Вот так они остались во дворе вдвоем, меж тем как лондонманты вернулись внутрь, чтобы обеспечить спокойствие еще на несколько часов.

— А что, если они?.. — сказал наконец Дейн.

— Что? Убегут? — отозвался Билли. — Унести с собой свои дела они не смогут. Кому-то сообщат? Чего они точно не хотят — это чтобы другие узнали об их махинации.

— Что, если они?..

— Им нужен я, — сказал Билли.

Они подперли дверь, так что раздраженным курильщикам приходилось искать другие места. «Ждите, — велела Саира перед уходом. — Управимся здесь — и все пойдем». Небо с часами становилось все темнее.

— Уже скоро, — сказал Дейн.

Какое безупречное совпадение, какой совершенный сглаз: стоило ему это произнести, и в голове у Билли раздался стеклянный звон. Вместе со звоном пришло знание. Он встал.

— Что-то приближается, — сказал он.

— Что? — спросил Дейн, тоже поднимаясь. — Кто?

— Не знаю. — Билли держался за виски. Что за черт? — Боже. — Головная боль разговаривала с ним. — Я просто знаю, что они приближаются. Вряд ли знают, где мы. В точности не знают. Но они близко, и это не друзья.

Дейн оглядел двор. Скрип-скрип.

— Они все ближе, — сообщил Билли.

— Нельзя, чтобы они здесь нас обнаружили и узнали об участии лондонмантов. Нельзя привести их к Богу.

Он схватил какую-то железяку и процарапал на стене слова БУДЕМ КТС. Царапины среди многих царапин: будем, как только сможем.

— Наверх, — сказал он, сложил руки пращой и подтолкнул Билли обратно на крышу.

Они бросились бежать под надвигавшейся ночью, снова спустились по водосточным трубам и пожарным лестницам офисных зданий — и устремились к городским магистралям, уже почти опустевшим. Это было для них всего хуже — оказаться на улице чуть ли не единственными людьми. Каждый фонарь был как прожектор. Из-за стеклянного шума Билли почти ничего не соображал.

— Ты слышишь звуки? — спросил Дейн. — Вроде как стеклянные?

Никто другой не должен был этого слышать! Времени не оставалось. Донесся новый звук — топот бегущих ног. Видеокамеры вращались, помигивали светодиодами, смотрели во всех направлениях. Из-за угла показались люди.

Билли вытаращил глаза. Костюмы их были сплошной небывальщиной из лохмотьев. Стилизации на панковскую тему, но также цилиндры, панталоны, топики, напудренные парики. Лица у всех выглядели донельзя свирепыми. Билли поднял свой фазер.

По мере приближения нападавших их нечистая сила разбухала: фонари, мимо которых они проходили, разгорались чересчур ярко, меняли краски и один за другим переключались на черный свет, в котором сияли белые оборки манжет и броши из отражательных кошачьих глаз. Билли различал пришитые к одежде многолучевые значки — разлапистые свастики-мутанты. Ловцы шипели, как лунные обезьяны.

Дейн и Билли выстрелили. Напыщенных франтов оказалось очень много. Билли выстрелил еще раз. Он ожидал ответной стрельбы, но противники сжимали в руках кнуты и лезвия. Темнота затопила все, захлестнула нападавших и скрыла их от глаз. Окна были сплошь черными — ни одного слабенького света из какого-нибудь офиса. Лишь один оранжевый уличный фонарь по-прежнему горел, последний, ставший теперь маяком, на который смотрел Билли, меж тем как ловцы продолжали надвигаться.

Дейн шел с ним спиной к спине.

— Они хотят взять нас живыми, — шепнул Дейн.

— Живыми, да: надо кое-что обсудить, — сказал кто-то. — Кое-кто хочет поковыряться у вас в мозгах. — Раздались смешки. — Живыми, но необязательно с руками, ногами и глазами. Поторопитесь — и тогда сможете их сохранить.

