медленная смерть от пыток слишком хороша для него! Перестань таращиться, Гаспар, и пошевеливайся! Мой коптер на крыше. У нас есть работенка, старая кость.
— Однако… — начал было Гаспар.
— Без комментариев! Мисс Джексон, когда Полпинте меняли футляр? Быстро!
— Около трех с половиной часов назад. И не кричите на меня.
— Сейчас нужно орать. Сколько времени он может продержаться без замены футляра?
— Я не знаю, честное слово. Их всегда меняли каждые восемь часов. Один раз няня опоздала на пятьдесят минут, и все яйцеглавы были в обмороке.
Зейн судорожно кивнул головой.
— Няня Джексон, — резко скомандовал он, — приготовьте пару влажных свежих футляров из здешнего запаса. Сейчас же! Гаспар, иди с ней. Как только она приготовит все, бегом неси на крышу. Я буду разогревать коптер и свое оборудование. Захвати плащ Флэксмена с капюшоном — у меня открытый коптер. Одну минуту, няня Джексон! Похититель сможет общаться с Полпинтой?
— Думаю, да. У него были подключены мини-динамик, мини-микрофон и мини-глаз, которые волочились на шнурах следом за похитителем. Полпинты пробовал визжать и свистеть, но серый человек пригрозил разбить его о тротуар.
Фонарь Зейна Горта засветился малиновым цветом.
— Дьявол. Он заплатит за это. Нечего здесь торчать. Вперед!
36
Нью-Анджелес представлял собой лес пастельных колонн между зелеными горами и пурпурными полями водорослей в Тихом океане, разрезанными голубыми линиями кораблей. Среди блекло расцвеченных небоскребов преобладали вошедшие в моду полукруглые и пятиугольные формы. Огромное круглое пятно обозначало муниципальный космодром. Яркая светло-зеленая полоса поднималась над ним. Это улетал дневной корабль на Хай-Анджелес, находящийся на орбите на расстоянии примерно трех земных диаметров.
Зейн гнал коптер по авиатрассе на высоте семьсот футов. Мотор и потоки воздуха от винта пронизывали Гаспара до костой. Натянув трепещущий капюшон, он украдкой изучал стального друга.
На голову Зейн водрузил двухфутовый матовый черный предмет цилиндрической формы, придававший ему вид заправского робогусара. Как ни подмывало Гаспара спросить о назначении странного головного убора, он не отваживался, решив, что мстительный робот собирается его использовать для сугубо эмоционального, а может, и психологического воздействия. Правда, последнее соображение встревожило Гаспара.
— Этот кивер — мой радиолокатор, — перекрикивая шум винтов, пояснил проницательный робот. — Несколько дней тому назад, предвидя возможность похищения, я встроил мощные радиопередатчики каждому из сотрудников Рокет Хауз и Инкубатора. Твой — не беспокойся, я его отключил — вмонтирован в часы, у Флэксмена — на поясе, у Каллингема — в наборе для самоубийства и так далее. Я никогда серьезно не рассматривал попыток похищения самих яйцеглавов: как-то выпустил из виду эту грань человеческой гнусности. Однако, поскольку я забирал Полпинты в короткие путешествия, выходившие за рамки его обычных маршрутов, пришлось поставить и ему передатчик в двойное дно. Слава Айзеку, Хенку и Карелу! Хотя, к сожалению, я не учел, что может произойти сразу несколько похищений, поэтому установил всем одинаковые передатчики. Вот почему нам придется спасать одного за другим, выбирая наиболее сильный сигнал. Будем надеяться, что Полпинты попадется первым или в числе первых. Ха! Вот и остановка номер один.
Гаспар схватился руками за сиденье, когда коптер нырнул вниз и обрывающем желудок пикировании по направлению к старенькому небоскребу, раза в два превышая дозволенную скорость.
На прямоугольной крыше здания стояло несколько коптеров и там же была белая мансарда с синей каемкой и круглыми окошками, похожими на иллюминаторы. Над закамуфлированным под капитанский мостик верхом мансарды развевались вымпелы.
— Никогда раньше не видел берлоги Гомера Хемингуэя, — прокричал Гаспар. — Его стиль. Видать, тут и коптер Элоизы — вон тот, серо-фиолетовый, с хромированной каймой.
— Десять против одного — там Каллингем, — согласился Зейн. — Я бы пропустил его, но нет полной уверенности, что это не Полпинты.
Толчок посадки. Зейн, выскочив, крикнул:
— Сигнал идет из мансарды, все в порядке.
Гаспар захромал за ним, продрогший и окоченевший.
Когда они приблизились к мансарде, дверь открылась и оттуда вылез Гомер Хемингуэй. Он был в тренировочных штанах и свитере, на плечах висела длинная, тяжелая, с большими фалдами шинель, какие в свое время носили русские генералы. Гомер тащил два больших кожаных чемодана, усеянных экзотическими наклейками, начиная со старой Испании и кончая лунами Юпитера.
— Опять вы двое! — удивился он, останавливаясь, но не выпуская из рук чемоданов. — Ничтожный Гаспар и его большой жестяной брат! Гаспар, я хочу, чтобы ты знал: я тебя так ненавижу, что размазал бы по стенке прямо сейчас вместе с этим монстром. Да только чувствую, она хочет того же, так что, джентльмены, я вел себя грубо в прошлый раз. Когда дело доходит до того, что женщина, которая должна быть милой и верной, бросает писателя ради похищенного издателя, заявляя, будто это для дела, а сама просто хочет прибавить еще один череп к своему охотничьему ожерелью, тогда, джентльмены, Гомеру Хемингуэю здесь делать больше нечего!
— Заходите и передайте все мною сказанное, — кивнул он бритой головой в сторону открытой двери. — Вперед! Скажите ей, что я принимаю предложение Грин Бей Пэкерс, где буду работать Правоохранником во второй команде, засылаемой для атмосферных целей или каких-то космических смен на Третьей Четверти. В межсезонье я могу держать диетический салон или быть капитаном на спортивной рыболовной яхте. Передайте ей это от меня тоже! А теперь, джентльмены, прощайте!
Со спокойным достоинством, глядя прямо перед собой, огромный экс-писатель прошествовал мимо них к красно-бело-синему коптеру.
Без дальнейших проволочек Зейн скользнул к мансарде, пригибаясь так низко, будто боялся зацепить за что-нибудь своим кивером. Гаспар поднялся и, спотыкаясь, пошел за ним. Робот повернулся, прижав захват к динамику. Гаспар пытался идти как можно тише.
Они проникли в гостиную, обставленную темными кожаными креслами, пепельницами и завешанную старинными традиционными лозунгами писателей типа «Гений ремесленников», «Стоп, к восстанию», «Прекратить ядерные испытания», «Опасный поворот», «Живое слово», «Предложи мне что-нибудь», «Не пиши — объединяйся» и «Мы — платные шпики, а не думающие свободно».
Из гостиной выходило шесть закрытых дверей, на которых было написано большими буквами: «Массажная», «Медицинская», «Трофейная», «Пищевая», «Гальюн», «Курильня».
Зейн Горт замер, изучая таблички.
— У нас мало времени, — прошептал Гаспар, осененный внезапной догадкой. — Если у Каллингема есть его пакетик для самоубийства, а он заперт с Элоизой, то непременно им воспользуется.
Зейн подкрался к двери с надписью «Курильня» и протянул левый захват с выдвинутыми из него тремя нитями. Как только они коснулись двери, в груди Зейна как бы включилось радио: стали слышны голоса, тихие, но вполне разборчивые.
