его.»

«Ну, хорошо, — говорит Николай Герасимович. Передайте Павлу Григорьевичу трубку» и сказал мне, что сегодня ночью позвонит Булганину и попробует меня отстоять, будет добиваться, чтобы меня назначили вместо Исаченкова, а его освободили, так как Исаченков после инфаркта дальше работать не может. А в «Оперативную группу» направим другого. Просил меня дождаться результата, домой не уходить. Сказал: «не уходите, пока я не переговорю».

Николай Герасимович поднял меня поздно ночью звонком и сказал: «Меня маршал отругал. Вы по Котову представили такие документы, что я его захотел не просто в «Оперативную группу» забрать, я его своим помощником сделаю». Потом Булганин это и осуществил. А оперативная группа, которая по предложению Хрущева была создана, работала на «Семерку» короткое время. А когда Сталин умер, Булганина назначили министром обороны. Одновременно он оставался и зампредсовмина. На следующий день я просил меня отпустить в Военно-Морской Флот на свою должность. Когда доложили Булганину, он подписал постановление о назначении меня помощником министра обороны — Булганина. И комната, где я работал, была рядом с кабинетом Булганина.

Так вот, вызвал меня генерал Громов. Он флотскими делами никогда не занимался. Но был рассудительный, характер имел крепкий. И, когда он меня в Кремль пригласил, я пообещал прибыть после доклада заместителю главкома адмиралу Исаченкову и доклада вместе с ним главнокомандующему Николаю Герасимовичу Кузнецову. Сказал: «Если он не отменит, я к Вам приеду». Ну, он уже по телефону рассердился, этот генерал. Он показал мне записку Кузнецова, рекомендовавшего меня в рабочую группу от ВМФ для «Семерки» и сказал: «Дело и аттестацию утвердил Н.Г. Кузнецов!» Вот так было.

Р.В.: А кто готовил проект Постановления по первой атомной лодке, кто решал, что надо строить?

П.Г.: По первой лодке проект Постановления писал я с генеральным конструктором Анатолием Петровичем Александровым.

Р.В.: А кто письма писал Сталину о том, что надо построить такую лодку?

П.Г.: Я с Малышевым. Когда я к Малышеву попал, от него узнал, что будто бы Сталин сказал ему, что согласился с Хрущевым на первых порах к работе над проектом атомной подводной лодки военных моряков не привлекать, — они будут, дескать, придумывать свое и поэтому лодку приказал делать у атомщиков. После смерти Сталина организация эта называлась Министерством среднего машиностроения. Малышев тогда там был министром. Там собрали специальную большую группу, организовали даже не управление, а отдел, который готовил документы.

Знаете, какую они на атомной лодке атомную установку для хода придумали и атомную торпеду, которая стреляла на 50 км, по берегу главным образом. Представляете себе, что это такое? И все это было утверждено Сталиным. Утверждено было. И эта лодка начала строиться. Корпус уже был, когда я помощником у министра обороны Булганина начал работать. Хрущев уже возглавлял ЦК.

Пришел документ Булганину: в среду состоится заседание Президиума ЦК по утверждению проекта строительства и о приемке первой атомной подводной лодки, т. е. ее корпуса, который уже построен. Значит, в среду Президиум ЦК должен утвердить Постановление. Булганин мне, как помощнику, этот документ — проект Постановления с запиской хрущевской и отписал. А на проекте Хрущев отписал: «Малышеву и Кузнецову». Я, когда прочитал, начал звонить начальнику управления кораблестроения вице-адмиралу Козьмину: «Кто представляет, кто разработчик — с одной торпедой? А он говорит: «Мы не допущены». Я звоню адмиралу Исаченкову. Тот тоже: «Павел Григорьевич, я не допущен». «А кто же допущен», — спрашиваю. А он говорит, что допущены главком Н.Г. Кузнецов, начальник Главного штаба ВМФ Н.Д. Сергеев и «сундук с клопами». И смеется. Спрашиваю: «Кто такой?». А он: «Слушай, это Петр Фомич Фомин», который был назначен главкомом Н.Г. Кузнецовым начальником атомного полигона на Новой Земле. Он находился в подчинении главкома и начальника Главного штаба. И что ж получается? К первой атомной лодке Военно-Морской Флот не допущен, а уже корпус лодки построен в Северодвинске, уже, представляете себе, средства какие затрачены?»

