Сангишуга уходит. Появляется Эсфузиоте крылатый и начинает летать.

Эсфузиоте. Ни один сутенер не достигал еще подобных высот. Честное слово! Захочу — смогу мочиться отсюда на весь мир!

Тарамелла. Как подумаю об этом наглеце, удивляюсь, что я еще не лопнула от ярости.

Эсфузиоте. Ну-с! Спустимся немного! Как велик мир! Э, да это Тарамелла, она стала светской женщиной. Сейчас поболтаю с ней. Гоп!

Он немного спускается.

Тарамелла. Что это за змей? Я слышу, он где-то летает.

Эсфузиоте. Трр! Трр!

Тарамелла. Прочь, проклятый змей!

Эсфузиоте. Прощай, Тарамелла! Трр!

Тарамелла. Да кто это говорит со мной? Ведь здесь никого нет...

Неизвестный автор XVIII века или Антонио Жозэ да Сильва Диалог о смерти Абдолоним Смерть всегда страшна. По мне, Лучше, если боль мгновенна. Но из казней несравненна Смерть на медленном огне: Злейший путь в своей длине, Всех путей однообразней, С позднею развязкой казней, Смерть во множестве скорбей, Чем замедленней, тем злей, Чем длинней, тем безобразней! Пиментан (шут, слуга Абдолонима)

Заметьте, сеньор Абдолоним, что наши театры освобождены от десятин и от десятистиший, но, раз вы так шикарны, я тоже хочу уплатить свой налог и облегчить совесть:

Может статься, любит вся Публика другой род смерти. Я же кончить так, поверьте, Никогда бы не взялся: Сдохнуть, в воздухе вися, Будто гроздья винограда? Нечего сказать, награда! Нет, смертишка, нет, ни в жисть Не повисну, будто кисть, Глоткой вниз[147], о нет, не надо!

Достославные сеньоры, я, лиценциат Диего де Аэдо, прокурор при сем Священном трибунале, как надлежит по закону, предстаю пред Вашей Милостью и обвиняю маэстро брата Луиса де Леона, ордена св. Августина, профессора богословия при Саламанкском университете, потомка поколений евреев, содержащегося в тюрьме при сем Священном трибунале и присутствующего здесь. Излагая данное дело, с соблюдением правил судопроизводства, я заявляю, что вышеупомянутый подсудимый, учитель и священник, тем самым обязанный преподавать святое католическое вероучение, высказывал, утверждал и поддерживал множество еретических, предосудительных и скандальных мыслей и мнений. В частности, я обвиняю его в преступлениях по следующим пунктам:

1. Во-первых, с душой, обреченной отпасть от истины и от непререкаемого значения священного писания, подсудимый говорил и утверждал, что в издании Вульгаты[149] якобы содержится множество подделок и что можно предпринять новое, лучшее издание.

2. Item[150], в одном собрании богословов, — где некоторые лица утверждали, что выдержки из пророков, приведенные в евангелиях нашим господом и его апостолами, должны пониматься в ином смысле, т. е. согласно тому, как их истолковывают евреи и раввины, — вышеупомянутый брат Луис де Леон одобрил сии заявления и сказал, что хотя толкования и учения евангелистов и верны, но толкования тех же слов евреями и раввинами также могут быть верны, если даже смысл их будет другой, причем подсудимый утверждал, что возможны новые объяснения священного писания. От сего произошел великий скандал.

3. Item, когда одно лицо публично заявило, что в Ветхом завете не содержится обещания вечной жизни, вышеупомянутый брат Луис де Леон поддержал это мнение в споре против тех, кто утверждал обратное, т. е. истинное.

4. Item, вместе с некоторыми другими лицами, подсудимый предпочел Ватабло, Панино, раввинов и евреев — Вульгате и учению святых, в частности в передаче псалмов и книги Иова.

5. Item, подсудимый дурно отзывался о семидесяти толковниках, утверждая, что они не понимали еврейского языка и скверно переводили с еврейского на греческий. От сего произошел скандал. Кроме того, он утверждал, что Тридентский собор не объявил Вульгату священной книгой, а только одобрил ее.

6. Item, следуя вышеуказанным заблуждениям, вышеупомянутый брат Луис де Леон говорил и утверждал, что Соломонова «Песнь песней»[151] есть carmen amatorium ad suam uxorem (любовная песня к супруге) и, кощунствуя над сей «Песнью», перевел ее на разговорный язык.

Списки сего перевода находятся во владении многих лиц, коим подсудимый дал их, и ходят по рукам.

7. Item, в разговоре с одним лицом, подсудимый высказал по некоему поводу некое мнение, из которого неизбежно следует, что только вера оправдывает человека и что только через смертный грех вера