набросок карандашом и договорился о следующей встрече.
О новом доже Тициану многое порассказал Аурелио. Оказывается, в молодости Гритти был преуспевающим коммерсантом, занимаясь торговлей зерном. В Константинополе у него было свое представительство, через которое по заданию сената республики Святого Марка он сумел наладить работу разветвленной шпионской сети, собиравшей ценные сведения о турках. Но среди платных агентов выискался предатель, и Гритти был изобличен. Турки упрятали его в тюрьму, откуда ему удалось бежать не без женской помощи. Поговаривают, что он был сердцеедом и пользовался успехом у женщин. В Османской империи у него осталось трое внебрачных сыновей, что припомнили противники его избрания на пост дожа. До самой старости дож сохранил вкус к изысканным одеяниям и дорогим перстням, что найдет отражение в его портретах кисти Тициана.
Гритти особенно преуспел на военном поприще, прославившись в войне против Камбрейской лиги и умело руководя защитой осажденной врагом Падуи. Он превратил бывшего врага, французского короля Франциска I, в друга, вызволив его из позорного германского плена, куда он попал вместе с сыновьями после поражения в битве под Павией. Наконец, Гритти сумел вернуть Венеции ее прежние владения — Брешию и Верону.
Кроме официального портрета по заказу нового дожа Тициан с помощью брата и подмастерьев расписал несколько стен в апартаментах и часовне дожа, в том числе изображение правителя с любимой собачкой и одну обетную картину. Тициан видел, как, возвращаясь к себе после заседания в Совете Десяти или в сенате, дож на минуту задерживался на лестнице, кидая взгляд на работу мастера с подручными, и, не проронив ни слова, удалялся в свои покои.
Среди работ во дворце особо выделяется фреска «Святой Христофор», написанная над лестницей, ведущей в апартаменты дожа. Несмотря на ее внушительный размер (310x186 см), работа была выполнена, как отмечает Санудо, всего за три дня, чему дож немало подивился. Не исключено, что им подсказан и сам сюжет фрески, имевший определенную политическую подоплеку. Выразительная фигура святого, ступающего по воде и несущего на плечах младенца Иисуса, дана на фоне венецианской лагуны с виднеющимися вдали Дворцом дожей, колокольней Сан-Марко и отрогами Доломитовых Альп. Как известно, в сентябре 1523 года, грубо нарушив перемирие, французы снова вторглись в пределы плодородной Паданской равнины и разбили лагерь у селения Сан-Кристофоро неподалеку от Милана, обозначив тем самым свои притязания на эти земли. Мощная фигура святого Христофора должна была служить грозным предупреждением коварному и неблагодарному королю Франциску I, что Венеция готова постоять за себя и изгнать непрошеных гостей с итальянской земли.
За свою долгую жизнь Тициан успел написать с десяток портретов дожей для зала Большого совета, но все эти работы погибли во время пожара. Кроме официальных портретов ему обычно приходилось делать копии по заказу семьи очередного дожа. Сохранились несколько портретов Гритти, среди которых стоит выделить посмертный портрет (Вашингтон, Национальная галерея), как бы подводящий итог славного шестнадцатилетнего правления Гритти. По-видимому, он был написан по просьбе семьи дожа после возвращения Тициана из Рима, где он видел мощную скульптуру Микеланджело «Моисей». На портрете старого Гритти запечатлен тот же жесткий взгляд, что и у микеланджеловского пророка; фигура и лицо дожа написаны энергичными мазками, подчеркивающими властолюбивый характер правителя Венеции. Не забыта художником и склонность Гритти к ярким дорогим облачениям. Кроме портретов кисти Тициана и исторических документов Венеция хранит память о славном доже в названии одной из лучших своих гостиниц на Большом канале.
