— О, мой верный Хрясьпополам, клянусь Небесами, сегодня ты напьёшься вражеской крови!

Гоблины, готовые биться плечом к плечу рядом с ним, тоже обнажили зазубренные клинки и произнесли свои заклинания. Боевые курицы наступали: их армия, как девятый вал, накрыла первые шеренги гоблинова войска. Шрайки были вооружены луками и стрелами, пиками, плётками и костоломами, но больше всего Шлак боялся их железных клювов и сверкающих острых когтей.

Шрайки, оглушительно кудахтая, сломили щитовой заслон и сплелись с гоблинами в смертельной схватке. Пятна алой птичьей крови окрасили доспехи гоблинов.

— Вперёд, Тяпляп! — взревел Шлак. — Они наступают!

Отряд шраек расколол стену молотоголовых бойцов пополам.

Шлак почувствовал, как на него уставилась пара неподвижных жёлтых глаз, вокруг на мосту из чёрного дерева, залитому потоками крови, валялись обезглавленные, изрубленные тела его товарищей. Тяпляп вырвался вперёд, чтобы прикрыть своего друга, и успел подставить щит в ту самую секунду, когда острый как бритва коготь шрайки был на ладонь от горла Шлака.

Зарычав от ярости, Шлак поднял свой меч Хрясь-пополам, чтобы ударить в грудь боевой сестре- шрайке, нависшей над ним. Шрайка в ярком оперении отклонилась, и меч Шлака обезглавил её соседку.

За спиной у гоблина раздался стон: нагрудная пластина Тяпляпа была пробита насквозь и кровь хлестала фонтаном. Боевая шрайка с испачканным кровью клювом двинулась на Шлака.

— Нет! — взревел гоблин.

Ослеплённый яростью, он взмахнул клинком, и Хрясьпополам рассёк надвое птицеподобную тварь.

Шлак взглянул на Тяпляпа — тот был мёртв. Шлак жаждал мщения.

— Ур-р-ра! — утробно зарычал гоблин, бросаясь вперёд.

Издав пронзительный вопль, сестра Когтедер подпрыгнула и выпустила шпоры. На физиономии её противника, плоскоголового гоблина, отразилось искреннее изумление. Шрайка ударила гоблина пикой прямо в сердце, он перегнулся через перила моста из чёрного дерева и, кувыркнувшись, упал в стремнину.

— Ещё! Ещё! — заходилась в ликующих воплях шрайка.

Углом глаза шрайка заметила, как сверкнул металл: приближающийся к ней длинноволосый гоблин вращал над головой цепь с тяжёлым железным шаром на конце. Сестра Когтедер, отступив на шаг, гневно сплюнула.

Перед носом у длинноволосого гоблина оказался зелёный клюв, послышалось шипение — ив следующую секунду его лицо было раскроено пополам.

— Мои глаза! — завопил гоблин. — Мои глаза!

К шрайке приближался Шлак. От приступа гнева пена пузырилась у него на губах. Он в упор смотрел на заляпанное алыми пятнами пёстрое оперение сестры Когтедер, и глаза ему застилала кровавая пелена.

— Ур-р-ра! — завопил гоблин, налетая на шрайку с двуручным мечом, зажатым в окровавленной руке.

Сестра Когтедер, выпустив все когти сразу, ринулась на противника. Враги встретились посередине моста, загромыхав доспехами.

У Восточного входа разрозненная кучка гоблинов из побитого отряда молотоголовых жалась к генералу Титтагу. У западных дверей кудахтали и хлопали ощипанными крыльями потрёпанные отряды боевых куриц, слетевшихся под знамя Мамаши Ослиный Коготь. Внизу пространство Главного Тоннеля стремительно заполнялось водой: мост из летучего дерева уже затопило, и оставшиеся в живых гоблины и шрайки укрывались на верхних этажах.

Надрывные вопли Шлака и шрайки слились в единый рёв, и глаза их на секунду встретились. Меч Хрясьпополам перерезал шею птицеподобного чудовища в ту секунду, когда когти шрайки вцепились в горло Шлака. Их тела осели, и в смертельных объятиях враги повалились на доски моста.

