Начали подходить первые посетители. Деловитые молодые люди, строгие бледные девушки: привычная ночная публика, все еще трезвые и вполне приличные.

Едва ли кто-то из них может нас всерьез огорчить. Молодые люди слишком твердо несут на лицах выражение уверенности — но это как раз и успокаивало. Чтобы обыграть их, достаточно поколебать на секунду их уверенность.

Здесь вообще надо работать предельно быстро и агрессивно. Драка начинается с резкого шума: что- то громко падает, стол, стул, посуда, иногда все это разом. Мы срываемся на шум. Сема всегда работает молча, я могу прокричать что-нибудь злое, «Сидеть всем!» например, хотя сидеть вовсе не обязательно и, может быть, даже лучше встать.

Цепляем самых шумных и — вышибаем. За двери.

Эти секунды по дороге от места драки к дверям — самые важные в нашей работе. Здесь необходим злой натиск. Человек должен понять, что его буквально вынесли из кафе — и при этом ни разу не ударили. Он теряет уверенность, но не успевает разозлиться. Если мы его ударим — он вправе обидеться, попытаться ударить в ответ. Влипнуть в драку с посетителями — пошлое дилетантство. Мы стараемся этого себе не позволять, хотя не всегда получается, конечно.

Я слышал, что в соседних клубах были ситуации, когда злые пьяные компании гасили охрану, изгоняли вышибал с разбитыми лицами на улицу. Я бы очень тосковал, когда б со мной случилось такое.

Но, признаться, в этом нет ничего удивительного: на всякого вышибалу обязательно найдется зверь, который и сильней, и упрямей; тем более если этих зверей — несколько.

А нас с Молотком — двое. На такой клуб и четверых мало, но Лев Борисыч, наш, я говорил уже, хозяин, бесподобно экономен.

Молодые люди показывали нам билеты — синие полоски бумаги с оттиском печати и ценой. Сема масляными глазами косил на девушек.

Как всегда стремительно вошел, легко пронося огромный живот, Лев Борисыч; еле заметно кивнул нам, рта для приветствия не раскрывая.

Молоток поздоровался с ним, безо всякого, впрочем, подобострастия — он вообще приветливый.

Я смолчал, даже не кивнул в ответ. Лев Борисыч все равно так быстро проходит, что я вполне могу поздороваться с ним, когда он меня уже не видит, открывая дверь в помещение клуба. Вот пусть он думает, что все именно так и обстоит: передо мной давно машет стеклянным туловом увесистая дверь, с трудом разгоняя тяжелый запах одеколона хозяина, а я еще произношу свое «…аствуйте… ысович!..».

Куда он спешит, никак не пойму. Всю ночь будет сидеть в кабинете с чашкой кофе, изредка пробираясь в конторку билетера, подсчитывая прибыль и выглядывая на улицу: кто там еще подъехал? Неужели для столь важных занятий нужно так торопиться?

Иногда Лев Борисыч выходит в зал, стараясь быть как можно незаметнее, и, если начинается драка, он исчезает беспримерно быстро. Зато он знает обо всем, что происходит в клубе, например, сколько я выпиваю кружек пива за ночь или сколько воруют бармены за тот же промежуток времени, — и не выгоняет барменов ежедневно, потому что новые тоже будут воровать. Впрочем, штат все равно меняется постоянно, только нас с Молотком не трогают. Может, оттого, что мы и не держимся особенно за эту работу, а может, потому, что мы еще ни разу не облажались.

Я так давно обитаю в ночном клубе, что забыл о существовании иных людей, помимо наших посетителей, таксистов, нескольких бандитов, нескольких десятков придурков, выдающих себя за бандитов, проституток и просто беспутных шалав.

Несмотря на то что эту публику приходится наблюдать еженочно, я представления не имею, чем они занимаются, откуда берут деньги. Ну, с проститутками и таксистами все более-менее ясно, а остальные? Я здесь работаю каждый день, но пить сюда не приду ни за что: в клубе за пятнадцать минут можно оставить столько, сколько мне хватит на неделю житья. Взяли бы они меня к себе, эти щедрые люди, я бы их охранял за дополнительную плату, мне все равно. И Семе. Какое нам дело до вас.

А вот им до нас очень часто дело. Многие как думают: вышибала, он для того и создан, чтобы помериться с ним силой и дурью. Главное — набраться всерьез и потом идти к нам в фойе: «А чего мы так смотрим? Хотим меня вышибить? А я с друзьями…»

Но и эти, конечно, не самые проблемные клиенты.

Проблемы могут быть вот с теми, что мимо нас с Молотком сейчас прошли.

Пять человек, в дверь только бочком, плечи, большие руки и ленивое спокойствие на лицах. Они нас даже не заметили — это всегда и напрягает.

Одеты в куртки и легкие свитерки — и при этом, говорю, плечи. У меня тоже плечи, но на мне два свитера и «комок», оттого и плечи. Молоток покрупнее, конечно, но и он не конкурент им. Он даже не стесняется в этом признаться:

— Видел?

И головой покачивает.

Молоток, конечно, не испугается и будет стоять до последнего, если что. Но шансы-то, шансы — никакие, да.

Мы с Молотком называем их «серьезные люди».

Никогда не упьются до неприличия. Сидят за длинным столом, отгороженным тяжелой шторой, в углу клуба, подальше от танцзала. Разговаривают неспешно, иногда смеются. Лев Борисыч обходит их стороной. Его подозвали как-то, вполне приветливо. Лев Борисыч присел на краешек лавочки и сидел, словно он придавленный воздушный шар — только и ждал повода, чтоб вспорхнуть и улететь. Так и сделал, едва от него отвернулись, пробурчав невразумительно о делах или звонке: кто-то звонить должен. В три часа ночи, ну.

Они приезжают редко, раз в месяц, наверное, и каждый раз я удивляюсь, насколько ощутимо исходит от них человечья мощь.

«И на женщин внимания не обращают», — отметил я, глядя, как они привычно рассаживаются за шторкой, передвигают стол, словно у себя дома.