Даже в вопросах, касающихся обороны и внешней политики, -ключевых вопросах империи - простая география предопределяла конфликт перспектив Британии и ее доминионов. Глобальные оборонные приоритеты, с лондонской точки зрения, привели к тому, что воздушные эскадрильи, которые могли бы спасти Сингапур от японцев, были вместо того развернуты в России и на Ближнем Востоке. В 1930-х годах осведомленность британцев о том, что доминионы сильно противятся военному вмешательству в европейские дела, была хотя и не самым важным, но одним из факторов, заставивших Лондон неблагоразумно и неосмотрительно потакать Германии. Перспективы и приоритеты новых обществ, возникающих при новой расстановке сил, неизбежно отличались от перспектив и приоритетов метрополии. Земельная собственность, иммиграция, экспортные тарифы и отношение к коренному населению были основными пунктами расхождения во взглядах. Памятуя о разногласиях, возникших после американской революции, Британия после 1840-х годов полностью отдала эти вопросы в руки колоний, справедливо полагая, что белые колонии достигли такого уровня развития и численности населения, что любые попытки Лондона навязать свое мнение по определенным вопросам будут просто бесполезными и опасными, К 1840 -м годам, например, население будущей Канады достигло уровня американских колоний накануне обретения независимости.
Автор, очевидно, имеет в виду сопровождение британской авиацией транспортных конвоев в Россию. Ни о каком размещении британских эскадрилий на территории СССР во время Второй мировой войны в исторической литературе не упоминается.
В семнадцатом и восемнадцатом веках «пересечение 'этого ужасного океана' надолго оставалось в памяти поколений европейских мигрантов». В середине девятнадцатого века недели, проведенные на борту иммигрантского судна, пробивающегося через бескрайние моря Южного океана, также были самым захватывающим впечатлением мигрантов в Австралию и Азию, которое тесно их объединяло. В Новом Свете колонист знакомился с экзотическими растениями и животными, сильно отличавшимися от тех, что существовали на его родине. До двадцатого века подавляющее большинство покинувших Британию едва ли предполагали увидеть ее снова. До появления аэроплана, телевизора и телефона сохранять свою национальную идентичность за океаном было гораздо труднее. Точно также была затруднена политическая интеграция колониальной элиты и элиты метрополии. В 1770-х годах Адам Смит видел единственную альтернативу отделению американских колоний в интеграции их политических элит в Вестминстер и Уайт- Холл, где власть, гордо поднятые головы и покровительство стоящих у руля великой империи могут склонить их отказаться от партикуляризма и отделения. В тех же 1770-х годах даже британская аристократическая олигархия была не прочь поделиться властью с жалкими провинциалами, однако расстояния и допотопные коммуникации сделали этот план нереальным. К 1900 году изобретение парохода, железной дороги и телеграфа сделало это более выполнимым в техническом смысле, но к тому времени доминионы уже давно обзавелись демократическими институтами самоуправления и, отчасти как следствие, возросшим пониманием своей идентичности.
Демократия сыграла важную роль в коллапсе Британской империи. По поводу же белых доминионов справедливо замечание, что нечто гораздо большее, чем политика, понадобилось для возникновения новой национальной идентичности в бывших колониях. В Канаде и Южной Африке большинство белого населения составляли французы или голландцы. Оказавшись в результате завоевания внутри империи, они сохранили сильную самостоятельную идентичность и не испытывали никакой наследственной привязанности к Британии. Голландские и французские канадцы могли добрососедски (или не совсем) существовать бок о бок с британскими колонистами в новых государствах, но они никогда не могли согласиться с подчиненным положением этих государств относительно Британской империи и ее целей, а также с препятствованием развитию местных небританских меньшинств, которыми была чревата любая схема имперской федерации. После 1840-х годов Лондон уже не желал нести длительные расходы на управление французами и голландцами авторитарными методами и сносить вдобавок их антипатию, тогда как предоставление демократического самоуправления Канаде и Южной Африке неминуемо повысило их политический вес.
