Вскоре я тоже получил новое назначение в Ленинград.
Позднее, когда я был командующим Тихоокеанским флотом и близко познакомился с маршалом Р.Я. Малиновским, я много раз слышал от него очень хорошие отзывы о Н.Г. Кузнецове. Маршал считал его отличным моряком, очень образованным и прекрасным волевым адмиралом. Высокого мнения о Н.Г. Кузнецове были многие генералы, служившие на Дальнем Востоке, все они не понимали смысла суда и того, в чем же была вина Н.Г. Кузнецова.
Находясь в Хабаровске, Николай Герасимович часто писал мне в академию письма с просьбой о высылке ему различной морской научной литературы, что я с большим удовольствием и делал.
Через два года с небольшим Николай Герасимович был назначен командующим Тихоокеанским флотом и в 1950 г. дослужился до звания вице-адмирала. Флотом пришлось командовать недолго. Но за это время Н.Г. Кузнецов осуществил много дельных мероприятий для поднятия боеспособности флота, завоевав большой авторитет и любовь не только моряков, но и армейских генералов, взаимодействовавших с флотом. Словом, Тихоокеанский флот при Н.Г. Кузнецове жил с армией очень дружно. В 1951 г. он был назначен Военно-Морским Министром СССР и восстановлен в звании адмирала флота. Флот воспринял это с энтузиазмом. Сам Николай Герасимович писал в своих мемуарах: «Быстрый подъем опасен не только для водолазов… он таит в себе много опасностей». Я видел Николая Герасимовича в первые дни его новой деятельности. Он мне показался все тем же Кузнецовым, никаких следов от незаслуженно нанесенных ему обид, а по существу издевательств, никакого зазнайства, приписывавшегося ему Говоровым, я не заметил. Передо мной стоял все тот же стройный, еще не седой, с легкой улыбкой Н.Г. Кузнецов. Надо было быть человеком несгибаемой воли, чтобы так стоически все перенести, но, конечно, это не могло не отразиться на его здоровье.
Однако мрачные тучи вновь сгустились над головой Н.Г. Кузнецова. Совершенно неожиданно в октябре 1955 г. в Севастополе взорвался линкор «Новороссийск», полученный из Италии в качестве репараций. Корабль стоял на бочке в Северной бухте, на месте, где ранее стояли десятки судов. И вдруг произошел страшный взрыв, корабль перевернулся и затонул, похоронив в себе сотни молодых жизней. Кто виноват в этой драме? Можно назвать многих: командир корабля, но он был в отпуске, командующий эскадрой и, наконец, командующий флотом. Но менее всего к виноватым относился Н.Г. Кузнецов. Была создана правительственная комиссия под председательством заместителя Председателя Совета Министров СССР Малышева.
Получив во Владивостоке телеграмму об этом ужасном случае, я и другие друзья Николая Герасимовича содрогнулись. Мы говорили тогда: «Это уже все». Так и вышло. Установить причину взрыва линкора комиссия не смогла, как не установила она и его подлинных виновников. Но Малышев решил, что во всем виноват Н.Г. Кузнецов. Николай Герасимович был снижен в звании до вице-адмирала и уволен в отставку.
Сохранив моральные и физические силы, Николай Герасимович начал писать свои мемуары. Написал несколько книг. Без дела Николай Герасимович не сидел. Я встречался с ним и понимал его переживания. Внешне Николай Герасимович оставался все тем же спокойным человеком, хорошим товарищем. Никакой злобы на людей, по существу, его антагонистов, не было заметно. В своих книгах Николай Герасимович о всех них отзывался хорошо. И если внимательно читать его мемуары, то становится ясным, с каким благородством и самокритичностью писал он о себе, большую долю вины в ряде событий на флоте беря на себя. Причины этому я не знаю. Во многих случаях я был с ним не согласен и писал об этом Николаю Герасимовичу. Но он молчал, видимо, понимая, что я был прав, но он должен был так писать, чтобы книга увидела свет. Ему было виднее.
Тяжел был путь Николая Герасимовича, но он не согнулся, пощады ни у кого не просил. Таким человеком несгибаемой воли он и ушел раньше времени от нас. Память на флоте о нем не умрет.
