змеями.

— Нам тоже, — это Аллюр. — Это ж сколько лет адаптироваться.

— Боже, — Бомбаж нынче утром поистине исходит напускным воодушевлением, театрально простирает длань к громадной кровати, рушится на нее, энергично подскакивает. — Не иначе, Ленитроп, их про тебя предупредили! Роскошь! А нас, понимаешь, вселили в ненужный чулан.

— Эй, да чего ты ему напел тут? — Ленитроп шарит везде, ищет сигареты. — Я вам кто, Вэн Джонсон, что ли?

— Лишь… касаемо, — Галоп с балкона швыряет ему зеленую пачку «Крэйвенов», — девушек, понимаешь…

— Сами англичане довольно сдержанны, — поясняет Бомбаж, подпрыгивая на кровати для убедительности.

— Во маньяки полоумные, — бормочет Ленитроп, направляясь к личной ванной, — нормально так меня оккупировали, банда жертв 8-го Параграфа… — Стоит довольный, писает без рук, подкуривает, вот только про этого Бомбажа ему чуток непонятно. Бомбаж с Галопом вроде как старинные кореша. Спичку щелчком отправляет в унитаз, краткое шипенье; но к Ленитропу он обращается как-то — снисходительно, что ли? может, нервничает…

— Так вы что думаете, я вам свиданки устраивать буду? — орет он поверх рева туалетного селя. — Я-то думал, вы как за Каналом окажетесь, ступите во Францию — тут же превратитесь в Валентино.

— Я слыхал, до войны была такая традиция, — Галоп жалобно зависает в дверях, — но мы с Бомбажем — Новое Поколение, вынуждены полагаться на опыт янки…

При этих словах Бомбаж вскакивает с кровати и тщится просветить Ленитропа песенкой:

— Ну да, вы обратились по назначению, — кивает Ленитроп, сим убежденный. — Только не ждите, что я за вас и совать буду.

— Лишь разведку боем, — говорит Бомбаж.

— Муа[96], — тем временем вопит Галоп вниз с балкона, — муа Галоп, понимаете ли. Маффик.

— Ми-фиг[97], — отвечает снаружи и снизу невнятный девичий хор.

— Жа дезами осси[98], по странному совпадению. Парюн биза совпадению или как, уи[99]?

Ленитроп, который в данный момент бреется, выбредает с пенистой барсучьей кисточкой в кулаке поглядеть, что происходит, и сталкивается с Бомбажем, который кинулся выглянуть из-за левого эполета своего соратника: внизу три запрокинутых симпатичных девичьих личика в соломенных ореолах гигантских шляпок, улыбки у всех ослепительные, очи загадочные, как море у них за спинами.

— Слышьте, у, — вопрошает Бомбаж, — у, понимаете, деженёр[100] ?

— Рад, что сумел вас выручить, — бормочет Ленитроп, намыливая Галопу спину между лопаток.

— Но пойдем же с нами, — девушки перекрикивают шум прибоя: две воздевают огромную плетеную корзину, откуда глянцево-зеленые винные бутылки и хлеба с заскорузлыми корками выглядывают из-под белой ткани, трепещущей перышками по ореховой глазури и бледным разломам, — пойдем — sur la plage[101]…

— Я только, — пол-Бомбажа уже в дверях, — составлю им компанию, пока вы…

— Сюр ля пляж, — Галоп несколько замечтался, моргает на солнце, улыбается сверху сбывшимся утренним желаньям. — О, на слух — как картина. Что-то импрессионистское. Фовизм. Полно света…

Ленитроп смахивает с рук ведьмин орешник. Запах в номере будит в памяти беркширскую субботу: пузырьки сливового и янтарного тоников для волос, усеянная мухами липучка плещется под вентилятором на потолке, тупые ножницы дергают кожу… Выпутывается из толстовки, во рту — зажженная сигарета, дым идет из горловины, как из вулкана.

— Эй, а можно у тебя сшибить…

— У тебя и так уже пачка, — вопиет Галоп. — Боже всемогущий, а это что еще такое?

— Где что? — Ленитропова физиономия сугубо невинна, пока он влезает в обсуждаемый предмет и начинает застегиваться.

— Ты, разумеется, шутишь. Юные дамы ждут. Ленитроп, будь умницей, надень что-нибудь цивилизованное…

— Я готов. — Ленитроп по пути мимо зеркала зачесывает волосы в обычный щегольской помпадур Бинга Кросби.

— Мы не можем выйти на люди с…

— Мне ее прислал брат Хоган, — сообщает Ленитроп, — на день рожденья, аж с самого Тихого океана. Видишь, на спине? под ребятами в каноэ с этим балансиром, слева от гибискуса — написано «Память о Гонолулу»? Это подлинный продукт, Муссор-Маффик, не какая-нибудь там дешевая подделка.

— Милый боженька, — стонет Галоп, уныло плетясь за ним из номера, прикрывая глаза от рубашки, что слабо светится в коридорном сумраке. — По крайней мере, заправь ее и прикрой чем-нибудь. Вот, я готов тебе даже норфолкскую куртку пожертвовать… — Жертва и впрямь: куртка — из заведения на Сэвил- роу, где примерочные взаправду украшены портретами почтенных овец, с которых и состригли посеребренную туманом шерсть, — некоторые благородно позируют на утесах, иные представлены в задумчивых мягких крупных планах.

— Должно быть, соткали из колючей проволоки, — таково мнение Ленитропа, — и какая девушка согласится близко подойти вот к такому?

— Ах, но какая женщина в здравом уме пожелает оказаться ближе чем в десяти милях от вот этого — этой вот жуткой рубашки, а?

— Постой! — Ленитроп откуда-то извлекает броский желто-зелено-оранжевый сопливчик и, вопреки Галоповым стенаньям ужаса, размещает его в кармашке пиджака, чтобы торчал тремя уголками. — Вот! — сияет, — вот что называется глаз не оторвать!