В Австралии и азиатской империи подавляющее большинство населения в 1990 году было британского происхождения. Смешавшись друг с другом, англичане, жители Уэльса, шотландцы и ирландцы сделали их в каком-то смысле более британскими, чем само Соединенное Королевство, С определенной натяжкой можно сказать, что английская социальная иерархия и ее ценности остались в Европе, а на другом конце земли образовалась более эгалитарная, популистская и грубоватая Новая Британия, где колониальные интересы и перспективы не только отличались от интересов и перспектив метрополии, но и создали также чувство собственной идентичности, отличающее колонистов от британцев. Яркие эмоции и страдания военного времени помогают создавать государства, так же как и мифы, возникающие во время войн. Сталкиваясь со старой Англией в особо атавистичной и иерархической военной форме, популистская австралийская идентичность с готовностью противопоставляла себя высокомерным и иной раз некомпетентным британским генералам, которые командовали армиями империи при Галлиполи и в других сражениях в 1914-1918 годах. Однако прежде всего эти идентичности, интересы и перспективы были сформированы политическими институтами. Надо отдать британцам должное: отказавшись в своих белых колониях от принципа «разделяй и властвуй», они пытались объединить их в жизнеспособные национальные государства на федеративных началах. Политики, управлявшие этими демократическими сообществами, должны были выражать их идентичность и интересы и заботиться о них. Едва ли эти политики согласились бы отдать это попечительство, власть и статус в руки вышестоящих имперских деятелей.
Еще более ошеломляющими оказались результаты демократизации в Ирландии. В 1801 году бывшее независимое королевство Ирландия было введено в состав Соединенного Королевства прежде всего затем, чтобы предотвратить в будущем угрозы безопасности и британскому правлению, подобные тем, что возникли во время восстания 1798 года. Во многих других империях (Россия в их числе) жизненно важные колониальные территории часто интегрировались в состав унитарной метрополии, Ирландия - единственный подобный пример в Британской империи, показывающий на некоторые подводные камни этой политики, выходящие на поверхность, когда метрополия является либеральной и в высшей степени демократической страной. За союз с Британией выступало в основном протестантское сообщество, которое за пределами Ольстера было представлено небольшим элитным меньшинством - землевладельцами, адвокатами, учителями и т. п. Демократия подорвала их позиции в Вестминстере и местном правительстве, передав власть в руки нового католического среднего класса, состоящего из владельцев магазинов, священников, фермеров и ремесленников. Они доминировали не только в политике, но и в образовании и, впоследствии, в культурной жизни. Выпестованная ими ирландская идентичность была решительно католической и до известных пределов противопоставляла ирландцев и англичан, упирая на исторические несправедливости, учиненные под британским владычеством. В ответ на подъем католического ирландского национализма протестантское большинство Ольстера тоже воспользовалось возможностями демократии и сформировало оппозицию дублинским требованиям общеирландской автономии. В 1914 году замаячила угроза гражданской войны. Демократия по многим причинам ослабляла способность Лондона контролировать «две Ирландии», поскольку предоставляла едва зародившемуся общественному мнению возможность укрепляться, высказываться и распространяться. Иногда она даже позволяла ирландским представителям оказывать влияние на расстановку сил в Вестминстере и навязывать свою повестку дня британской политике. Как подытожил один генерал-губернатор Канады, «наличие 72 голосов в палате общин, всегда готовых уменьшить империю, было источником беспокойства для всех патриотов».
Битва при Галлиполи была частью Дарданелльской операции 1915 года. После неудачной попытки англо-французской эскадры прорваться через проливы было решено захватить полуостров Галлиполи десантом, чтобы оттуда развить наступление на Стамбул. 25 апреля десант численностью более 80 тысяч человек высадился на полуострове. Попытки расширить плацдарм остались безуспешными, Наступательные
