фунтов. Никогда, клянусь…

— Это огромные деньги, — уточнил я, справедливо полагая, что пастух не представляет, сколь велика названная сумма.

— Да ладно, — ответил он. — За двадцать фунтов я бы его не продал! Я не могу без него делать свою работу.

На дороге в Лланберис я увидел овчарку, совершившую без всякой суеты спасение, которое не смог бы осуществить ни один человек. Две овцы каким-то образом забрались на высокую скалу. Мы с пастухом видели их в окуляры бинокля. Глупые животные стояли на краю пропасти.

Пастух задумался: ему не хотелось рисковать драгоценной собакой.

— Он сделает это, — сказал он под конец и вернул мне бинокль, однако я чувствовал, что ему страшно не хотелось отпускать собаку на столь рискованное предприятие.

Пес повернулся, ожидая распоряжения. Пастух громко свистнул.

Собака побежала через вересковые заросли, посмотрела наверх и увидела овец. Пригнулась и оценила ситуацию. Побежала в одну сторону, потом поняла, что не сможет добраться до овец, побежала другим путем и обнаружила, что перед ней отвесная скала. Вдруг пес исчез.

Мы увидели его через несколько минут. Он осторожно приближался к овцам сверху. Одно неловкое движение с его стороны, и овцы, запаниковав, свалились бы в пропасть. Но пес знал, что делает!

Он скользил по скале, как хорек. Полз, распластавшись на животе. Овцы заметили его и повернулись в его сторону. Он, казалось, их гипнотизировал. Они были неспособны пошевелиться.

Подчинив их своей власти, храбрый пес добрался до края пропасти, встал между животными и пропастью и залаял. В отчаянной борьбе рассудка и страха он одержал победу. Насмерть перепуганные овцы подпрыгнули, взлетели наверх и оказались в безопасности.

Через несколько минут они уже неслись назад, а позади них, широко улыбаясь, бежал маленький друг пастуха.

— Ты мой хороший, — сказал пастух.

Пес знал, что его хвалят. Он подбежал к ногам хозяина.

Все, кто видел подобные чудеса, должно быть, интересовались, как тренируют таких животных.

В валлийских горах я видел черно-белого щенка во время первого урока. Он был привязан к своему отцу крепкой веревкой.

Старый пес оказался мастером своего дела. По мановению руки или свистку хозяина убегал за несколько миль в поисках стада. Мог отделить одну овцу от стада, отогнать животных в левую или правую сторону. Словом, все умел и познал все премудрости своего ремесла.

Щенок не имел ни о чем ни малейшего понятия. Когда свисток погнал его родителя через поле, он помедлил, а затем побежал следом, влекомый веревкой.

Щенок включился в игру. Он думал, что это забава. Прозвучал второй свисток, и старая собака упала как мертвая. Щенок не понял. Веревка потянула его вниз. Так все и продолжалось. Родитель кидал щенка на землю несколько раз.

— Много времени не займет, — сказал пастух. — Он быстро научится узнавать сигналы. Его отец и дед — лучшие собаки в нашем районе.

Целый день я наблюдал за партнерством человека и животного. Приятно, что в этой работе нет места жестокости. Собака уважает человека и охотно ему подчиняется, а человек знает, что четвероногий друг круглый год готов исполнить малейшие его желания и видит в нем бога.

Валлийское название Сноудона — И Уиддва — иногда неправильно переводят как «видный издалека». Первоначально пик назывался И Уиддва Фаур, что значит «большое погребение».

Хотя эта гора и ниже Бен-Невиса на 846 футов, выглядит она внушительнее. Конусная вершина, напоминающая жерло остывшего вулкана, величественно возвышается над пятью другими пиками. В ясный день ее видно из всех уголков Северного Уэльса.

Часто вершину скрывают облака, и потому человек свил вокруг нее облако из легенд. Развитое воображение валлийцев обязано частично наследственности, частично — окружающей среде. Человек, родившийся от кентских родителей и выросший на невысоких меловых холмах среди зеленых лугов и садов, отличается от того, кто с детства запомнил бури в горах. Наша первая попытка примирить себя с окружающей средой опирается на легенду. Английские дети слышат рассказы об эльфах и гоблинах. Никто из этих существ не отличается жестокостью, некоторые озорничают, к примеру Пак, но в целом все они — милые и дружелюбные. Они не пугают, живут себе в красивых лесах, в полях или на речном берегу. Шотландский эльф — это заблудший язычник, скрывающийся в пуританском краю Джона Нокса. Вы не можете говорить с ним, как с английским эльфом, не то он вас заколдует и вы проснетесь через сто лет, как Рип Ван Винкль или два волынщика из Стратспея. То же самое можно сказать и об ирландских эльфах. Они играют на волынках внутри холмов, но вы тем не менее слышите их музыку. Добрые католики затыкают себе уши. Другими словами, если климат и ландшафт местности суровы для проживания людей, то и эльфы злы и опасны, а там, где природные условия мягкие и спокойные, и эльфы способны на добрые поступки.

Валлийские эльфы и прочие чудесные существа интереснее прочих, потому что, как мне кажется, они происходят из Англии. В Уэльсе два вида чудесных существ — опасные (те живут в горах) и милые. Последние живут в лисьих норах, а по ночам танцуют при свете луны. Существуют тысячи историй о добрых существах, танцующих на грибных полянах, как это происходит и в Англии. Они играют чудесную музыку, и иногда им, как Робину Доброму Малому, хочется сыграть на подойниках. Интересно, уж не древние ли эльфы римской Британии эти валлийские Робины, загнанные в горы саксами?

Впрочем, стоит всего лишь перейти перевал Лланберис или забраться на Сноудон, чтобы понять, что самые древние эльфы этой части Уэльса должны быть очень злыми и ужасными. Если в этих диких местах и встречаются добрые эльфы, то смело можно утверждать, что они родом из более мирного края.

Легенды Сноудона — это легенды о великанах и демонах, об ужасных сражениях в облаках, о раскаленных докрасна камнях в долинах и о лошадях, копыта которых грохочут подобно грому.

Горами возле Долгелли распоряжались великаны. «Троном» главного великана, Идриса, была гора Кадер, других великанов звали Иссидион, Оффром и Исбрин; их имена совпадают с названиями местных гор. На Сноудоне жил самый сильный великан — Ритта. Он носил платье, сплетенное из бород убитых им королей. Самым страшным оскорблением для человека в те времена было обрезание бороды.

Ритта, похоже, оказывал сдерживающее влияние на древнюю знать. Два короля, Нинниау и Пейбиау, хвастались друг перед другом на склоне Сноудона.

— Посмотри, какое у меня обширное поле, — сказал один.

— Где? — спросил другой.

— Вот, — ответил первый, указывая на небо.

— Разве ты не видишь мои бескрайние стада? — спросил второй.

— Где?

— Все звезды.

— Они пасутся на моих пастбищах, — сказал первый.

Слово за слово хвастовство переросло в войну, и тогда вмешался Ритта, великан Сноудона: следуя своей варварской привычке, он отрезал обоим королям бороды. Новость о наказании распространилась по всей земле, и двадцать восемь королей Британии пошли в Уэльс мстить за это оскорбление. Ритта взял всех в плен и, прежде чем отрезать им бороды, мрачно заметил:

— Это мое поле!