Мы уже видели, что среди нигилистов преобладали дворяне и образованные люди. Тарновский замечает по этому поводу, что тогда как в Австрии в течение трех лет за преступления с пролитием крови было осуждено только 4 человека, принадлежавших к либеральным профессиям, в России за пять лет таковых было 165, и среди них 88 чиновников, 59 – духовных, адвокатов и врачей, 19 – писателей, студентов и живописцев. Автор, писавший в русском журнале, не осмелился осветить надлежащим образом это странное преобладание образованных людей в числе убийц, но ясно, что это были главным образом нигилисты. На 100 женщин, осужденных за политические преступления в России, приходится 25 образованных, 11,9 – грамотных, 7,4 – неграмотных, тогда как среди простых уголовных преступниц неграмотных приходится 92 %, грамотных – 6,9 %, получивших образование не выше среднего – 0,25 %. Однако ж в последнем политическом процессе из 21 обвиненного оказалось 7 рабочих и 2 крестьянина, что объясняется деятельной пропагандой студентов между ними.

Из вышенаписанного следует, что успех революции тем более обеспечен, чем более в ней участвуют все классы населения; что в настоящих революциях, особенно между вожаками, преобладают лица, принадлежащие к образованному слою общества, тогда как в бунтах участвует почти только один его класс, и притом самый низший. Поэтому-то бунты никогда и не удаются или удаются наполовину.

4)  Профессии. Нужно иметь в виду влияние, которое имеют некоторые профессии на возникновение и ход революций.

Так, гладиаторы поддержали восстание Спартака; рабы, привыкшие к суровому труду, вынесли на себе бунт Сертория; преторианцы, привыкшие владеть оружием, играли судьбами империи точно так же, как стрельцы в России, солдаты алжирского бея и янычары в Константинополе, убившие пятерых султанов{100}. Надо заметить, что янычары, получая незначительное жалованье, пользовались монополиями некоторых ремесел (сапожного, например, кофейного и прочих), что сближало их с народом и давало влияние на последний. Кроме того, они пользовались поддержкой духовенства, дети которого зачастую служили в их среде.

В Коммуне, как и в буланжистском движении, участвовали, между прочим, военные.

«Храбрейшими из коммунаров, – пишет Беррон, – были солдаты-дезертиры, вступившие в их ряды. Почти все они были унтер-офицеры, издавна питавшие ненависть к офицерам.

Надо заметить, что при империи отношения между офицерами и унтер-офицерами армии были такие же, как между дворянами и недворянами при старом режиме.

Молодые люди, кончившие курс в Сен-Сире{101}, получали эполеты будучи двадцати лет от роду, а волонтеры, не обладавшие дипломом, хотя бы прекрасные практики и техники, ждали этих эполет по пятнадцати лет, да и то не всегда их получали. Среди сержантов можно было встретить совсем седых; дворяне и буржуа, окончившие курс в школах, всюду были им предпочитаемы.

Даже среди офицеров можно было различить две враждебные друг другу партии – благородных и выскочек , из коих только одни первые пропускались на высшие должности.

Неудивительно поэтому, что все оскорбленные и униженные бросились в ряды коммунаров, щедрой рукой раздававших галуны и султаны.

К числу искателей эполет следует еще прибавить авантюристов из разных стран Европы, преимущественно поляков (Домбровский, Врублевский, Околович и прочие), прирожденных солдат, принадлежащих к расе, издавна прославившейся храбростью и легкомыслием.

Они дрались, важничали, позировали, картинно одевались, говорили громкие фразы, гарцевали верхом, командовали и шли в огонь как на праздник. Опасность их привлекала. Они любили военное дело.

А к социализму и Коммуне были, мне кажется, совершенно равнодушны. Их кондотьерскому темпераменту{102}, их природному авантюризму нравились экстравагантные теории, отсутствие правильной власти и произвол. Они не размышляли, а действовали.

В сущности это – дети, притом очень добрые. В их голубых глазах отражается мечтательная душа. Необыкновенные иллюзии, невероятные надежды, основанные на смутных гипотезах, – вот чем они бредили».

Шерстяная промышленность во Флоренции, благодаря ее важности и большому количеству рабочих (30 тысяч в 1336 году), которыми она располагала, играла крупную роль в средневековых бунтах. Именно благодаря ее высокомерному отношению к собственным рабочим (Чиомпи) и к корпорациям мясников, кожевников и булочников вспыхнул бунт Чиомпи, с виду укрощенный, но кончившийся победой Медичи.

