Закрыв ладонями глаза, вздрагивая от сдерживаемых рыданий, слушал Дмитрий печальный рассказ о мытарствах великого князя в Орде, о неожиданном его недуге, о возвращении на Русь и смерти в дальнем заволжском городке. Ничего не забыл старый воевода, до мельчайших подробностей описал последний путь Невского…

Скрипнула дверь. Уверенно, по-хозяйски шагнул в ложницу княжеский духовник Иона. Зарокотал густым басом:

— На все воля божья. Скорблю вместе с тобой, княже, о господине нашем Александре Ярославиче. Много трудов принял сей славный муж за веру христианскую, за святую Русь. Вечная ему память! Ты, княже, дела его продолжатель. Покажись людям, ждут…

Иван Федорович вытер слезы с лица Дмитрия, заботливо оправил красный княжеский плащ, подал меч — знаменитый меч Невского, которым великий ратоборец крушил немцев на льду Чудского озера и шведов на Неве.

— Иди, княже!

В просторных сенях было тесно от собравшихся здесь бояр, воевод и дружинников. Только перед княжеским креслом оставалось небольшое свободное пространство, отгороженное от людей редкой цепью телохранителей.

Первым в сени вошел духовник Иона, подняв над головой большой золоченый крест. За ним — сам Дмитрий, воевода Иван Федорович, его сын Федор, дворецкий Антоний.

— С горькой вестью приехал я к вам, — торжественно заговорил Иван Федорович. — Преставился великий князь и господин наш Александр Ярославич Невский. Осиротели мы, люди. Слушайте последнее слово великого князя. На Дмитрия Александровича возложил он бремя забот княжеских, ему поручил меч свой и вотчину свою, Переяславское княжество. Целуйте крест на верность новому господину нашему, князю Дмитрию Александровичу!

Один за другим подходили бояре, прикасались губами к кресту, который протягивал Иона.

Дмитрий пытливо вглядывался в лица старых отцовских бояр, которые приехали вместе с Иваном Федоровичем. Что думают они сейчас? Признают ли его своим господином не на словах, а от души и сердца? Будут ли верны в любых испытаниях, как были верны отцу? Ведь с ними, с этими людьми, склонившими перед ним головы в глубоком поклоне, жить ему отныне и строить Русь…

Потом пошли к кресту дружинники — молодые и старые, седобородые и пламенеющие юношеским румянцем, — переяславцы, владимирцы, новонабранные молодцы из новгородской вольницы. Скрипели половицы под тяжелыми шагами, звенело железо доспехов. Дружина послушная, как копье в крепкой руке… Но и здесь много незнакомых лиц. Примут ли отцовские дружинники в свои суровые сердца нового господина?..

А дружинники шли и шли к кресту, сменяя друг друга, и казалось, не будет им конца. Давно уже сменились люди в сенях, а перед крыльцом еще стояла толпа тех, кто дожидался своей очереди.

У Дмитрия исчезло чувство тоскливого одиночества, охватившее его при известии о смерти отца. Живы соратники Невского, а потому и дело его будет жить!..

Только поздней ночью, когда разошлись по избам и подклетям уставшие дружинники, когда удалились ближние бояре, отвесив по обычаю поясные поклоны новому господину, когда схлынула первая нестерпимая горечь утраты, Иван Федорович заговорил о делах.

Молча выслушал Дмитрий отцовские напутствия, обещал твердо:

— Отцовскую волю исполню. Не буду спорить со старейшими князьями и в Орде места над ними искать не буду. Хотя мог бы, воевода, и поспорить! За мной Новгород!

— Твердо ли за тобой?

Дмитрий самолюбиво вскинул голову, сверкнул глазами.

Но старый воевода, будто не замечая обиды князя, спокойно повторил:

— Твердо ли за тобой Новгород?

— Твердо! — не задумываясь, ответил Дмитрий. — Любят меня новгородцы. Вместе на немцев ходили, кровью скрепили дружбу. Такое разве забудется? Да и то вспомни, воевода: пятый год княжу в Новгороде без мятежа! Многие ли князья подобным похвастаться могут? Не откажутся от меня новгородцы. Так думаю, воевода.