Зловещая тишина повисла над мостом из чёрного дерева.

Всё завершилось. И тут над полем брани появились тёмные существа, проникшие в канализацию сквозь щели в сводчатой кровле. В просторном помещении библиотеки они контрастно выделялись на белом камне, повиснув на потолке вниз головой и жадно принюхиваясь к запаху мертвечины. Криками призывая сородичей, чёрные твари заполоняли подземелье: новые и новые полчища прибывали с каждой минутой, просачиваясь во все трещины и дыры… Потом, как по команде, стая расправила крылья и стала кругами спускаться на поле сражения.

Шрайки и гоблины в упор смотрели друг на друга. На залитую кровью сцену будто упал чёрный занавес. Это приземлились скалистые демоны.

Перепрыгивая через две ступеньки, Плут очертя голову летел вниз по лестнице дворца, уставленной статуями. Снаружи раздавался беспрерывный грохот: хлещущие с неба ливневые потоки смывали каменные фигуры и они падали на землю. На площадке нижнего этажа юноша застыл как вкопанный. По мраморным плитам приёмного зала к лестнице спешила Гестера Кривошип.

Плут отступил на шаг и наткнулся на шаткое каменное изваяние. Статуя качнулась и рухнула на пол, увлекая за собой три соседние фигуры.

— Гестера! Берегись! — крикнул кухарке юноша. Но старуха гоблинша даже не остановилась, когда три каменных гиганта разлетелись на куски прямо перед ней. Она торопливо добежала до лестницы и начала взбираться вверх. Плут заметил, что на бегу она потеряла свой капор, и её круглый, обтянутый голой кожей череп блестел от влаги. Платье Гестеры насквозь вымокло от дождя.

— Иду, иду, — ворковала она, будто успокаивала ребёнка. — Иду, иду, моя радость…

Кухарка промелькнула мимо Плута, окинув его невидящим взором, и, сверкнув маленькими, налитыми кровью глазками, понеслась дальше. В руках она держала объёмистую бутыль с красной жидкостью. На фляге была приклеена этикетка «Забвение. Специального разлива».

В мраморной прихожей Плут чуть не грохнулся, поскользнувшись на каменном полу. Из дверей кухни, бурля, текли потоки воды и разливались по всему приёмному залу. Промокшие рецепты, горшочки, баночки с мазями и притираниями, бутылочки и склянки качались на поверхности растекающегося озера. Плут увидел, как мимо него проплыл зелёный флакон с надписью: «Рвотное. Для стимуляции сердечной деятельности».

Шлёпая по залитому водой полу, Плут добрался до больших дубовых дверей и потянул за ручку. За дверями слышался рокот, который перерос в оглушительный рёв: как только двери отворились, могучий поток хлынул в зал, свалив с ног Плута и отбросив его к противоположной стене. Статуи, обрамляющие верхние пролёты лестницы, свергались с высоты, их тотчас же подхватывал водоворот. Плут с трудом пробрался обратно к двери.

На улице творилось что-то невообразимое, такого Плут не видел никогда — настоящий потоп. Дождь лил как из ведра, струи превратились в плотный занавес, сотканный из мириад тоненьких серебряных нитей. Завывал ураганный ветер, ливень заливал первые этажи. Началось наводнение, и уровень воды поднимался всё выше и выше. «Да защитят и направят меня Небеса!» — взмолился Плут, бредя по колено в воде.

Тяжёлые капли дождя с силой били по макушке, по плечам, скатывались за шиворот, но юноша, втянув голову в плечи и прикрывшись рукой, продолжал свой путь. Нижний Город преобразился: улицы и аллеи превратились в каналы с грязной пенящейся жижей. На сером горизонте едва маячили башни ворот у Дороги через Великую Топь.

Плут неотрывно думал о Библиотечной флотилии. Удалось ли ей преодолеть рискованный путь? Он