обороны было бы, безусловно, справедливым и было бы с большим удовлетворением воспринято всеми, знающими его, личным составом Вооруженных Сил и особенно Военно-Морского Флота, большим и вполне заслуженным авторитетом у которого он пользовался и пользуется поныне.
Но никаких действий тогда предпринято так и не было. А в начале декабря 1974 г. мы все получили печальное известие, что Николая Герасимовича не стало. В этот же день мне позвонили из секретариата главнокомандующего ВМФ и сказали, что я назначен председателем комиссии по организации его похорон. Очень жалко было прощаться с большим флотоводцем, крупным военачальником и прекрасным человеком. Последними в почетный караул у гроба Николая Герасимовича стали его три сына: Виктор, Николай и Владимир.
Николай Герасимович переживал, что никто из них не пошел по его пути. «Не получилось династии», — сетовал он. Но, тем не менее сыновья его, когда выросли, стали настоящими людьми, достойными своего отца и его больших дел[52].
Самое печальное то, что Николай Герасимович при жизни так и не узнал, что справедливость по отношению к нему восстановлена, и он по достоинству оценен последующими поколениями.
В 1982 г. к 80-летию Кузнецова я подготовил большую статью о его жизненном пути, направил ее полный текст в редакцию «Военно-исторического журнала» и вдове Николая Герасимовича, Вере Николаевне, вместе с письмом.
Статья в журнале была напечатана с большими сокращениями, сказывалось еще влияние брежневщины, да и С.Г. Горшков был еще у власти.
Тем не менее на различных собраниях, конференциях высказывались пожелания подробнее рассказать о наркоме ВМФ. В ряде газет и журналов были подготовлены его воспоминания. «Военно- исторический журнал» напечатал обмен мнениями ветеранов флота, в том числе и мои впечатления и воспоминания о встречах и совместной работе с ним.
В июле 1987 г., когда общественность активизировала свою деятельность в отношении восстановления доброго имени Николая Герасимовича, в Москве в Доме литераторов состоялось собрание столичной общественности, ветеранов Военно-Морского Флота и Союза писателей, посвященное его 85- летию. Было очень много людей, присутствовали вдова Николая Герасимовича и три его сына с семьями. Открыл собрание писатель Владимир Карпов. Было много выступающих, шло обсуждение и в кулуарах. Я делал доклад от Главного штаба ВМФ. Народный артист СССР И.С. Козловский, исполнив свой номер, прямо со сцены вручил Вере Николаевне букет красных роз, а народный артист РСФСР В. Давыдов говорил о Кузнецове как о человеке с большой буквы. Много доброго сказали и те, кто бок о бок работали с Николаем Герасимовичем в тревожные суровые годы, и те, которые потом вместе с ним закладывали основы могучего атомного флота страны Советов. Все присутствующие на вечере одобрили ходатайство о восстановлении Николая Герасимовича Кузнецова в звании Адмирала Флота Советского Союза посмертно.
В 1988 г. в журнале «Москва» № 5 семьей были напечатаны отдельные главы из книги «Накануне», изъятые или значительно сокращеные в 1965 г. Все это вызвало положительные отклики общественности…
Пришедшее новое руководство Военно-Морского Флота до 1968 г. имело все возможности, чтобы воздать должное бывшему наркому ВМФ. Увы, этого не произошло. Так, видимо, было угодно отдельным личностям. Но история — судья суровый и беспощадный, она ничего не упускает. Все обязательно, с течением времени, всплывает наверх, все расставляется по своим местам. Изменить историю нельзя. Можно о чем-то умолчать или даже временно сфальсифицировать. Но из проверенной опытом непрерывной изменчивости жизни и событий следует, что с историей шутить нельзя, так как свидетельств правды и справедливости со временем становится все больше и больше. Они звучат как приговор, осознание правды происходит непрерывно, и все возвращается на «круги своя».
Так оно и случилось. Не захотели Л.И. Брежнев и С.Г. Горшков быть объективными, справедливыми, это сделали за них другие. В середине 1988 г. генералы армии Д.Т. Язов, С.Ф. Ахромеев и адмирал В.Н. Чернавин, руководствуясь мнением широкой общественности, подготовили документы и доложили высшему руководству. 26 июля 1988 г. последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР «О восстановлении вице-адмирала Кузнецова Н.Г. в прежнем воинском звании Адмирала Флота Советского Союза». Справедливость восторжествовала.
