— Почему? — повторяла она в тысячный раз, пока не сообразила, что она не она, а Анхела. И это не Марина, а Анхела находилась в комнате Анхелы, в семье Анхелы, с друзьями Анхелы… и ее целовал парень Анхелы.

Как бы поступила Анхела в ситуации, в которой оказалась Марина? Смирилась бы? Взбунтовалась бы?

Вспомнилась сцена, которая повторялась из года в год вечером после отъезда Анхелы в Дублин. Марина со скучающим видом ужинала со скучающими родителями в своем скучном доме, и вдруг дребезжал телефон. Скучающие глаза матери, которая брала трубку, ярко вспыхивали, что означало «уже пора какому-нибудь интересному человеку сказать что-нибудь, стоящее внимания», и она улыбалась, слушая свою старшую дочь.

Повесив трубку, мать с гордостью пересказывала то, что только что слышала: «Анхела чувствует себя великолепно. Ей выпала самая симпатичная семья, замечательный дом и чудесные соседи».

Анхела тогда врала?

Возможно, пустив в ход немного воображения, Марина изменила бы свое представление о разочаровавшей ее семье, выбранной из списка претендентов. Наверное, ТАК поступила бы Анхела? Неужели счастье в жизни в такой степени зависит от способности приукрасить неприятные моменты и представить их в ложном свете? Наверное, Анхела могла бы сотворить из неприятной миссис Хиггинс сердечную ирландку, а из ее неприятных постояльцев — веселых итальянцев…

— С тобой одни неприятности.

Марина не знала, говорит ли это женским голосом подсознание или это Анхела общается с ней посредством своих способностей.

Но это была Лилиан, которая выпорхнула из-за занавесок и присела на подушечку у изголовья ее кровати. Вот она, вероятная виновница ее несчастий!

Марина излила свой гнев на крохотную фею.

— Где тебя носило? Почему ты бросила меня одну? Ты должна была встретить меня в аэропорту. Думаешь, красиво оставлять человека, не сказав, когда и где мы увидимся?

Но у Лилиан не было охоты выслушивать ее ворчание.

— Да замолчи же ты, пожалуйста! На что ты жалуешься? Ты даже не представляешь, как Анхеле плохо.

Марине тут же стало стыдно за свой эгоизм. Она совсем не подумала о несчастной сестре.

— Ей очень больно?

— Очень. Все осложнилось.

Марина не знала, что сказать.

— Что осложнилось?

— У нее волосы лезут прядями.

Марина суеверно потрогала свои волосы. Те были на месте. Она представила Анхелу лысой и вздрогнула.

— А ветрянка?

— У нее лопаются гнойники. Лицо покрылось кровоточащими язвами.

— Ладно, можешь не вдаваться в подробности.

— Тогда не спрашивай.

Лилиан проявляла странную нервозность. Фея не говорила, а что-то шептала и порхала, распыляя по комнате золотистый порошок, который вызывал чувство жжения в глазах и носу. Марина не выдержала и чихнула.

— Пожалуйста, не порхай так много, из-за тебя я чихаю.

Лилиан застыла и пригрозила ей крохотным указательным пальчиком. Казалось, она рассердилась не на шутку.

— От тебя ждать нечего, кроме неприятностей.

Марина это уже знала, но ей стало обидно, что эти слова слетели с уст какой-то феи.

— Знаю, я бестолковая, не понимаю английского, потеряла единственную любовь всей своей жизни и в довершение всего мою посуду для этих трех типов, которые гогочут в гостиной.

Фея резко прервала ее.

— Единственную любовь твоей жизни? Перестань говорить глупости.

Марина хотела дать фее пощечину. Как она может такое говорить!

— Я хотела сказать… самого красивого парня на свете.

Лилиан отнеслась к ее словам скептически.

— Не знаю, что ты нашла в этом великане.

Марина засомневалась.

— Это ведь был он, да? Я имею в виду, что меня ждал именно Патрик?

— Да, это был он.

— И как ты думаешь, что мне делать, чтобы спасти Анхелу?

— Попытайся завоевать доверие Патрика.

— Какое Патрик имеет отношение к несчастью Анхелы?

Лилиан откашлялась, оттягивая ответ.

— Патрик тебе нравится, да?

Марина решила скрыть, что мечтала о нем целый год, что у него точно такой голос, как себе представляла, а когда он целовал ее, она подумала, что умрет, и когда он ушел, она вдруг почувствовала себя одинокой, маленькой и опустошенной. Марина ни словом не обмолвилась о том, что когда вспоминала эти мгновения, ощущала, как покалывает кожа, чувствовала жар на губах и дрожь в ногах. Разве это не любовь? Что какая-то фея понимает в любви? Но решила не вдаваться в подробности.

— Да, он мне нравится.

Тогда фея тихо прошептала:

— Значит, все в его руках. От него и только от него зависит, исцелится ли Анхела.

— Противоядие?

Фея рассердилась.

— Тебе об этом лучше не знать, иначе ты совершишь новую ошибку. Люди слишком торопятся строить предположения на основе скудных сведений, которыми располагают. До сих пор ты действовала очень плохо.

— Да, плохо, — призналась Марина. — И сейчас все думают, что у меня есть другой парень, который мне не нравится.

Лилиан не придала этому большого значения.

— Подумаешь, это не беда Патрик вернется, стоит тебе только попросить. Но тут кроется одна проблема…

— Какая?

Лилиан села Марине на нос, заставив ту скосить глаза.

— Дело в том, что ты не сможешь попросить его об этом, поскольку у тебя нет ни его телефона, ни адреса. И ты не назначила ему свидания!

— Ты мне об этом не говорила!

— Но это и так понятно!

— В этом виноват Цицерон и его мерзкая колбаса, а также сплетница Антавиана и тупая Луси, они все сговорились. К тому же тот полицейский схватил меня за руку и потащил…

У Лилиан не было ни малейшей охоты вникать в подробности провала Марины.

— Как ты собираешься снова увидеться с О’Коннором?

От удивления Марина потеряла дар речи.

— Он О’Коннор?

— Да, Патрик О’Коннор. Можешь приступить к изучению телефонного справочника Дублина и обзвонить более тысячи двухсот абонентов по имени О’Коннор, входящих в его клан, хотя твой жалкий английский не поможет тебе даже снять трубку.

Марину не волновали ни телефоны, ни английский язык. Она не могла сообразить, как сумела