Когда я понял, что всех обошел, звоню и захожу к Булганину: «Вот такое положение. Мне нужно обязательно встретиться сегодня с Малышевым, позвоните ему, потому что нельзя утверждать проект Постановления о строительстве лодки. Вы же понимаете, что потом на Президиуме ЦК придется все отменять, нельзя принимать без рассмотрения Военно-Морским Флотом. Надо отложить заседание. Необходимо пригласить на заседание Президиума ЦК Кузнецова Николая Герасимовича, чтобы он высказал свои соображения. Нужно назначить специальную комиссию под его руководством или под председательством Малышева».

Р.В.: А кому Кузнецов как главком уже поручения давал?

П.Г.: Исаченков-то сказал кому. Он его назвал. Того, кто допущен к строительству атомной подводной лодки был — «Сундук с клопами».

Р.В.: Значит, Фомин, Исаченков, Вы — уже вас трое, кого Кузнецов как главком первоначально определил к этому делу и назначил. Он же Вашим начальником-то был. Павел Григорьевич, я знаю из архивных данных, что Николай Герасимович писал большой доклад Сталину об устаревшем флоте и недостатках в вооружении еще в 1952 г. и что на Президиуме ЦК этот доклад рассматривали. Там и Малышев был, и Булганин, все прочие высоконачальники. Наверное, Вы смотрели эти документы?

П.Г.: Смотрел эти документы. Помню, он писал там и об устаревшем флоте, и о необходимости нового вооружения для боевых кораблей, и о том, что нужно строить атомные подводные лодки. Да. Да. Он еще в 1946 г. писал Сталину письмо и посылал доклад о том, что нужно строить корабли с двигателями на атомной энергии.

Р.В.: Что нужно атомную энергию на флоте применять. П.Г.: Да он, Николай Герасимович, перед тем, как вот это письмо и доклад писать, он тогда в 1946 году провел совещание с руководителями военно-морской академии, начальниками управлений и ленинградских институтов. Выступил и сказал, что надо начать заниматься атомным флотом. Ну вот. Почему в Питере? А потому что в Москве-то ходу не давали. А в 1953-м лодка-то уже строилась.

Р.В.: А Вы знаете, что ученые академики и Курчатов, и Александров писали также Сталину о необходимости строить атомную подводную лодку? И, как известно, в 1952 г. постановление Правительства было принято. Значит, информация и предложения поступали к главе государства из разных источников? Пусть в разное время. Следовательно, истины ради, исторической справедливости ради надо называть и моряков, и ученых родоначальниками советского атомного флота. И флот выступал, и ученые выступали. Это будет объективно.

П.Г.: Так вот, корпус лодки был построен в Северодвинске. С атомной установкой.

Р.В.: С торпедой.

П.Г.: Да, и с одной торпедой атомной. Представляете, на 50 км эта торпеда сама могла предусматривать порты, города рушить.

Р.В. Не об этой ли торпеде вспоминает академик Сахаров — сверхбомбе, которая должна была взорваться под водой вблизи побережья, чтобы вызвать гигантское цунами, которое поглотило бы все порты, все прибрежные города противника. Сахаров писал, что он этот проект обсуждал с контр-адмиралом Фоминым, который Сахарову ответил, что моряки не убийцы и с мирным населением не воюют.

П.Г.: Вероятно о ней (торпеде).

Р.В.: Скажите, а Вы знали, что А.П. Александров писал об этой первой лодке. Вот, послушайте. Абзац из газеты «Красная звезда от 21.10.89 из статьи «Реактор для подлодки». Его прямая речь: «Лодка по заданию должна была иметь огромную торпеду диаметром 2 м с мощной водородной бомбой. Когда эту лодку разработали довольно глубоко, провели ее первое рассмотрение флотом. Пригласили Н.Г Кузнецова. Он посмотрел и говорит: «Мне такая лодка не нужна».

П.Г.: Я не читал, но знаю, что Николай Герасимович распорядился представить разработчикам — ученым иное назначение атомной подводной лодки, внести и другие изменения по основным ее элементам. Благодаря Н.Г. Кузнецову с привлечением в 1954 г. специалистов ВМФ начался новый этап в проектировании и строительстве первой в СССР атомной подводной лодки.

И вот, когда Булганин проект Постановления должен был доложить Президиуму ЦК КПСС (три дня