай, я тебя хоть не сильно?.. — спросила Филика, случайно наткнувшись взглядом на окровавленный зуб, лежащий на плоском как блин камне, словно на подносе совести.

— Ты была не в себе. Я прекрасно понимаю… Давай не будем вспоминать, — улыбался Красп, а глаза горели подлостью и коварством. Жаль, что Филика не разглядела этого в зелёном полумраке самоцветов…

— Ты готов идти? — спросила Филика.

— А разве есть выбор? — вопросом ответил Красп и, для большей убедительности, вынул кинжалы из ножен.

— Молись своему богу, чтобы эти клинки не пришлось использовать, — не оценила воинственный жест Филика. — Проклятые твари, вся одежда — в лоскутки. Хуже бродяги Трущоб Недостойных, чтоб их!..

— Хоть живы остались. И на том спасибо… — не промолчал Красп. — Кстати, наше спасение — загадка.

— А не всё ли равно? — подняла брови Филика и решительной походкой направилась вглубь пещеры. — Пошли, пока чего не случилось.

— Тут ты права, — кивнул Красп и направился следом.

Сказать, что проходы пещеры странные — ничего не сказать. Одинаковое расстояние между стенами, самоцветы, освещающие путь, подъём, закрученный идеальной спиралью. Нет, любительница хаотичного искусства Природа не могла сознательно породить эту пещеру. Тут без пронырливой руки мыслящего не обошлось. По большому счёту, эта пещера была чем-то вроде внутренней лестницы, ведущей ввысь горы. Вот только куда именно?

Если построено мыслящим, то добра ждать наивно. Не зря ведь крысоны побоялись войти внутрь. Наверняка здесь полно смертоносных ловушек…

Стоило Филике подумать о ловушках, как её нога задела неразличимую в полумраке нить. Мокрый треск, похожий на треск переломанной кости. Командирша бросилась на землю. Зря. Из дыры прямо перед её лицом выполз паук размером с добрый кулак люрта. Членистоногое встало на задние лапы, угрожающе замахав передними лапами прямо перед носом Филики. И без того всклокоченные волосы девушки встали дыбом. В груди заколотило, словно там появился ледяной элементаль. Дрожь ужаса прошлась по телу. Паук ощетинил капающие смертоносным ядом хелицеры для атаки.

«Паучёчек, паучёк…» — всплыла в голове Филики строчка из детской песенки.

Чвяк — сказало лезвие, пробив хитиновый панцирь членистоногого.

Красп поднял кинжал и с наслаждением поглядел на предсмертные мучения паука. Да, сейчас это не грозный противник, а всего лишь пришпиленная букашка. Пусть и немаленьких размеров.

— Лихо ты его, — похвалила Филика после того, как поднялась на ноги.

— Будешь? — спросил Красп и протянул кинжал с дохлым членистоногим командирше.

— Фу, убери эту дрянь, — скривилась от отвращения девушка.

— Ну и оставайся голодной, — Красп вырвал хелицеры с ядовитыми железами и за раз откусил несколько мохнатых лапок.

— Нужно быть аккуратнее, — стараясь не слышать смачный хруст паучьих конечностей на зубах прима, сказала Филика. — Впервые вижу такую ловушку…

Прим ничего не ответил. Да и зачем трепаться, когда твой рот набит столь вкусной паучатиной?

Они шли дальше. На этот раз намного медленнее, чем прежде — повсюду выискивая возможную опасность. Как ни странно, новых ловушек не следовало.

Наёмница и её спутник поднимались всё выше. Самоцветы, как и прежде, сияли тусклым зелёным светом. Воздух был почти свежим — не в пример сырому и затхлому запаху подавляющего большинства пещер, в которых удалось побывать Филике. Тут просто обязана присутствовать система вентиляции. И как после этого не считать этот странный туннель не детищем рук мыслящего?

«Кроты! Безусловно, его построили кроты!» — как электрическим разрядом ударила догадка Филику.

— Паучёчек, паучёк, — ни с того ни с сего забубнила она себе под нос, — ты на веточке залёг…

— Паутинку заплетаешь, — подхватил Красп, — мушек жадно поедаешь…

— А что там дальше? — спросила Филика, тщательно замурованный склеп детских воспоминаний которой дал глубокую трещину.

— Про комаров что-то, — почесал за ухом прим. — Всё время на этом месте сбивался, когда с друзьями по двору гасали, как угорелые. Детство, чтоб его…

— Детство… — уж очень тяжело вздохнула Филика.

— Д-Е-Т-С-Т-В-О, — прозвучал чудовищный, неживой и не мёртвый голос, отдающий чем-то металлическим до истерической дрожи в коленях.

Наёмница и её спутник испуганно обернулись. То, что стояло за их спинами неподготовленного мыслящего одним своим страшным видом могло отправить в потусторонний мир. Обычное тело человека по пояс, голое, мужское… Но это не смущало. Смущало то, что выше: отвратительными наростами человеческая кожа переходила в бурый хитиновый панцирь, покрытый белёсыми волосками. Головогрудь сверкала тремя парами иссиня-чёрных глаз, щупальца жвала медленно покачивались. По бокам головогруди хитин такими же отвратительными буграми, что и на поясе, переходил в кожу человеческих рук.

— А-а-а-а-а! — завопил слетевший с катушек Красп и ударил кинжалом в глаз ужасающего существа. Лезвие высекло искру и соскочило в сторону, будто глаз был вылит из металла.

— Н-Е-Т, — перебирая щупальцами жвалами, чудовищным голосом сказало существо.