— А как думают бояре новгородские? — прервал Иван Федорович взволнованную речь молодого князя. — Как думает посадник? Как думает новгородский архиепископ Далмат? И как они будут думать, когда придет весть о кончине великого князя Александра Ярославича? А вести такой не спрячешь…

— Так же будут думать, — упрямо повторил Дмитрий. — Плохого ни я от них, ни они от меня за эти годы не видели. Не откажутся новгородцы от своего князя!

— Молод ты, княже, — вздохнул воевода, — потому и не ждешь от людей перевета. Многого не ведаешь, не ведаешь даже, что не князь ты Великому Новгороду…

— Как не князь? — крикнул Дмитрий. — Кто же тогда князь Новгородский? Может, утаиваешь чего от меня, воевода?

— Ничего не утаиваю, княже. Нет у Новгорода другого князя. Но и ты — не князь. Не с тобой заключили новгородцы княжеский ряд, а с отцом твоим Александром Ярославичем. Ты же в Новгороде только наместник его, хоть и зовешься князем. С кончиной великого князя свободен от договора Новгород, волен призвать другого князя. Иль забыл про обычай этот?

Дмитрий стукнул кулаком по столу.

— Не отступлюсь от Новгорода! Немало у меня в Новгороде доброхотов! Неужто забудут новгородцы, как бился на рубежах их, Новгород оберегая?! А если забудет кто, мечом вразумлю забывчивых… Мечи у переяславцев острые…

Иван Федорович невольно залюбовался молодой удалью князя. Дай такому волю — с одной дружиной помчится воевать Новгород. Помчится, как, бывало, мчался отец его в юные годы — врагов не считая. Знает, видно, Дмитрий, что самые большие победы, светлые как праздник, отец его одержал в самом начале жизненного пути, когда был ненамного старше: и на берегах Невы, и на весеннем льду Чудского озера… Но времена тогда были другие. Молодого Невского подпирал могучими полками и государственной мудростью великий князь Ярослав Всеволодович, направлял его лихой меч отцовским разумом. А за Дмитрием сейчас нет никого, кроме собственной дружины да невеликого Переяславского княжества. Нет у него времени, чтобы взрослеть, чтобы по капельке набираться житейской мудрости. Сегодня же, сейчас же должен понять, что меч только завершает годами подготовленное дело, а сам ничего решить не может. Только гибель принесет Дмитрию опрометчиво обнаженный меч! Жалко Дмитрия, славный он витязь, но нужно сказать ему горькую правду…

— Не гневись, княже, но нет у тебя силы противиться всему Великому Новгороду, — строго предостерег Иван Федорович. — Только напрасно кровь прольешь. И закроет тебе эта кровь навсегда обратную дорогу в Новгородскую землю.

— Что же делать, воевода? Смириться без боя?

— Смирись! Жди своего часа. Ты молод еще, ждать можешь долго. Не вечны твои дядья Андрей, Ярослав и Василий. А за ними — старший ты!

Дмитрий хмуро молчал. Не знал он, что и Ивану Федоровичу не по душе добровольный отказ от новгородского княженья, что и воевода втайне надеялся на многочисленных сторонников покойного великого князя в новгородских волостях. Но старый опытный воевода скрывал эту надежду, чтобы горячий Дмитрий не допустил опрометчивого шага.

Почувствовав молчаливую неуступчивость Дмитрия, воевода вдруг спросил:

— А если посадник от тебя откажется, тогда что?

— Тогда твоя правда, воевода. Отступлюсь от Новгорода, — и Дмитрий безнадежно махнул рукой…

Рано утром Иван Федорович в сопровождении десятка дружинников выехал за ворота городища. Путь предстоял недалекий: в это время года посадник жил в своей усадьбе за Волховом. Иван Федорович в прошлые годы бывал там не однажды, приезжая с поручениями от великого князя. Старым знакомцем был ему посадник Михаил Федорович. Уважал его воевода за прямоту, за ясный ум. Да и посадник, судя по всему, относился к воеводе не без уваженья. Как-то нынче встретит старый знакомец?