наград и призов, которых эти фильмы удостоились, отзывы немецких и иностранных критиков, краткое содержание, цензурные карты. Отовсюду я получила лишь отказы. Работа моих врагов была превосходной. Имя Рифеншталь в Германии оказалось вычеркнуто из памяти. Какая польза от того, что во всех иностранных музеях кино имелись копии моих фильмов? На родине не хотели обо мне знать. Но я получила приглашение из университета Лос-Анджелеса прочитать курс лекций о моих фильмах. Одновременно в письме содержались заверения, что мне не следует бояться каких-либо акций протеста. Это было не первое приглашение от американских университетов, но никогда раньше у меня не хватало смелости ответить ни на одно из них согласием. Однако теперь, когда в Германии у меня не осталось никаких шансов, я всерьез задумалась…

Вскоре некий визит заставил меня забыть о поездке в США. Неожиданно появился еще один шанс поехать в Африку.

Меня посетил господин Оскар Луц, президент организации «Дойче Нансен гезельшафт» в Тюбингене. Прежде мы уже переписывались, но лично знакомы не были. Случайно прочитав в небольшой газетной заметке о том, что Луц собирает экспедицию, которая должна проходить через Судан, я, доверившись интуиции, незамедлительно напомнила ему о себе.

Вскоре мы встретились, состоялась продолжительная беседа. Не только я, но и господин Луц был очарован Африкой. Он рассказал о своих, полных приключений, экспедициях по Гвинее и Западной Африке. Мы обсудили различные возможности совместной работы, и получалось, что у нас на самом деле масса общих интересов.

«Дойче Нансен гезельшафт» являлась признанной общественной организацией, несколько лет занимавшейся исследовательскими поездками с этнографическими целями. До сих пор результаты этих путешествий носили сугубо научный характер. О новой экспедиции планировалось снять документальный фильм. Господин Луц был убежден, что моя режиссура и нешуточное увлечение Африкой помогут создать достаточно качественный материал.

Я же твердо решила, что отправлюсь в эту поездку независимо от того, буду ли снимать фильм или нет. Даже неизбежные трудности, которые описал Луц, не могли меня отпугнуть. Он сказал, что данная экспедиция не идет ни в какое сравнение с сафари и охотой с фотосъемками, что из-за высокой стоимости мы не сможем позволить себе размещение в комфортных отелях. Даже походные кровати и палатки не входили в наш багаж — только матрасы и спальные мешки.

Благодаря занятиям балетом, альпинизмом и горными лыжами я была хорошо натренирована и в шестьдесят лет вполне готова переносить походные трудности. То, что в этой экспедиции я окажусь единственной женщиной среди пятерых мужчин, меня не пугало. (У меня уже имелся подобный опыт. Вспомнить хотя бы составы наших съемочных групп во время совместной работы над горными фильмами с режиссером Арнольдом Фанком.) Помимо Луца в экспедицию входили: его сын — оператор, его зять — врач и помощник руководителя экспедиции, двое молодых ученых, один из которых был сотрудником Института Макса Планка[472].

В тот раз, после продолжительной беседы мы расстались с господином Луцом как добрые друзья. Так как отправиться в экспедицию наметили через два месяца, было решено, что я в самое ближайшее время должна вылететь в Хартум для тщательной подготовки к съемкам.

После этой встречи я будто родилась заново. У меня опять появилась цель. Все проблемы казались разрешимыми, даже физические боли исчезли. С огромным энтузиазмом я взялась за приготовления к экспедиции. Еще никогда не было столь идеальной возможности снять с такими малыми средствами добротный документальный фильм в Африке. Одно только разрешение суданского правительства на съемки в «закрытой зоне», выданное в Хартуме господином Абу Бакром, дорогого стоило. Если бы не клеветническая политика, проводимая в отношении меня в Германии, то не один телеканал или кинокомпания согласились бы на финансирование этого фильма. От Рона Хаббарда после моего отказа от его южно африканских проектов не было никаких известий, Филипп Хадсмит по-прежнему жил на Таити, а мои японские друзья, братья Кондо, после возведения Берлинской стены, вернулись в Токио. Но я была убеждена, что моя жизненная ситуация еще может как-то исправиться.