К истории создания советского атомного подводного флота
Павлу Григорьевичу Котову, адмиралу из рода кораблестроителей в двух поколениях исполнилось 93 года. Дед его работал сборщиком на Адмиралтейском заводе в Санкт-Петербурге. Упал с высоты, поломал себе ноги. Увезли его в родную деревню Матвейково Смоленской губернии, где он и доживал свой век. Сын Григорий, будущий отец Павла дал клятву заменить отца и сдержал ее. Ушел из дома в 14 лет достраивать «Аврору». Павел Григорьевич продолжил семейную династию корабелов. После окончания в 1938 г. Высшего военно-морского инженерного училища им. Дзержинского работал в Ленинграде помощником военного представителя, с 1939 г. — старшим военным представителем, а с 1940 г. — инженером управления кораблестроения ВМФ.
Котову выпала важная историческая миссия вместе с моряками и учеными и в составе правительства координировать все процессы создания первого в СССР атомного подводного военного корабля «К-3» под названием «Ленинский комсомол» до момента сдачи его в промышленную эксплуатация, участвовать в его государственных испытаниях.
Я попросила Павла Григорьевича рассказать об этой малоизвестной странице из истории отечественного ВМФ.
Павел Григорьевич все прекрасно помнит. Голова его светлая, и рассказывает он с удовольствием, красочно и в подробностях, немного повторяясь. Говорит, что по долгу службы видел, читал очень многие и очень важные документы Николая Герасимовича Кузнецова. И письма, и доклады Сталину, и в Правительство, и в Президиум ЦК КПСС, и Кузнецовскую десятилетнюю программу военного кораблестроения — последнюю «десятилетку» — план, которую Кузнецов возил на подпись Булганину в Крым в 1954 г., взяв с собою и Павла Григорьевича.
Р.В.: Уважаемый Павел Григорьевич. Я знаю, что к работам, связанным с созданием первого атомного военного корабля «Ленинский комсомол», Вас привлек в 1953 г. Николай Герасимович Кузнецов. В самый тяжелый начальный период его создания. Это было еще при Сталине, когда Кузнецов являлся еще Военно-Морским Министром, а Сталин был еще жив. Эта деятельность Кузнецова малоизвестна в его истории и в истории Военно-Морского Флота. На то были причины. Расскажите пожалуйста, что Вы помните о начальном этапе создания атомной подводной лодки «Ленинский комсомол»?
П.Г.: На Пленуме ЦК после XIX съезда Хрущев предложил создать Чрезвычайную комиссию по обороне и развитию страны — «Семерку». В нее вошли: Булганин, Ворошилов, Хрущев, Малышев, Байбаков, Берия, Маленков. Когда Булганин услышал, что «в «Семерку» будут представлять проекты, а мы будем придумывать задания», — он поинтересовался: «А кто же будет готовить постановления?», кто-то предложил: «А, давайте создадим «Оперативную группу». Под «Семеркой» организовали «Оперативную группу». Всем главкомам, министру обороны, Госплану дали указание представить в нее своих представителей. «Оперативная группа» — это неплохо. Во главе «ОП» поставили генерал-лейтенанта Громова, бывшего фронтовика. Флотские дела он не знал совсем.
Я в это время был начальником Управления кораблестроения ВМФ. Булганин обратился к Кузнецову: «Дай хорошего парня в «Оперативную группу». Николай Герасимович распорядился и отрекомендовал меня. Это было за четыре месяца до смерти Сталина.
И, вот, звонит мне по кремлевскому телефону генерал-лейтенант Громов. «Товарищ Котов, прошу-в 12 часов прийти ко мне в Кремль». Я говорю: «Подождите, кто Вы?» Он представился. «Я без указания главнокомандующего Кузнецова к Вам не приеду. Если он разрешит, тогда я буду у Вас». Позвонил адмиралу Исаченкову — заместителю главнокомандующего, который много лет был начальником управления кораблестроения, потом заместителем главкома, после адмирала Галлера. А я был у него заместителем. Прихожу к нему, докладываю. Он говорит, что ничего не знает, что меня направляют в Кремль, в «Оперативную группу». Позвонил при мне Кузнецову: «Николай Герасимович, ну как же так, я же после инфаркта, я Вам докладывал, чтобы Котова назначить вместо меня заместителем главнокомандующего по кораблестроению и вооружению. Он фактически мой заместитель. А Вы его в какую-то «Оперативную группу» в Кремль? Котова вызвали и требуют, чтобы он немедленно прекратил работы. Не отдавайте
