– Ты когда ел в последний раз? – поинтересовался хозяин, появляясь в кругу света.
– Позавчера вечером, господин, – после недолгой паузы ответил раб, стараясь незаметно припрятать банку в складках пледа. Это было бы смешно, но не здесь и не с этим человеком.
– Чего так? – Влад со всеми возможными удобствами устраивал седалище на жестком седле.
– Вчера утром я не успел, господин. Привезли сено и опилки, надо было срочно разгружать.
– Ну, вы же не целый день этим занимались.
– Да, господин, не целый, – Иван вздохнул, поковырял ложкой в банке и отставил ее в сторону, – но когда с разгрузкой закончили, надо было срочно вычистить манеж и засыпать свежую подстилку, а то от грязной лошади могут заболеть, и госпожа Констанция будет недовольна…
Недовольна! Это мягко сказано. Да ежели ее драгоценные лошади прихворнут, и она дознается по чьей вине, то будь ты хоть трижды свободным, тебя ждет долгая и мучительная смерть. А уж чего за это может схлопотать раб и представить страшно.
– Хорошо, ты не попал на завтрак, насколько я понимаю, если опаздываешь, тебя кормить не будут?
– Да, господин.
– А что случилось с обедом и ужином?
– У меня нет обеда, господин, госпожа Констанция отменила его после побега. Она сказала, что если у меня хватает наглости и сил на всякие глупости, то нужно урезать… – он нахмурился, пытаясь припомнить сложное слово.
– Довольствие, – подсказал Влад.
– Да, его! – обрадовался Иван, а потом, перепугавшись, добавил, – Господин.
– Ты не рассказал еще про вчерашний ужин и сегодняшний завтрак, – напомнил Влад, видя, что Иван примолк, чувствуя себя при этом изрядной скотиной, поставившей парня в крайне сложное положение – и ответить не может, и не ответить никак.
– Простите, господин, – заторопился Иван продолжить доклад, – ужина меня лишила госпожа Констанция. Я тюки перепутал и вместо сена в раздатчик солому закинул.
Иван украдкой вздохнул, припоминая вчерашний нагоняй. Влад его не торопил, сделав вид, что выбирает ветку потолще, чтоб подкормить притухший костер.
– А позавтракать сегодня я опять не успел, господин, – закончил он отчитываться.
Что-то прозвучавшее в ровном голосе раба Владу не понравилось, и господин тут же возжаждал подробностей. Иван бросил на хозяина затравленный взгляд, но промолчать не посмел.
– Я поднялся, как всегда около пяти утра и пошел утренней работой заниматься – конюшни открыть, вентиляцию посмотреть, левады проверить…
– Постой, тебя ж на ночь цепью пристегивают, как же ты пойти куда-то мог? – Влад знал, как, но ему было интересно, каковы познания самого Ивана.
– Да, господин, пристегивают, – принялся терпеливо объяснять он, – но в браслете стоит таймер, когда приходит время он сам размыкает магнитный замок, после того, как браслет распадается в подстилке, на которой сплю, включается штука, ну, такая, как весы…
– Датчик веса, – кивнул Влад, между делом вскрывая еще одну банку консервов.
– Вы правы, господин. Вот эта штука чувствует, на подстилке я или уже поднялся, если нет, то подстилка бьется током, так что не нужно, чтоб кто-то смотрел – поднялся я или нет. Когда я сделал положенную работу, пошел в столовую, я хожу туда до общего завтрака. Люди не любят, когда я под ногами болтаюсь. Я взял свою миску и вышел на улицу, ко мне подошла госпожа Катарина, начала ругаться, что хотела покататься верхом до того, как поедет на занятия, а я не оседлал ей лошадь. Господин, я не знал, что она хотела… мне никто не сказал! А она сказала, что если я не делаю то, что должен делать, то и кормить меня ни к чему, что мое содержание и так слишком дорого обходится, ударила по миске и пролила все на землю.
