10/VII78

Дорогой о. А.!

Еще раз благодарю Вас, что вызвали меня… Евхаристическое общение, личную встречу… ничего не заменит! Но лишний раз убедилась, что беседа — трудна, и лучше ее заменять перепиской. Мы говорили о записной книжке о. С., и позвольте мне побеспокоить Вас письмом, чтоб продолжить эту беседу — т.к. я, конечно, разобрала то, что Вы мне написали, только придя домой: «ничего его порочащего, что Вас смущает?» Меня ничего не смущает, его нет и в тех местах, которые я выпустила. Речь там идет о девушке Юлии, которая своими вопросами, своей отданностью Богу его вдохновляет, часто как бы в них он находит для себя темы (это было потом часто), восторгается ее письмами, говорит, что она «все понимает», но не умом, а каким-то внутренним чутьем — и т.д. Но для Вас это — история, для меня — моя личная жизнь (не в том смысле, как принято употреблять эти слова), и мне кажется, что это (может быть — пока?) никого не должно касаться, поэтому я это выпустила при переписке. Но даже и то, что я переписала — я дарю лично Вам и прошу не печатать. Может быть, я в этом смысле слишком сенситивна, но меня коробит даже, когда, как сейчас принято, копаются в душе какой-ниб. Марины Цвет. и тому под., а тем более самого близкого мне человека. А Вам — другое дело, это естественно, по какому-то духовному наследству, и может быть, даже жаль, что не удалось дать Вам и пропущенные места (но боялась какого-то духовного кокетства, да и стыдно было, как с годами измельчала) — т. к. м. б. они бы Вам много объяснили в том, что он находил в Друге, которого упоминает, и в том, что Вам дала.

Спасибо Вам, что так откликнулись!

О молитве друг за друга вообще — думаю — и знаю, что она может творить чудеса, но, по-моему, только при, как Вы сказали, — интенсивности, как я выразилась — в фокусе, но ведь невозможно за всех сразу молиться интенсивно, и не все сразу могут быть в фокусе Вашей молитвы. А иногда вспоминаю Иисуса Навина — пока держал руки… и т. д.

Глазное давление буду мерить во вторник — и тогда опущу это письмо.

Достучаться до меня есть такой способ (это в ответ на то, что Вы спросили, не может ли когда-либо Ваш зять заехать за мной — я не совсем поняла, к чему это относилось? Когда Вы захотите меня вызвать? но ведь к литургии слишком рано? Или днем? или как?) Встаю я, как правило, очень рано, всегда в 7 ч. — самое позднее, если бессонница — 7.30. Сижу или в кухне (окно слева от подъезда), или в своей комнате (противоположная стена — вернуться под арку и 6-ое окно — мое!) Палкой в окно! Так что в крайнем случае — но с некоторым риском — но с милостью Божией — можно помахать в окно или бросить что-либо. В городе я бываю почти только в субботу или воскресенье, так что будни, как правило, всегда дома.

Еще м. б. некоторая возможность — передать спешно записку через Эллу, которая живет на даче в Семхозе, и бывает в Москве понедельник и вторник, попрошу ее заходить к Вам перед отъездом и спрашивать — не надо ли что передать, — если согласится? Вряд ли!

-----------------------------------------

Вопрос: если приучать себя к мысли, что все от Бога, и так все принимать — то ведь и несчастье, и страдание и боль — воспринимать так? И видеть в них Бога?

О болезни — в чем она заключается и как протекает — на отдельном листке (м.б., считаете это лишним).

Вчера видела Ел. Як. Она говорит, что эта женщина, может быть, откажется меня «исцелять», т.к. о. Иоанн ей в общем-то запретил пользоваться ее даром. Она, оказывается, еще не уехала, уезжает на днях на месяц. Ел. Як. с ней поговорит по телефону.

11/VII

-----------------------------------------

Стало мне так плохо, что вряд ли смогу пойти завтра мерить глазное давление — поэтому посылаю письмо так. Сейчас и писать не могу.