— Мастерская всегда к вашим услугам, — послышался другой голос.

— Да, мастерская, — сказал первый; ослепленный неестественной тьмой, Билли выстрелил наудачу, но выстрел высветил только сам себя. — Он любит свою мастерскую. Кем-то ты станешь?

— Приготовься, — шепнул Дейн.

— К чему? — отозвался голос.

Из тени, изгибаясь, выхлестнулся кнут и обвился вокруг ноги Билли, присасываясь, как лапа геккона, валя его с ног и выдергивая из круга, залитого светом последнего фонаря. Лежа на бетоне, Билли открыл рот, чтобы закричать, но раздался скрежет стекла, такой громкий, какого он никогда не слышал. Вся его голова наполнилась многозначительной болью. Что-то надвигалось. Кружась, словно вихрь.

Костяные руки, мельтешащие, будто мельничные крылья. Лязгающие зубы, живые пустые глаза. Кости пальцев, прокалывающие плоть, как клыки. Существо появилось с непостижимой быстротой. Негнущимися пальцами оно наносило удар за ударом, оставляя за собой кровавый след, вспарывая глотки двоих, троих, пятерых нападавших, так что те вопили и валились, истекая кровью.

Билли сбросил с ноги кнут. Отполз. Его заступник покачивался на краю освещенного пространства.

То был череп, водруженный на гигантский сосуд, огромную стеклянную бутыль — из тех, в которые Билли несколько лет наливал консервирующую жидкость и помещал мертвых животных. Эта, высотой почти в пять футов, была наполнена клубящимся формалином и мясистой жижей. На стеклянной крышке торчал истертый человеческий череп, вытащенный, Билли знал доподлинно, из шкафа с останками в Музее естествознания. Череп щелкал зубами. Его край соприкасался с крышкой, а расширяющееся стекло служило плечами. Штуковина воздевала две бесплотные когтистые руки, взятые из коробок с костями, — плечевые, лучевые, запястные (издававшие щелканье) и заостренные фаланги.

Ангел памяти.

Ангел-сосуд крутился на круглом основании, качаясь-накреняясь вперед. Он снова ударил и снова убил, а затем чуть наклонил череп-голову, и крышка открылась. Щеголь-охотник застыл и пребывал в неподвижности, пока его не стало совсем; в бутыли появились новые мясные лоскуты. Охотники за наградой разбежались. Раздался глухой удар. Дейн лежал, не шевелясь. Билли был слишком далеко, и лассо или что-то, ухватившее Дейна за шею, туго натянулось и потащило его в убывающую тень, которую принесли с собой типы со свастиками.

Билли выстрелил дважды, но никого из них различить не мог, а Дейна больше не было видно. Он подхватил пистолет Дейна, крикнул «Сюда!» стеклянному спасителю и услышал, как тот качнулся и покатился к нему. Отступая, нападавшие швыряли назад куски кирпичей и железяки.

Что-то увесистое случайно угодило прямо в бутыль. Ангел-сосуд, страж музейной памяти, разлетелся на куски. Кости его омертвели, разбросанные посреди лужи консерванта и стеклянных осколков.

Билли держал в одной руке фазер, в другой пистолет. Но нападавшие не возвращались. Он побежал в ту сторону, куда потащили Дейна, но темнота отступала быстрее, и когда она исчезла, Билли остался один. Рядом валялись трупы, стеклянное крошево и череп его спасителя. Дейн пропал.

Как всякий раз, когда город пронзает тишина, где-то залаяла собака, чтобы заполнить брешь. Билли шел среди сокрушенных останков своего избавителя, оставляя отпечатки подошв, мокрых от формалина. Потом он тяжело опустился, сев в дверном проеме какой-то забегаловки, и крепко обхватил голову руками.

Там он и сидел, когда его нашли лондонманты, — все, что происходило драматичного вблизи от Лондонского камня, становилось им известно. Билли увидел их краем глаза, но ближе маги не подходили,