держать связь, потому что это символическая (да, и конечно, совершенно реальная, потому что действительно видишься с людьми из разных мест, всех узнаешь, получается все же вселенский опыт). Все-таки не уверен, поеду ли в будущем году (можно ли вообще загадывать?), потому что съезд будет уже не три дня, а неделю, в Германии, и, по-видимому, без особенно значительных тем. А всемирная конференция сама в 1937 г. (!!!) и, ведь это к ней мы готовимся. Одним словом, на лексике одной из привычных пословиц детства: пророк — на печи промок. А вместе с тем тянет к тишине, сосредоточению, к работе на свою тему: надо кончать, подводить итоги, договаривать, хотя и... в бутылку. Это «в бутылку», как и «к стенке» у тебя, может быть утешением малодушия. Я уж не раз видел случаи, когда многолетние труды после смерти просто погибали как никому не нужные. Правда, они не притязали на «пророчество», но были умны, даровиты и честны, а не мое дилетантство. И о. Павел работал и работает (я думаю) в бутылку. Но, с другой стороны, что же мне остается в жизни другого на остаток жизни, если Господь не укажет другого пути... А я еще связал (или ты сама связалась) свои духовные судьбы с твоими: я разумею не личные отношения с их психологизмом, в котором, наряду с естественным, может быть и недолжное, но творческие устремления. Однако ничто великое не дается без риска, будем же рисковать и друг друга поддерживать в риске... У меня странно непоследовательно соединяется этот «пророческий» максимализм и практически- аскетический минимализм, подставление своего плеча под очередной прозаический крест (академия, конференция и проч.). Правильно ли это, не есть ли это просто малодушие, слабость, карьеризм?
Так себя иногда невольно спрашиваешь... Вот мой эгоизм: о себе расписался, а тебе ничего не ответил. Но это не от эгоизма. Хочется тебе ответить о твоем в тишине, из Парижа, хотя отчасти это есть уже ответ.
Бог помог мне исполнить свой долг и протащить в гору свой воз так, что большинство и ничего не заметили о моей подавленности. Я же сам страдал от отсутствия памяти и от ухудшения английского языка, как в речи, так и в понимании, и в первый раз от ослабления слуха (и с какой болью я вспоминал при этом, как я позволял себе раздражаться на тебя за глухоту).
======================================
Сегодня не успею ответить на твои хорошие, именно прежние письма, виноват, прости. Может быть, удастся на днях. Будь добра указать мне, где и как достать богородичное облачение к Успению.
...Дорогой прочитал новую книгу Бердяева. По-моему, она лучшая из всех его книг и многим мне близка. В частности, там есть и глава о смерти и об отношении к ней - совершенно мое (хотя, впрочем, он нигде моего имени не называет, м. б. ревнуя, но не все ли равно). Да я об этом <...> не писал...
======================================
...Я еще не поблагодарил тебя за твои приветственные строки ко дню пр. Сергия. М. б. это духовное самомнение, но у меня такое чувство, что он наш, нашего духа, и хотя м. б. негоже мерить великих святых нашим историческим аршином, но ведь и делаем это непрестанно. И когда гасители духа, имя же им легион, кричат: наш и под него подставляют свой клерикализм, то невольно хочется во имя христианской свободы и культуры ответить: наш, и верить, что все, что мы мечтаем, думаем, делаем, отчасти имеет на себе и его благословение. Ибо угодник наш был муж свободного, творческого духа и его послушание было самоотвергающаяся любовь и забота, а его созерцание - св. Троица и София Премудрость Божия. Нужно это расслышать через века и ощутить тот источнок вдохновенья, которым жила от него вся Сергиевская эпоха.
...Когда-то я имел апокалиптические сны о конце мира, когда светила опустились над головами, как лампады... Помню это самое чувство.
...Имею, хотя и немощное, чувство страха Страшного Суда, пред Господом и всеми людьми и более всего от недостатка любви... Все станут пред глазами, кого мы не возлюбили. Это как 'предварительный суд' по смерти и даже в самый час смертельный. А вот эсхатологический Стр. Суд - он уходит все дальше и глубже - в область духовных символов...
======================================
...Я здесь живу среди зеленых шатров, лугов и полей, наслаждаюсь и восстанавливаюсь. Совестно, что как будто тупею и вне жизни, в глубине реки, но вместе и собираюсь мыслями, и если так позволено выразиться, духовно зачинаю, хотя и дается это все труднее и скуднее «в это прочее время живота». Предаюсь созерцанию о Духе Св. среди природы, которая есть Его царство.
...Через две недели влзвращаюсь, и кажется, что уже давно-давно провел в отрыве от жизни под зеленой кущей. Больше, кажется. уже не мог бы прожить. Конечно, такое уединение дает место для молитвенного сосредоточения. Нго с ним фактически спорит богословское напряжение, которое тоже принадлежит богословию. Так и барахтаюсь, как всегда, между двумя центрами, которые, конечно, суть один, но он в такой глубине, что не ощущаешь...
======================================
Пишу из деревни. Бог помог, вашими общими молитвами, и конференция увенчалась духовным успехом, лучшим, чем принятие моего proposal, как-то чудесно. И держался я физически тоже какой-то нездешней силой, силою молитвы любящих меня. Скажи это и В. А., и E. А. Твоими заботами я был идеально обставлен в смысле режима, ванны были ежедневно и очень помогали. Я думаю, что нам лучше поехать в деревню. Вчера я видел такой дивный закат и это вечернее освещение, когда вырезан в воздухе каждый отдельный лист, что как-то захотелось этой простоты. Не знаю, как благодарить тебя за все твои заботы обо мне.
Приеду в субботу 6-гo, сейчас еще поезда не знаю, но думаю, что вечером.
...Я в общем живу уединенно и сосредоточенно, рабоче. Стараюсь молиться, хотя как трудно молиться. Молиться же надо, кроме друг друга, о России, о русской Церкви и о неверующих и гонящих там Христа. Может быть, это отголосок мыслей об Иуде...
======================================
...Пишу тебе накануне отъезда в Париж и праздник Успенья. Как люблю я этот праздник и не только «софиологически» и «мариологически», но и нутром, с детства. Я был рожден и крещен под сенью храма пр. Сергия, где был главный придел Успенья (наоборот чем у нас) и этот праздник, как Пасха с весной, соединен в моей памяти с осенью, с холодеющими вечерами, астрами и резедой, всей поэзией ранней осени. И теперь она поет и плачет в осенней душе. Я хорошо отдохнул (и поработал тоже не мало) и пока здесь чувствую себя здоровым... Природа, среди которой я живу, тихая. скромная, ничем не выдающаяся. Зато есть поля, елочки, речка. М. б. более могучей природы я сейчас не был бы способен переносить, а это принимаю с тихой благодарностью и смирением.
======================================
Пишу тебе из царства Софии, иначе я не могу определить то невыразимое словом чувство безграничного небесного свода, и воды, и безмерного океана с его стальной и голубящейся грудью, причем то здесь, то там раскаленное золото от солнца. Прежде я обладал бесстыдством слова, чтобы пытаться это описать или выразить. Теперь молчат мои уста, но расширяется сердце. Я совершенно теряю при этом сознание моей старости и изношенности, забываю скорби и чувствую себя мальчиком, каким мне полагается быть по метафизическому возрасту, и блаженствую... Только тебя не хватает, чтобы вместе это
