махнуть на нас рукой: «Пусть себе расходятся по домам!» (76).

Позже днем 6 января факт роспуска Учредительного собрания был официально признан Совнаркомом и подтвержден ВЦИКом. На том же заседании Совнаркома был одобрен еще один комплект ленинских тезисов об Учредительном собрании. Вошедшие в декрет, подготовленный для утверждения ВЦИКом, тезисы эти одобряли роспуск, обосновывая его тем, что после ухода большевиков и левых эсеров Учредительное собрание превратилось не более чем в дымовую завесу, маскирующую попытки контрреволюции свергнуть Советскую власть. Поправка, внесенная левыми эсерами, предлагала вынести на рассмотрение Третьим Всероссийским съездом Советов вопрос о создании принципиально нового постоянного законодательного органа — Федерального конвента. Воплотившая намерения левых эсеров окончательно превратить Совнарком в исполнительный орган, расширить базу Советской власти и усилить свое руководящее влияние, а заодно смягчить впечатление от роспуска Учредительного собрания в народных массах, эта поправка была отвергнута большевистским большинством (77). Со своей стороны, Штейнберг, как нарком юстиции, настаивал также на необходимости назначения комиссии для расследования инцидентов со стрельбой накануне.

Рассмотрение вопроса о роспуске Учредительного собрания, намеченное первым пунктом повестки дня заседания ВЦИКа 6 января, задержалось из-за срочного заявления Рязанова. Самым решительным образом выразив протест против стрельбы, учиненной накануне, он потребовал отложить заседание ВЦИКа до съезда Советов, который должен вынести решение о правомерности действий Совнаркома, допустившего подобные эксцессы. Как и ранее Штейнберг, он настаивал, чтобы предварительно случаи со стрельбой расследовала специально назначенная комиссия. Это предложение было принято без обсуждения. Однако требование Рязанова перенести заседание ВЦИК было проигнорировано — в частности, возможно, потому что даже Штейнберг чувствовал, что проблема стрельбы раздувается несообразно масштабам самого события (78).

После незапланированного рязановского вмешательства слово взял Ленин, чтобы представить соображения, оправдывающие роспуск Учредительного собрания. «Столкновение между Советской властью и Учредительным собранием подготовлено всей историей русской революции», — провозгласил он с самого начала и назвал «смехотворными» утверждения о том, что развитие революции может быть делом рук одной партии или одного человека. «Пожар революции воспламенился исключительно благодаря неимоверным страданиям России». Признавая, что «в процессе развития революции… встретится ряд всевозможных ошибок и промахов», он уверял, что «всякое революционное движение неизменно всегда сопровождается временным проявлением хаоса, разрухи и беспорядков». «Социалистическая революция не может сразу быть преподнесенной народу в чистеньком, гладеньком, безукоризненном виде, не может не сопровождаться гражданской войной и проявлением саботажа и сопротивлением». «Народ хотел созвать Учредительное собрание… — продолжал он. — Но он сейчас же почувствовал, что из себя представляет это пресловутое Учредительное собрание». «Учредительное собрание опять изъявило готовность отложить все больные, назревшие вопросы и задачи, предъявленные ему Советами» (79). Стало быть, тянуть с его роспуском было уже невозможно.

Согласно сообщению в «Правде», речь Ленина была встречена бурными аплодисментами, перешедшими в продолжительную овацию (80). В то же время, представитель партии объединенных социал-демократов интернационалистов Василий Строев, который обвинил Ленина в нарушении воли Второго съезда Советов, обязавшегося соблюсти прерогативы Учредительного собрания, подвергся оскорблениям со стороны членов ВЦИКа, причем не только словесным. Уклоняясь от пинков и тычков, Строев ухитрился зачитать резолюцию, призывающую ВЦИК настоять на возобновлении и бесперебойной работе Учредительного собрания. Эта резолюция даже не была поставлена на голосование. Не меньшее мужество продемонстрировал Рязанов, заявивший, что он никогда не делал из Учредительного собрания фетиша, но считает, что раз оно было созвано, следовало дать ему время показать собственное лицо. Суханов резонно заметил, что, с точки зрения соответствия фактам, неправильно полагать, будто Учредительное собрание отказалось признавать завоевания Октябрьской революции, и призвал отменить роспуск Учредительного собрания. То же сделал Лозовский, заявивший, что одобрить роспуск было бы ошибкой и даже преступлением. Все тщетно. Левому эсеру Карелину выпала сомнительная честь представить ВЦИКу текст ленинского декрета о роспуске Учредительного собрания, и рано утром 7 января он был принят подавляющим большинством голосов (81). Рязанов и Лозовский были среди тех, кто голосовал против (82).