Ко мне приехала недели на 2 малая Катюша (12 лет — моя крестница, внучка сестры), так что, пожалуй, звонить можно (скорей вечером). У меня фантастический план — приехать с ней исповедоваться и причаститься, но она со своей мамой (уйгурка, советская магометанка) — неразлучно! А кроме того, ее религиозное воспитание всецело на моей сестре, я редко их вижу и никогда не говорю об этом.

Но я так больна сейчас! Трудно осуществить!

======================================

Дорогая Юлия Николаевна!

Не огорчайтесь, что при личных встречах беседа бывает трудна. Мне нужно хотя бы время от времени видеть Вас, чтобы крепче «держать» заочно. Почерк только у меня уж очень плохой. Относительно записок о. Сергия я Вас понял, хотя все это, однако, принадлежит уже «истории», в том числе и его радость от встречи с Вами. Что тут удивительного, если одинокий духовно человек оживал от нее? Я, конечно, в точности исполню Ваше пожелание и не буду переписывать текста. Это действительно все очень интимно и к публикации возможно лишь много позднее. Однако не буду в устных беседах скрывать от интересующихся, что переживал о. С. в первые годы эмиграции. Ведь на этот счет существуют розовые мифы. Да, он сохранился, работал, оставил большое наследие — но какой ценой. Нужно людям это знать. А то думают, что он там — благоденствовал, в то время как Флоренский страдал тут (кстати, его замечание о нем, человеке, которого он очень ценил, весьма важно. О Ф. тоже возник миф, и миф малополезный. К его творчеству нужно подходить весьма избирательно. В нем много чуждого христианству).

Очень надеюсь, что приступ ослабел. Сейчас вижу Вас как воочию и всеми силами молюсь, чтобы Вас подняло над этим. Когда Вам будет лучше, напишите и договоримся о приезде.

Меня сейчас интересуют журнальные фото о религиозной жизни Запада. Но у Вас таких журналов, конечно, нет.

Когда Вам трудно, хорошо думать, что это за кого-то. Это реальность. От Бога может быть только добро. Если мы приносим жертву за других, то зло (болезнь) становится от Бога, то есть добром.

Держитесь. Будем вместе стоять...

С любовью

пр. А. Мень

======================================

6/VIII 78

Дорогой о. А.!

Вы удивились, что наша последняя беседа была очень мала — это корыстный расчет: дает (?!) мне право писать и (?) получать от Вас письма! Если бы не знать, что ждут другие, хватило бы тем… но ведь всегда ждут, и я уже заранее ставлю «короткую волну», смиряюсь, и только и думаю — скорей освободить от себя, а «обрезание сердца» ведь у нас всегда, при встречах с дорогими нам людьми, — предполагающими — каждая встреча — расставание — будь она короткая или длинная... Но ведь главное, как Вы сказали, духовная связь, и лишь бы она не терялась!..

Спасибо за нового С. Ч., ведь я его жду уже год (с Эллой сговорюсь о деловой стороне дела, но отдавать сейчас никому не хочется, что было моим намерением, когда поручала ей достать старого. И это чтение для меня тоже отчасти как общение с Вами. А Вы вдруг говорите — «почти та же книга», «для простых душ» — и т.д. — а зимой говорили о «главном своем детище»! Но это мне знакомо — так бывает часто, когда «окончен труд…» «ты им доволен ли…» и т.д. Кате написала о медведе. Но есть ли, кто сделает в цвете? Если надо — могу и акварель сделать — ей скажите, она мне напишет! У нее — лучший экземпляр.

…Удивительную вещь сказали мне в последнюю минуту — как бороться с мелкими мыслишками, мешающими «отдаваться» Богу! Ведь это почти то же, что работать над преуспеванием любви к Нему!..

…Нет у меня слов, чтоб рассказать Вам, что переживаю в лучшие минуты…

Католики, любящие все определять, фиксировать, называют etat de grвce[103]… Часто это чувство чего-то непрерывно нового, куда входишь, что и как видишь, какие-то планы… планы бытия? Но рассказать, определить — не в силах… Часто это не заработанное, не вынужденное трудом, а даровое доброжелательство… Эти etats невольно приписываю Вашей молитве обо мне, так же, как спады — что