Северус согласился, конечно, поупиравшись для виду, но на самом деле с удовольствием. Он никогда бы никому не признался, но безумно соскучился по Хогвартсу: по своему уютному кабинету, заставленному банками со всякими дохлыми гадами, среди которых так хорошо думалось... По роскошной лаборатории, лично укомплектованной им когда-то, один Бог ведает, что происходит там сейчас... По торжественным трапезам в Большом зале... По обращению «профессор Снейп, сэр», а не «эй, Снейп, поди сюда»... По своим воспитанникам-слизеринцам, для большинства которых был Царем, Богом и Истиной в последней инстанции... Даже по оболтусам-гриффиндорцам, на которых было так удобно срывать плохое настроение и оттачивать остроумие... Найдя удобную отговорку для самого себя - дескать, где еще ему создадут подобные условия работы? - он затребовал обратно кафедру Зельеделия и был счастлив, вернувшись под древние каменные своды. Когда же выяснилось, что всеми сведениями «из логова врага» победители обязаны именно ему, министр, посоветовавшись с Гарри Поттером, пообещал Северусу полное прощение всех грехов и даже орден Мерлина - в обмен на официальное свидетельство в суде над Пожирателями Смерти.

О, разумеется, Северус дал эти показания (и даже от себя добавил), посчитавшись кое с кем и вытянув из неприятностей обоих Малфоев. Точнее, он помог Люциусу, забытому всеми в Азкабане, попасть на открытый процесс, а тот уже развил бурную деятельность, заявив, что был вынужден помогать Волдеморту «из-под палочки»: мол, в случае неповиновения тот расправился бы с его семьей. Хитрый блондин заранее обеспечил себе тылы - приготовил нужные воспоминания, как-то раз подкатившись к Темному Лорду с вопросом: что будет, если он вдруг решит предать господина? Реакция Повелителя всегда была предсказуема, как перпендикуляр...

Просматривая воспоминания Люциуса, женщины-судьи Уизенгамота вздрагивали, с трудом сдерживая возгласы ужаса: после трехкратного Crucio и обещания тридцатитрехкратного «персонально для некоторых чересчур скользких помощников» мало кто выглядел бы, как прежде, а в применении к малфоевской красоте контраст и вовсе был разительным... Затем к делу были присовокуплены воспоминания Нарциссы о том, как Волдеморт навязал Драко Метку и заставил покушаться на Дамблдора; воспоминания самого Драко о том, как он не хотел, боялся, рыдал и отнекивался, а за компанию - и то, как Поттер порезал его с помощью Sectumsempra (за что Северус потом надрал ему уши - до откровений драгоценного крестничка о созданном им проклятии никто не знал).

Герою, конечно, никто даже пальчиком не погрозил, списав все происшедшее на стресс и непомерную нагрузку, а Драко скоренько амнистировали. Сам же Поттер вообще, казалось, не замечал событий вокруг себя, дав необходимые показания, а после ударившись сначала в загул, а потом - в депрессию...

Глава 8

Никто, разумеется, не дал Творцу и Символу победы погрязнуть «в пучине порока»: вытащили, протрезвили, направили на путь истинный, проследили и присмотрели. Со временем Поттер утих, присмирел и взялся за ум. Занимаясь индивидуально с преподавателями Хогвартса, он закончил школу экстерном, а затем несказанно огорчил Аластора Хмури, наотрез отказавшись от аврорского будущего. Вместо этого он сделал то, что должен был провести еще Дамблдор (а может, и провел, только по своему обыкновению никого не поставил в известность). А именно - прошел полное колдомедицинское и аналитическое обследование, показавшее, что мистер Гарри Джеймс Поттер, семнадцати с половиной лет от роду, чистокровный волшебник в первом поколении, находится в приличном физическом состоянии, психическое несколько отличается от нормы (что неудивительно после всего, им пережитого. Но ничего непоправимого, слава Мерлину!), нуждается лишь в небольшом санаторном отдыхе под присмотром специалистов, после чего будет абсолютно здоров и займет по праву причитающееся ему место в магическом сообществе. А также он обладает некоторыми специфическими магическими талантами, как то:

- хороший потенциал в анимагии и способность общаться со змеями, вне всякого сомнения, являющиеся наследственной чертой;

- неплохие способности к магии Запахов, а следовательно, и к зельеварению (известие, заставившее его бывшего профессора презрительно фыркнуть), впрочем, ничего экстравыдающегося;

- и, наконец, незаурядный дар целительства и чтения ауры.