В Перу и в Испании бунты возникали благодаря чрезмерному влиянию духовенства, за которое стояли женщины, старики и глупцы, которых повсюду так много.

Большая часть бунтов в Аргентине вызывается почти исключительно деревенскими жителями, которых раздражает цивилизация, преждевременно и насильственно вводимая горожанами. Потому-то Росас преследовал ученых и адвокатов.

Глава 10. Революционеры и политические бунтовщики (врожденные преступники; нравственные идиоты)

1)  Преступность. В какой пропорции типичные преступники встречаются в числе революционных деятелей? Нельзя отвечать на этот вопрос, не отличив предварительно настоящих революционеров от простых бунтовщиков, которые ищут в политических преступлениях только удовлетворения своих эгоистических стремлений. При этом не надо забывать, что члены борющихся партий очень часто считают своих противников преступниками, а сторонников – мучениками.

В Италии из 520 страдальцев за национальное обновление, портреты которых были собраны в Миланском музее и на Туринской выставке (1884 год), мы нашли 454 нормальных типа, 64 – анормальных, из которых 23 с признаками вырождения, и 3 – чисто преступных типа. Последних оказалось, стало быть, 0,57 %, то есть вчетверо меньше, чем их встречается среди мирных людей (2 %). Да еще надо заметить, что из 3 революционеров преступного типа один – Паскуале Соттокорнола – был вполне честным человеком. Дело в том, что вырождение ослабляет или совершенно уничтожает мизонеизм, а политические страсти, как в былые времена религиозные, служат предохранительным клапаном для преступных импульсов.

Среди христианских мучеников преступные типы встречаются лишь в виде редких исключений, но и тогда (апостол Павел) находятся в противоречии со всей жизнью своего носителя.

Среди знаменитых нигилистов преступный тип также довольно редок, что подтверждается и их жизнью, посвященной горячей любви к ближним. Маркс со своим высоким лбом и добрыми глазами, Лассаль, Герман, Вебер также отличались симпатичными физиономиями.

2) Среди анархистов , напротив того, встречается много преступных типов.

Если взять, например, один из самых антиправовых бунтов – Парижскую коммуну, – то мы найдем, что из 50 коммунаров вполне нормальными физиономиями обладали только 23, а из остальных у 11 имеются некоторые ненормальности, 6 представляют собой полный преступный тип (12 %), 5 – тип сумасшедший (10 %); из 8 петролейщиц 4 принадлежат к преступному типу, особенно ла Гарго, с ее свирепыми косыми глазами, тонкими губами и выдающимися скулами, Де ла Дард, со своей мужской физиономией и огромными челюстями.

По словам дю Кана, среди коммунаров было 47 % преступников и, между прочим, 1100 дезертиров и уголовных, освобожденных из военных тюрем. Из 87 молодых людей, осужденных военным судом, 36 были рецидивисты; на 1051 женщину приходилось 246 проституток, а мы знаем, какая связь существует между проституцией и преступностью.

Из 41 анархиста, осмотренного нами в полицейской префектуре Парижа, 1 принадлежал к сумасшедшему типу, 13 – к преступному, 3 – к полупреступному; нормальных было только 19 человек.

На 100 стачечников, арестованных в Турине 1 мая 1890 года, я нашел 34 % принадлежащих к преступному типу по физиономии и 30 % уголовных рецидивистов. Напротив того, среди неполитических преступников Турина преступный тип дал 43 %, а рецидивизм 50 %.

Из 43 американских анархистов, портреты которых помещены в книге Шэка, 18 принадлежат к преступному типу (40 %) и 25 – к нормальному (58 %).

У Штельмахера мы находим сильно развитые челюсти и скулы, мало растительности и злые глаза; у Дюршнера – оксицефалию, субмикроцефалию, асимметричность лица и очень большие уши. Эти два субъекта убили банкира Эйзарта и двух его маленьких детей с единственной целью украсть несколько сот флоринов на пополнение партийной кассы.

Каммерер отличался выдающимися лобными пазухами и скулами, большими челюстями, малой растительностью на лице и очень густой шевелюрой.

Пини – один из парижских анархистов, брат сумасшедшей, при малой растительности и покатом лбе также отличался большими челюстями, выдающимися лобными пазухами и длинными ушами.

Среди вождей революции 1789 года мы встречаем Мирабо, хотя очень красивого, но с кривым носом; Марата, Каррье и Журдана, принадлежащих к чисто преступному типу; Фукье-Тенвиля, с огромными челюстями и