своего дома, остановился, но задерживаться не рискнул — свернул к лесу, проехал вдоль западной окраины и, лишь поравнявшись с центральной частью поселка, взял левее, выбрав место для временной стоянки.

Какое-то время было спокойно, но очень скоро Оля вновь заволновалась. Илья опять покинул место, где они простояли не больше четверти часа. Он вернулся почти туда же, где они остановились в первый раз после бегства с озера — ближе к южной окраине.

И снова статус-кво сохранялся не более пятнадцати-двадцати минут. Илья заметил на лице жены страх и, не говоря ни слова, поехал прочь, спрашивая себя, как долго ему придеться это делать.

На этот раз он остановил машину в восточной части поселка, в одном из переулков между озером и центральной улицей.

— Оля, — обратился он к жене. — Ты ее чувствуешь? Старуху?

Оля поморщилась, словно он сказал какую-то гадость.

— Не знаю, Илья. Я ничего не знаю.

Он решил больше ни о чем не спрашивать. Кажется, жена на грани нервного срыва. Возможно, ее состояние и способствовало обострению интуиции, но анализировать это для нее было сейчас немыслимо.

Данила ненадолго проснулся, потом снова задремал. Он напоминал больного котенка, который не мог даже есть, только спать и спать.

Снова потянулись минуты ожидания.

Когда Илья сменил позицию в очередной раз, направив машину к северной окраине, он уже не сомневался, что Старуха бродит за ними по поселку, и то ли интуиция Оли не позволяет этой бестии хотя бы совершить попытку достать их, то ли Старуха сама тянет с этим, выжидая стопроцентную возможность.

Остановившись и заглушив двигатель, Илья обнаружил то, на что раньше не обращал внимания — кончался бензин. Илья мог найти его в любой машине, оставленной на улице или во дворе, но для этого нужно на какое-то время выйти из салона, прекратив следить за подступами к своей семье.

Некоторое время Оля выглядела лишь взволнованной, не более. Потом появились признаки нетерпения. Она стала часто оглядываться, ее дыхание участилось.

Илья покачал головой и принял решение выехать на центральную улицу — остановиться там и дальше не ехать.

Когда он притормозил, Оля поняла, что они на какое-то время остановились, и тихо сказала:

— Илья, мне страшно. Поехали отсюда.

Он заколебался, но все-таки возразил:

— Топлива мало, нужно экономить. И здесь… лучше видно. В переулках опасней.

— Илья, — снова сказала Оля, но замолчала.

Он оглянулся на нее.

— Ты чувствуешь, что она где-то рядом?

— Мне страшно, — повторила жена.

Илья призвал себя к терпению и, как можно спокойней, объяснил:

— Оля, она ходит за нами, и мы все равно не оторвемся от нее надолго. Я… Мне как раз надо убедиться, что старуха где-то рядом. Если мы ее увидим, я буду знать, что у нас в запасе какое-то время, и смогу спокойно заправить машину. У нас заканчивается бензин. Теперь, милая, скажи: ты уверена, что Старуха где-то рядом?

Жена прикрыла глаза, покачала головой. Казалось, она хотела расплакаться, и едва сдерживалась.

— Скажи, пожалуйста, — попросил Илья.

— Я не знаю, Илья, — прошептала женщина. — Как я могу это знать?

Илья вздохнул, оглядываясь по сторонам, и ему померещилось движение сзади, в одном из дворов. Он уловил это боковым зрением и не мог быть уверен, что не ошибается.

Но он не стал рисковать, дожидаясь подтверждений, что Старуха появится. Илья поехал вперед, глядя в зеркальце заднего обзора.

Внезапно Оля подалась к мужу, опрокинув Данилу, и закричала.

При этом она смотрела вперед.

— … И ты снова слышишь запах прошлогодних листьев, — медленно говорил Левин, глядя на Ивана. — Ты проходишь по дну оврага, грязь хлюпает у тебя под ногами, ты выбираешь место, где легче подняться на противоположную сторону. И начинаешь подъем. Тебе страшно, но ты знаешь, что рядом с тобой люди. Факел в твоей руке разгоняет темноту. Тебе хорошо видно, Иван?

Тихий, будто сквозь сон, ответ:

— Да.

— Тебе скользко, но ты все равно поднимаешься. Тебя что-то не пускает, но ты знаешь, что все равно пройдешь. Ты ведь уже делал это раньше и преодолевал эту невидимую преграду.

Стефан, как Мария и Левин, следивший за Иваном, заметил, как у того напряглось лицо. Кажется, даже голова немного приподнялась. Его действительно что-то не пускало на противоположную сторону оврага. Не пускало там, в той реальности, куда он попал в трансе, в который погрузил его Левин.

Доктор тоже напрягся, но на его голосе это не отразилось, когда он уверенно и спокойно сказал:

— Ты проходишь, Иван, проходишь, не сомневайся. Эта преграда не для тебя, не для такого крепкого мужчины. Ты ведь уже прошел эту преграду, Иван?

Пауза.

— Ты поднялся на противоположную сторону оврага, Иван?

Загипнотизированный с усилием ответил:

— Да.

— Отлично. Сейчас ты видишь перед собой густой ельник, а внутри — поляну. Ты пройдешь на нее без страха и спешки. Ты проходишь на нее, Иван. Ты чувствуешь, как ели сопротивляются, не пуская тебя на поляну?

— Да.

— Но ты ведь все равно проходишь туда?

— Да. Прохожу.

Левин подался к лежащему на диване, и Стефан понял, что теперь доктор занервничал всерьез. Наступал момент истины. Что-то было в этих считанных секундах, что-то важное. Вот только возможно ли получить то, что надо, прежде чем Иван снова в своей реальности наткнется на тот ужас, что лишил его когда-то рассудка?

— Иван, — тихо, растягивая слова, продолжил Левин. — Ты на поляне, и пусть время для тебя остановится, пусть хотя бы идет медленно-медленно. Ты должен рассказать нам обо всем, что увидишь и услышишь. Ты должен. Спешить тебе некуда. Скажи, что ты видишь?

С полминуты Иван лежал, не двигаясь, будто спал, затем ответил:

— Я вижу клетку, а на другом конце поляны — какую-то кучу в небольшой яме. Эта куча похожа на муравейник.

— Иван, что ты видишь в клетке?

— Росомаху, — отозвался Иван.

И Стефан вздрогнул. Слово было произнесено как-то необычно. С благоговением, что ли?

— И крыс, — добавил Иван.

Доктор застыл.

— Иван, пусть время для тебя остановится. Ты замираешь, и это будет длиться долго-долго. То, что случится потом, придет нескоро. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Все замерло, Иван, остались только ты и клетка. Ты заметил, что все остановилось, Иван?

Тихий сонный голос:

— Да.

— Хорошо. Теперь скажи: что делает Росомаха?