Все бы, казалось, хорошо — заказчиков хватает, доходы растут, которые Франческо скрупулезно записывает в «Расчетной книге». Пришлось даже нанять новых помощников. Особенно пришелся ко двору способный Джироламо Денте, на которого во всем можно было положиться. Одно плохо — нет покоя от правительственных эмиссаров, грозящих применением санкций за срыв сроков завершения картины. Не помогло и заступничество Аурелио, который стал первым канцлером республики, а мудрый Наваджеро уехал во Францию с важной дипломатической миссией. До Тициана дошел слух, что в сенате кое-кто уже предложил кандидатуру Порденоне на пост официального художника. Такой наглости со стороны врагов- завистников Тициан ни за что не мог допустить. На помощь ему пришел давний знакомый, влиятельный сенатор Андреа де Франчески, прослывший полиглотом и человеком редкостных знаний. Он подсказал хитрый ход, чтобы успокоить чиновников финансовой канцелярии, по подсчетам которых не написанная пока картина уже обошлась казне в кругленькую сумму — 600 золотых дукатов. Коль скоро работа с батальным полотном застопорилась, то почему бы не изъявить желание дописать большую картину, оставленную незавершенной Беллини или кем-то еще, которая торчала во Дворце дожей как бельмо на глазу?
На следующий день Тициан уже был на месте в сопровождении де Франчески, который показал ему незавершенную картину «Встреча папы Александра III с Фридрихом Барбароссой» и поведал об историческом событии, имевшем место в 1175 году, когда зарвавшийся германский император был вынужден целовать туфлю папе, а тот, чтобы прилюдно унизить монарха, еще и наступил ему ногой на шею. Событие, произошедшее у входа в базилику Сан-Марко, имело большое политическое значение для Венецианской республики, а потому предложение Тициана было с радостью воспринято во Дворце дожей.
Беседы с де Франчески напомнили Тициану о днях безмятежной юности, когда он не расставался с книгой и жадно впитывал все то, что мог дать мир венецианской культуре. Незаконченная картина предоставляла ему простор для полета фантазии, и он решил заполнить пространство на полотне вокруг двух ранее написанных центральных фигур групповым портретом членов Новой Академии во главе с ее основателем Альдо Мануцио, к тому времени покойным. Не беда, что на картине речь идет о событиях почти пятисотлетней давности: пусть в окружении понтифика и посрамленного императора будут представлены не анонимные придворные и воины, а подлинный цвет современного венецианского общества на фоне святыни — базилики Сан-Марко. Решение было мудрое, и картина должна вызвать большой резонанс. Композицию подобного рода когда-то использовал Джентиле Беллини. Но в отличие от него Тициан придал своему полотну праздничный настрой и подлинно светское звучание. Работа успешно продвигалась с помощью Франческо и учеников. Большим подспорьем явилось множество зарисовок, сделанных ранее с натуры. Кого только не было на картине!
Весть о новом тициановском творении разнеслась по Венеции. Началось настоящее паломничество во дворец, и властям пришлось подумать об обеспечении порядка доступа в зал Большого совета. Первыми туда устремились венецианские интеллектуалы и знать. Всем не терпелось увидеть себя в яркой толпе перед собором на площади Сан-Марко. Поскольку само полотно погибло при очередном пожаре, можно только предполагать с некоторой долей вероятности, кто был на нем запечатлен.
Как всегда, помогли пространные свидетельства Санудо, чью грузную колоритную фигуру Тициан никак не мог обойти вниманием, запечатлев рядом с ним неразлучного Микьеля, равно как и своих верных покровителей Аурелио и Наваджеро. Несомненно, представлены были автор нашумевшего романа о любовных сновидениях Полифила монах Колонна, известные переводчики с латыни и древнегреческого, издатели и видные сенаторы. В толпе воинов художник нарисовал молодых патрициев, которых ему приходилось видеть во время вновь разрешенных властями театральных представлений
Вскоре заказы посыпались как из рога изобилия. Позднее Тициан напишет поясные портреты некоторых из представленных на картине персонажей. Прежде всего, это подсказавший саму идею картины Андреа де Франчески, — его он нарисует трижды, — поэты и литераторы Ариосто, Бембо, Кастильоне, Варки, Барбаро и многие другие видные лица. И все же это полотно вряд ли можно отнести к явной удаче художника, который был вынужден действовать в строгих рамках не им избранного сюжета с единым желанием ублажить правительственных чиновников, дабы они не докучали хотя бы на время придирками по поводу батальной картины.