Все это подробно освещалось всеми периодическими изданиями и со временем надоело Снейпу хуже ежедневной овсянки, вместе с газетами подаваемой в Хогвартсе на завтрак (новый директор была приверженкой традиционного здорового питания, что вынуждало всех обитателей замка с утра пораньше созерцать эту бежевую... субстанцию). Не просто надоело, а достало так, что одно звукосочетание «Поттер» выводило его из равновесия и раздражало. Почему? С пристрастной точки зрения Мастера Зелий, Поттер не выполнил свою задачу до конца: Черная Метка так и не исчезла с левой руки Северуса, равно как и у остальных Пожирателей. Люциус сокрушался по этому поводу бесконечно, при каждой встрече добавляя тем самым желчи к уже скопившейся у Северуса (наверняка специально издевался, мерзавец), надеявшегося, что знак его позора пропадет со смертью Волдеморта.

Но прошла еще пара месяцев, журналисты успокоились, так как здоровый, счастливый и благополучный, обрученный с мисс Джиневрой Уизли Поттер стал им не особо интересен: 11 августа, в день, когда девушке исполнилось семнадцать, было объявлено о помолвке и о грядущей через год - по окончании невестой школы - свадьбе. Все вехи его жизни были скрупулезно зафиксированы («Ну это они так думают», - хмыкнул Северус) и опубликованы, плавно забываясь. Последнее информативное сообщение о Мальчике-Который- Выжил-Дважды-И-Которого-Давно-Бы-Пора-Перестать-Называть-Мальчиком относилось к его поступлению в колдомедицинский колледж, а дальнейшие только рассуждали о его роли в возникновении Сопротивления, развитии мировой магии и прочей выспренней чепухе.

Наряду с этим происходило нечто, газетчикам не известное, а потому долго остающееся неузнанным широкой публикой: знаменитый шрам Гарри Поттера в виде молнии (а может быть, и оба, если слухи, не подтвержденные никем из официальных лиц, все же были верны) начал рассасываться - очень медленно и незаметно. Настолько медленно, что обратила внимание на это лишь мадам Помфри. Старенькая медиведьма довольно долго не видела Гарри после того, как приняла участие в его медицинском освидетельствовании, и лишь несколько месяцев спустя встретилась с ним на министерском приеме, посвященном первой годовщине События, Вернувшего Магическому Миру Спокойную Жизнь.

Увы, удивленный возглас Помфри вернул Герою пристальное внимание газетчиков, чему тот вовсе не обрадовался. И, когда спустя минуту бешеных вспышек и вопросов, лившихся на бедную «звезду» неиссякающим потоком, кому-то в голову пришла мысль: «А что же с Метками бывших Пожирателей Смерти, волнующими читателей нисколько не меньше?», и вся эта свора переметнулась к стоящему неподалеку с кислым видом Северусу Снейпу, последнее, что увидел профессор перед погружением в словесный водопад, был понимающе-злорадный взгляд Поттера.

«Что за юмор нашел проклятый мальчишка в этой ситуации? - Ничего не поняв, зельевар пожал плечами и перевел взгляд на замершую вокруг него в ожидании толпу журналистов, ощетинившуюся во все стороны фотоаппаратами. - Можно было бы приосаниться для фотографий, хотя... Зачем? У меня и так прекрасная осанка», - решил Северус, ме-едленно расстегивая манжет мантии, вынимая запонку из рукава рубашки и еще медленнее закатывая его, наслаждаясь безраздельным вниманием теперь уже всех находившихся в огромном зале. А потом... Вопли, треск фотовспышек, скрип десятков Прыткопишущих перьев, сливающийся в один противный звук, отовсюду идиотские вопросы, дергающие за одежду руки, необходимость прибегнуть к неприятной для него помощи дежурных авроров, чтобы покинуть проклятое место и иметь возможность вернуться в Хогвартс...

Теперь-то Снейп понял, что смешного увидел Мерзкий Мальчик (кстати, улизнувший под шумок), и смог успокоиться, только пообещав себе, что непременно припомнит это Поттеру при случае. Вихрем ворвавшись в холл и от души грохнув огромной дверью, Северус понесся по направлению к своим комнатам. Помечтав: каким именно ядом он отравит Олицетворение-Гриффиндорского-Чувства-Юмора при следующей встрече, профессор с особым наслаждением снял по двадцать баллов с каждого из пойманных в коридоре гриффиндорцев («три-минуты-до-отбоя-вы-в-любом-случае-не-успеете-вовремя-добраться-до-своего- общежития-а-кто-будет-спорить-лишится-еще-десяти-баллов») и окончательно обрел душевное равновесие.

Это его состояние не смогли поколебать даже утренние газеты и письма, лавина которых обрушилась в