Этот исторический шаг, наряду с другими решениями Совнаркома и ВЦИК, был постфактум одобрен Третьим Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов (83), проходившим в Петрограде 10–18 января 1918 г. 13 января произошло слияние Третьего съезда рабочих и солдатских депутатов с аналогичным съездом Советов крестьянских депутатов. Декрет объединенного съезда о государственных учреждениях Российской республики подтвердил, что высшим органом государственной власти в период между съездами Советов является объединенный ВЦИК. Однако в том, что касалось распределения полномочий между Совнаркомом и ВЦИК, ясности не прибавилось. В декрете указывалось только, что ВЦИК имеет право назначать или отстранять членов правительства (полностью или частично) (84). По настоянию левых эсеров, полуавтоном- ная крестьянская секция, существующая при объединенном ВЦИКе, заменила исполком Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов (85). В ее обязанности входили доработка аграрной программы левых эсеров (программы «социализации земли»), контроль за ее реализацией и координация крестьянских законопроектов вообще (86). Возглавляемая Марией Спиридоновой, эта секция, которой суждено было стать оплотом левых эсеров, даже не была упомянута в декрете Третьего съезда о государственных учреждениях. В декрете говорилось, что задача уточнения функций государственных учреждений возлагается на новый ВЦИК, в котором абсолютное большинство оставалось за большевиками, и на следующий съезд Советов (87). Возможно, из-за занятости более насущными вопросами, связанными с ведением революционной войны или принятием «позорного» мира, у ВЦИКа, избранного Третьим съездом Советов, так и не нашлось времени вернуться к рассмотрению структуры государственной власти.

Пресечение Лениным в середине декабря 1917 г. попыток умеренных большевиков соблюсти прерогативы Учредительного собрания знаменовал конец их существования как влиятельной и сплоченной внутрипартийной силы. А разгон большевиками Учредительного собрания три недели спустя похоронил надежды российских либералов и умеренных социалистов на то, что революция 1917 г. еще может завершиться формированием в России демократической политической системы западного образца. Конечно, свою роль в этом сыграли такие факторы, как мощная народная поддержка большевиков в Петроградском регионе, которую продемонстрировали ноябрьские выборы в Учредительное собрание, и отказ эсеровского руководства прибегнуть к физической силе ради защиты Учредительного собрания — в отличие от большевиков и левых эсеров, готовых с оружием в руках защищать Советскую власть. Но самый главный фактор, возможно, указал Святицкий, который объяснял судьбу Учредительного собрания глубоким безразличием русского народа, позволившим Ленину просто дать отмашку: «Пусть расходятся по домам!».

1 Новая жизнь. 1918. 6 января. С 2

2 ЦГАИПД Ф 4000 Оп 5 Д 2365 Л 1-12

3 Протасов Л. Г. Всероссийское Учредительное собрание. История рождения и гибели — М. 1997 С 306

4 Наш век. 1918. 6 января. С 3

5 Новая жизнь. 1918. 6 января. С 2

6. Новая жизнь. 1918. 6 января. С.2.

7 Louis de Robien. The Diary of a Diplomat in Russia, 1917–1918. — New York and Washington, 1969. P.196.

8 Шкловский Виктор. Сентиментальное путешествие. — М., 199 °C. 144–145.

9. Новая жизнь. 1918. 6 января. С.2.

10. См. выше, глава 3