Е.А.Чернощек. В те давние годы[53]
Я хорошо знал Николая Герасимовича, так как много и близко с ним общался: в 1923–1926 гг. учился с ним на одном курсе в Военно-морском училище, до мая месяца 1938 г. служил с Николаем Герасимовичем на Тихоокеанском флоте (ТОФ). Являясь начальником отдела боевой подготовки штаба ТОФ, я повседневно руководствовался его указаниями и советами в планировании и обеспечении боевой подготовки флота; дважды в 1941–1942 и 1946–1947 гг. я являлся начальником Управления делами при народном комиссаре ВМФ, находился в его непосредственном подчинении и выполнял его личные указания и распоряжения. По долгу своему я сопровождал его во всех поездках на флоты и другие места.
В училище Николай Герасимович являлся примером высокой дисциплинированности, исполнительности, внешней и деловой подтянутости и культуры. Он был скромным, простым, добрым и отзывчивым товарищем, за что пользовался уважением на курсе. Он дружил со всеми, но особенно дружеские отношения поддерживал с Н.И. Николайчиком и В.Ф. Трибуцем.
В 1926 г. мы окончили Военно-морское училище. По успеваемости Николай Герасимович и я оказались в первом десятке, и нам в порядке поощрения было предоставлено право выбирать море и корабль. Он выбрал Черное море и крейсер «Червона Украина», а я Балтийское море и линкор «Октябрьская Революция». В октябре 1926 г. мы разъехались по своим морям и на свои корабли.
В 1938 г. мы встретились во Владивостоке. В штабе ТОФ пошел слух, что к нам на должность заместителя командующего назначен Кузнецов, но какой Кузнецов, никто толком не знал, а мне и в голову не пришло, что это может быть Николай Герасимович. Как-то раздался телефонный звонок. Беру трубку и слышу знакомый голос: «Чернощек Елисей Андреевич?» «Да». «Елисей, ты что же не желаешь встретиться с товарищем?» «Коля, это ты?», — спрашиваю я. «Да! Это я, Коля-треска». (Николай Герасимович любил треску, которой кормили нас в училище, поэтому ему дали прозвище «Коля-треска». Мы все имели соответствующие прозвища). «Ты где находишься, откуда говоришь?» — спросил я. «Нахожусь в кабинете зам. командующего», — ответил он. Через минуту мы встретились, коротко обменялись стандартными вопросами. Договорились вечером встретиться у него дома. Мы много говорили о личной жизни, о служебной деятельности за истекшие 11 лет, о состоянии флота, о штабном коллективе, он поинтересовался, кто из наших училищных товарищей служит на ТОФ и в каких должностях. Он был доволен, что на ТОФ служат 10 человек и все занимают ответственные должности. Не сговариваясь, мы построили наши взаимоотношения с Николаем Герасимовичем, соблюдая требования устава и субординации. Он, заметив это, сказал мне: «Передай нашим товарищам, что во время службы мы должны соблюдать уставные взаимоотношения, а вне службы оставаться добрыми товарищами, старые товарищеские отношения ценить и охранять».
В подтверждение изложенного приведу ряд примеров, участником или свидетелем которых я являлся.
Во Владивостоке в мае 1938 г. у меня распалась семья. Я тяжело переживал эту трагедию. Николай Герасимович и член Военного Совета Яков Васильевич Волков пытались исправить случившееся, но ничего не получилось. Мне Николай Герасимович сказал: «Елисей, мы с Яковом Васильевичем говорили с твоей женой, но безрезультатно: гнилую веревку не свяжешь. Я вижу, как тебе тяжело, тебе надо изменить обстановку. На днях мне звонил В.К. Блюхер и просил меня выделить ему хорошего опытного командира с академическим образованием для сформирования при оперативном отделе штаба ОКДВА морского оперативного отдела и руководства им. Это необходимо для эффективного взаимодействия ОКДВА с ТОФ. Тебе нечего объяснять важность и необходимость этого мероприятия. Мы с Яковом Васильевичем посоветовались и решили, что ты больше всего подходишь для этого дела. Мы рекомендуем тебе