Этот фильм об экспедиции не мог сниматься по заранее написанному сценарию. Он должен был стать импровизацией — я хотела назвать его «Африканский дневник». Помимо наличия оператора и ассистентов для успешных съемок возникла необходимость оснастить экспедицию подходящим транспортом, лучше всего — внедорожником. Гейнц Холынер, мой оператор «Черного груза», так вдохновился задачей, что готов был отдать на пользу дела свой гонорар за девять месяцев экспедиционного времени. Такое же понимание проявил и его ассистент.

Производственные расходы сильно сократились из-за того, что пришлось выплатить часть кредита за необходимые материалы для фильма. Следовательно, требовалось уменьшить объемы работ по копированию и число арендуемых камер — тогда получалось, что для съемок цветного фильма об африканской экспедиции нам нужно было только 95 000 марок. Так или иначе, я надеялась увеличить эту незначительную сумму, обратившись к крупным немецким финансистам.

Вспомнился разговор в Хартуме, во время которого Абу Бакр посоветовал мне связаться с Альфредом Круппом фон Боленом и Хальбахом[473], предварительно рассказав, что год назад тот приезжал в Судан с компанией охотников и пришел в восторг от этой страны.

До сих пор я не решалась обратиться к господину фон Круппу, но теперь пришлось рискнуть. Во всяком случае, в моем письме не содержалось ни слова о желательном финансировании экспедиции, напротив, лишь проявлялся интерес к его впечатлениям о Южном Судане. К моему удивлению, от промышленника пришел ответ, и мы встретились в мюнхенском отеле «Континенталь». Господин фон Крупп приветствовал меня несколько сдержанно, хотя и вполне дружелюбно. Этот высокий и стройный худощавый человек выглядел благородным, но держался на расстоянии.

Мы долго беседовали. Заразившись от меня вдохновением, фон Крупп рассказал о собственных приключениях в Южном Судане. В противоположность своим компаньонам, он проявлял мало интереса к охоте. Его увлечением было фотографирование и съемки. Мне стало известно, что этот знаменитый во всем мире промышленник после вынесения приговора тяжелобольному отцу на Нюрнбергском процессе над военными преступниками провел пять лет в тюрьме вместо него. При всем том мой собеседник казался скромным и робким, не был похож на руководителя огромного промышленного концерна.

Вскоре после нашей встречи я получила от господина фон Круппа посылку с фотографиями и кинопленками. Он сам смонтировал фильмы, озвучил их и просил меня о снисходительности: ждал критики и предложений.

Я была поражена, но промышленник прислал мне этот бесценный материал по почте. Пленки, содержащие около 1000 кадров, являлись не дубликатами, а исключительно оригиналами, частично очень удачными, представлявшими особую ценность. Там я увидела не известные мне племена, отдельных коренных жителей — все это чрезвычайно будоражило и интересовало. Фотографии Южного Судана, хорошие или плохие, очаровывали. Мысль в ближайшее время оказаться в этой стране просто сводила с ума. Однако господин фон Крупп захотел посмотреть и на мои фотографии и диапозитивы, сделанные во время работы над фильмом «Черный груз» в Восточной Африке: снимки зверей и туземцев масаев. Впоследствии он попросил переслать так понравившийся ему материал своему другу принцу Бернхарду Нидерландскому[474], который также весьма интересовался африканской тематикой. Только после этого я осмелилась обратиться с просьбой о поддержке будущего фильма, однако тут счастье не улыбнулось мне. Секретарь фон Круппа уведомил, что в настоящее время их фирма вовлечена во многие инвестиционные проекты и финансирование еще одного, к сожалению, не представляется возможным. О господине фон Круппе я больше не слышала.

Ничего не вышло и с немецким промышленником Гаральдом Квандтом[475], сыном Магды Геббельс от первого брака. Лично я его не знала, но в особых обстоятельствах могла к нему обратиться.

Как и от Альфреда фон Круппа, сначала на мое письмо пришел положительный ответ: Гаральд Квандт приглашал навестить его с супругой. Я немедленно вылетела во Франкфурт. В аэропорту меня встретили и на огромном лимузине доставили в Хомбург[476], где состоялось наше знакомство с госпожой Инге Квандт, молодой, чрезвычайно привлекательной женщиной,