Влад нагнулся и начал копаться в остатках дров, он не хотел, чтоб Иван видел сейчас его глаза и напряженное, сведенное от ярости лицо. Нет, он прекрасно понимал работников, запрещавших рабу есть вместе с ними и Кони, оставившую без ужина тоже понимал. Это правильно, так и должно быть. Но мелкую мерзавку хотелось удавить, потому что она просто так! Герцог был более чем уверен, что она и близко не собиралась ни на какую прогулку, скорее всего, повздорила с сестрой, и нужно было срочно выместить на ком-то зло. Ей всегда нравилось глумиться над слабым, а уж над безответным! Влад, общаясь с баронессой и периодически гостя у нее в доме, имел возможность понаблюдать за Катариной и удивлялся, как могло получиться, что она и Кони сестры и росли в одной семье!
– Господин, можно задать вопрос? – подал голос Иван.
– Что ты хотел?
– Можно мне доесть, господин?
– Ешь, конечно! Хлеба еще будешь?
– Да, господин.
– На, – Влад насадил толстый кусок на прут с обожженным концом, которым ворошил дрова, протянул парню прямо через огонь.
Раб уткнулся в еду и не поднял головы, пока бока банки не заблестели, вычищенные хлебным мякишем. Иван с сожалением посмотрел в пустую тару, вздохнул и, враз перепугавшись, бросил быстрый взгляд на хозяина, не заметил ли. Влад не заметил, занятый знакомством с завтрашним расписанием на экране наладонника, полностью разделяя сожаления сидящего рядом. Что такое стакан еды для здорового, молодого и вечно голодного мужика, занятого к тому же физическим трудом? Капля на море. Выждав некоторое время, подсунул еще одну порцию и мог наблюдать в глазах Ивана чистейшее, ничем не замутненное изумление.
– Иван, а зачем ты полез топиться? – задал Влад не дававший весь вечер покоя вопрос, дождавшись, когда вторая пустая банка с не меньшим сожалением будет отставлена в сторону.
– Господин? – парень потер осоловевшие от сытости глаза.
– Зачем топиться полез, говорю, – повторил Влад, порадовавшись, что Иван отступил от правил, задав вопрос.
– Я не топился, – замотал он головой и, спохватившись, добавил, – господин.
– Ну, конечно, не топился, – подпустив иронии в голос, подтвердил герцог, – это, наверное, ты меня доставал из озера и колотил по спине, вытряхивая воду.
– Я не топился, господин, – упорствовал Иван, – я… я рубашку искал.
– А рубашка-то где?
– Рубашка? – парень совсем сник, низко опустив голову, – Утонула. Я стирать пошел, а потом она уплыла, а я полез ее искать, я думал, что найду…
– Найдет он, – проворчал Влад, – Ты мне скажи, истребитель рубашек, ты не соображал, что не найдешь ее в темноте?!
– Но я видел, куда она уплыла, и там было не очень глубоко, господин, – жалобно оправдывался Иван, очевидно, только сейчас осознав весь масштаб катастрофы, за рубашку не только перед Владом, но и перед Кони оправдываться придется.
– Да, не глубоко, – миролюбиво согласился хозяин, – было. Пока ты не провалился в яму, и тебя не потащило дальше. Ты понимаешь, дурья твоя башка, что не окажись я рядом, ты убился бы ни за грош?
– Понимаю, господин, – враз охрипшим голосом откликнулся он, – что теперь со мной будет?
– А ты как думаешь?
– Изобьете, – глухо проговорил Иван, и плед пополз с плеч, выскользнув из разжатых пальцев.
– А это поможет? – хмыкнул Влад.
– Не знаю, господин, – честно признался раб.
– Зато я знаю – не поможет ни хрена! Вон, на твою задницу уже без слез не взглянешь, а толку никакого. Ты спину-то прикрой, прохладно. Чаю будешь?
Они посидели еще немного, молча глядя, как жарко мерцают в темноте тронутые сединой угли, а потом расползлись спать. Влад разделил нарубленные ветки на двоих, так что каждому досталась вполне сносная постель. Плотнее закручиваясь в рубашку и пристраивая под голову рюкзак, морщился, ожидая бессонницу. Но стоило только вытянуть гудящие ноги, и прикрыть глаза, как провалился в сон. Не помешали даже
