потом что-то зарычало так, что Маттиас похолодел от страха.

Он выронил ложечку, которой ел яйцо, и бросился к маме в гостиную.

— Ой, мама! Караул! Он рычит! Он опрокинет весь дом! Караул! На помощь!

А рычание становилось все громче и громче, все страшнее и страшнее. Будто рычало сразу сто тигров!

Уткнувшись головой в мамину юбку, Маттиас затрясся как осиновый лист.

Но мама, как всегда, была спокойна, только Филиппа по своему обыкновению кричала.

— Сейчас змей опрокинет весь дом! — вопил Маттиас, вцепившись точно клещами в мамину юбку.

— Что ты, мой маленький? Какой змей? — удивленно спросила мама и погладила мальчика по волосам.

Она нисколько не испугалась — ведь она ничего не знала.

— Ну змей же, которого Пелле Маленький принес! — закричал Маттиас.

Тут змей зарычал так громко, что даже Филиппу стало почти не слышно.

Маттиасу показалось, будто дом уже шатается.

— Бежим скорее! — завопил он, не выпуская мамин передник.

— Ну что ты, детка, успокойся, пожалуйста! — прокричала мама. Теперь ей приходилось тоже кричать, иначе бы Маттиас ее не услышал.

Но вдруг рычание разом прекратилось и сменилось легким шипением. Вот таким: ссссссс! Филиппа перестала орать и начала смеяться. Дом по-прежнему стоял на месте, а в окно светило солнышко.

— Это всего-навсего прочищали трубы! — сказала мама Маттиасу. — Эх ты, глупыш!

— И никто не рычал?

— Нет. Просто это прочищали трубы. Оттого и поднялся такой шум… — объяснила мама и принялась вытирать пыль.

Тут только Маттиас выпустил из рук ее передник и с облегчением вздохнул.

— А я-то думал, что это змей Пелле Маленького!

— Что ты болтаешь? Какой еще змей? — спросила мама.

Тут Маттиас стал рассказывать ей о змее, который лежит где-то в доме и растет не по дням, а по часам. Он все-все рассказал, от начала до конца. Маме эта история показалась такой занятной, что она даже перестала вытирать пыль.

Но когда Маттиас, все выложив, замолчал, она громко расхохоталась и долго не могла успокоиться.

— Чего только не придумает этот Пелле Маленький, — наконец произнесла она. — Такого мне никогда слышать не приходилось! Никакого змея он найти не мог. В нашем городе змеи не водятся. А такого большого змея, о котором рассказывал Пелле, во всем мире не найдешь!

— Это точно? — неуверенно спросил Маттиас.

— Да уж поверь мне! — успокоила его мама. — Ведь я знаю больше, чем целая сотня таких мальчишек, как Пелле.

Отныне Маттиас мог уже не бояться. Сбежав вниз по лестнице, он позвонил в дверь Пелле Маленького. Сегодня тот как раз должен был вернуться из Сундбюберга.

Дверь открыл сам Пелле.

— Никакого змея в спичечном коробке у тебя не было! — заявил Маттиас. — Это сказала моя мама.

— А вот был! Был! — твердил Пелле Маленький.

— Какой же он с виду?

— Он был розовый, с маленькими черными глазками.

— Так это ж обыкновенный червяк! — закричал Маттиас и подпрыгнул от радости.

Филиппа только и знала — орать да орать. То она кричала оттого, что хотела есть, то оттого, что съела слишком много. А уж если у нее болел животик, от ее крика можно было сойти с ума! Тогда Маттиасу почти хотелось, чтоб Филиппы у них вовсе не было.

— Мама, ну когда она перестанет кричать? — спросил Маттиас из-под кухонного стола.

Завернувшись в одеяло, он катался там взад-вперед по полу — играл в «голубцы». Пол при этом был сковородкой, а «голубцом», ясное дело, он сам. Но Филиппа сегодня так разоралась, что Маттиас вскоре не выдержал.

— Пойду поищу золото! — сказал он, сбрасывая одеяло.

Дело в том, что он коллекционировал золото. Да-да, и занимался этим уже довольно давно. Ведь золото — оно дорогое, да и блестит к тому же!

— Пока, я пошел.

Он уже был в дверях, собираясь помчаться вниз по ступенькам, но тут мама закричала ему вслед:

— Стоп! Стоп! Задний ход! Раз ты собрался гулять, возьми-ка с собой и Филиппу!

— А как я буду искать золото, если возьму с собой Филиппу?! — сердито спросил Маттиас.

— Ничего, как-нибудь, — сказала мама.

Она постелила в коляску две обшитых кружевом простынки и розовое одеяльце, потом положила Филиппу и уже в коляске надела ей крошечную шапочку. Наверное, это была самая маленькая на свете шапочка, годившаяся разве что на апельсин, но Филиппе она оказалась в самый раз.

Потом мама вкатила коляску в лифт и нажала кнопку, на которой было написано «Вниз».

Лифт медленно спустился, и Маттиасу ничего не оставалось, как вытащить коляску из кабины и пойти гулять с Филиппой.

Мама высунулась из окна и помахала ему рукой.

— Иди только по тротуару! — велела она. — Не смей переходить улицу!

Маттиас с унылым видом катил коляску. Весь день был испорчен!

Сначала он шел по своей улице Ванадисвеген. Но потом, дойдя до угла, свернул на Вестманнагатан. Удивительно, но Филиппа молчала. Она лежала, уставившись в небо, словно впервые его увидела. А когда высоко-высоко над нею потянулись провода, Филиппа засмеялась.

Нет, все-таки она была довольно миленькая девочка. У нее уже начали расти реснички. Если бы она не кричала так ужасно, было бы даже неплохо иметь такую сестренку.

На пустынных улицах стояла непривычная тишина. Наверное, было воскресенье. В самом деле — вот и церковные колокола зазвонили.

Маттиас снова завернул за угол и подходил уже к большому пивоваренному заводу, как вдруг Филиппа перестала смеяться, перестала смотреть на небо и закричала изо всех сил. Личико ее покраснело, и по щекам покатились слезы, такие маленькие-премаленькие слезки.

Маттиас поднял откидной верх коляски, чтобы не так было слышно, как она кричит. Но где там! Все равно прохожие все слышали и оборачивались, проходя мимо, а кое-кто даже смеялся.

Ой, как же стыдно было Маттиасу! Бросить бы коляску и удрать! Пелле Маленький так бы и сделал, а