он не нужен. Я не собираюсь жить вечно. Давайте, давайте, мужики, время жмет. Веня, пристегнул братков моих? Ну, молодца…

Олег оделся самый первый — разом превратился в камуфлированного зверя, щерился довольно, приговаривая свое привычное: «Зол злодей, а я трех злодеев злей… Черт, как же давно я этого ждал!» Передернул затвор автомата, набросил калаш на плечо, вставил в кобуру макарова, в разгрузку ловко приладил «кедр», гранат насовал, попрыгал на месте. Всё, готов.

Неслужившие пацаны с непривычки не могли справиться с формой, разглядывали разгрузки, поднимая их перед собой, удивленные, как дикари.

На полу валялась гражданская одежда «союзников»: жалкие рубашки, нелепые штаны, сбитые ботинки, куртки с дырявыми подкладками.

— Что, бесы? Сбросили свои поганые шкурки! А разгрузок ни разу не видели! — вдохновенно суетился Олег. — Эх, сычи, вам только лифчики расстегивать… Давай помогу!

— Олег! — позвал быстро разобравшийся с формой Саша. — Там по рации какую-то «базу» вызывают.

— А это наш ночной патруль, — сказал Олег. — И хули им надо так рано?

У спецназа работал один ночной патруль, четыре человека на «козелке», — Олег собирался вызвать их и разоружить, но позже… Так они договаривались с Сашкой, так хотели сделать…

Олег прошел в дежурку, взял рацию, дождался, пожевывая обкусанные свои губы, пока еще раз запросили «базу».

— База на приеме, — ответил глухо.

— Вы чего молчите?

Олег покрутил рацию перед лицом, раздумывая, и спросил спокойно:

— Чего хотим?

— Дверь открывай, у нас печка сломалась. Замерзли. Кто это говорит вообще? Гош?

Олег бросил рацию на стол, вылетел в коридор, окинул все быстрым взглядом — развал оружия и формы на полу, четверых «союзников» еще полуголых, белотелых и худых, в штанах с расстегнутыми ремнями, в расхлябанных берцах… развернулся и щелкнул своей тяжелой ладошкой по выключателю. Во всем коридоре погас свет.

— Трое с этой стороны выхода, трое с другой, — скомандовал внятно. — Как они заходят, кладем всех на пол. Орите на них громче. И не стрелять. Саш, Вень, прикладами можете поработать, пожестче.

Поспешил открывать — к двери, по темному узкому коридорчику. Пройдя этот коридорчик, патруль должен был попасть под приклады «союзников».

Сашка стоял слева от выхода, видел силуэт Вени, притаившегося напротив. Выглянул вслед Олегу, и хоть почти ничего не было видно, догадался, что тот смотрит в глазок.

— Какого вы там спите, свиноматки! — шумел кто-то за дверями.

Олег отодвинул щеколду, развернулся и медленно пошел обратно в сторону затаившихся «союзников». Дверь с улицы за его спиной распахнулась, и в коридор упал несильный свет от уличного фонаря.

— У вас там машина верещит, а вы спите, да? — весело спросил кто-то, входя.

Саша почувствовал, как пахнуло ветром и снегом. Он снял автомат с плеча и держал его в руках так, чтоб было удобнее ударить прикладом.

Судя по голосам и шагам, вошли сразу несколько человек.

— Дневальный, скажи летехе, чтоб сигналку у своей машины вырубил. Кошка, наверное, прыгнула на крышу…

Олег шел и не оборачивался.

— А что мы оделись, как на полюс? — спросили у него. — В дежурке сквозняк, что ли? И света нет в коридоре! Але, свет-то включи! Дневальный!

— Русик, паси, тут кровь на полу… — сказал кто-то из вошедших.

— Блин, правда кровь. Дневальный, твою-то мать, свет включи! У тебя что, месячные? Язык проглотил? — и между собой: — Я говорил, что он мутный какой-то…

Дверь на улицу была на пружине и закрылась за последним из вошедших, снова стало темно, и тошный звук сигналки со двора ослаб.

Олег стоял между Веней и Сашей, глядя перед собой и не оборачиваясь.

Топот идущих по коридору приближался. Слыша это, Олег сделал еще несколько малых шагов вперед.

Саша сначала увидел руку, тянущуюся к плечу Олега, и следом мощного мужика, стремящегося развернуть к себе бестолкового дневального:

— Ну ты, тормоз! — успел сказать вошедший.

Саша ударил прикладом в затылок спецназовцу — падая, он почти сшиб Олега. Одновременно Веня, держа автомат двумя руками за ствол, как бейсбольную биту, зарядил второму — и тот, сказав всем лицом «харк!», грохнулся на спину.

Видя это, Саша уже понимал, что поторопился, поторопился — надо было дождаться, пока войдут все, — а теперь остались еще двое, в маленьком коридорчике, где неудобно драться, а если они еще стрелять начнут…

Саша рванулся в коридор, наступив на грудь человека, сбитого Веней, крича: «Лежать всем!» — хотел с лету сбить с ног третьего, а где-то еще должен был стоять и четвертый, но не сбил, и повис на нем, словно обнимая, чувствуя, как его бьют сильным коленом, кулаками по спине, давят корпусом, пытаются высвободиться.

«Какой здоровый, гадина!» — ясно стучало в голове, когда Саша, не зная, что делать, чем драться, вцепился зубами в соленую, с легкой щетиной щеку, отчего-то чувствуя резкую тяжесть сзади, на собственных плечах, и уже падая вниз, на человека, лицевые мышцы которого он рвал зубами.

Сашу сшибли свои же, «союзники», бросившиеся за ним вслед.

Внезапно стало светло, кто-то включил освещение. Саша отстранился, видя перед собой безумные глаза и щеку, из которой, быстро набухая черными каплями, текла кровь.

Веня вцепился в руку спецназовца, подмятого Сашей… во вторую руку тоже кто-то вцепился, да, это Паяла… и на ногах у лежачего и покусанного сидели.

Саша встал, оглянулся.

Метрах в семи от него на полу Олег будто хотел угнездиться на спине спецназовца, молотя его кулаками по затылку, по вискам, но тот не сдавался, силился подняться, вставая на четвереньки. Двое «союзников», один из них — голый по пояс, суетились рядом, не умея помочь Олегу.

Веня и еще трое крутили того, кому Саша прокусил щеку.

Саша взял чей-то валяющийся на полу автомат и выскочил на улицу: четвертый мог убежать, наверняка уже убежал. Или…

На улице громко играла музыка. Саша даже остановился на мгновение, не поняв, что это, откуда.

Неподалеку от входа стоял подъехавший только что «козелок» ночного патруля, в нем громыхала, треща на басах, магнитола.

Левая дверь «козелка» была открыта.

Саша обошел машину и увидел водителя, ковырявшегося в салоне.

Встал напротив, передернув затвор.

Водитель развернулся, улыбаясь, вытирая грязные ладони ветошью. Посмотрел на Сашу, снова сунулся в салон и выключил музыку.

— Заколебала сигналка, верещит… Мы ее музыкой глушим. Где летеха-то? Спит, гусь? — сказал, оборачиваясь. — А у нас печка не работает. Гребаная колымага…

Секунду они смотрели друг на друга.

В здании раздавались крики и хриплые матюки.

— Чего там? — спросил водитель, сгоняя улыбку с лица и вглядываясь в Сашу. — Ты из молодых, что ли, эй?

— Руки вверх! — сказал Саша, не зная, откуда у него выпала эта глупая фраза, но ничего другого он