таяла буквально на глазах. Возможно, после поэтапной переброски остальных подразделений авиачастей округа ситуацию и удалось исправить, но не делалось и этого. Через некоторое время уцелевшие машины попросту возвращались на тыловые аэродромы. Однако подобные вопросы почему-то не заинтересовали Юрия Рыбина.
Теперь рассмотрим высказывания автора «Лучшей защиты…», касающиеся успехов 72-го смешанного авиационного полка ВВС СФ. 16 сентября 1941 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР 72-й САП «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом доблесть и мужество» был награжден орденом Красного Знамени. Назначение командира полка майора Губанова на должность заместителя Командующего ВВС ТОФ также было связано с высокой оценкой командованием деятельности полка под его руководством летом-осенью 1941 г. В этот период войны 72- й КСАП действовал, практически, как единственно значимая боевая авиационная часть в составе ВВС СФ, то есть составлял костяк всех ВВС Северного флота.
Имевшийся 118-й полк морских разведчиков (МБР-2, ГСТ, Че-2) имел важное значение для деятельности флота на море, но львиную долю боевой нагрузки в сухопутных сражениях вынес именно 72-й КАП. Трудно переоценить его роль в обороне Заполярья, равно как и армейских частей (137,145-го и 147-го авиаполков). Именно поэтому вскоре 72-й КАП Указом Президиума Верховного Совета СССР стал 2-м гвардейским Краснознаменным авиационным полком.
Между прочим, до декабря 1941 г. полком командовал майор Губанов, который сам участвовал в воздушных боях. Так, 27 июня он совместно с командиром 4-й ИАЭ старшим лейтенантом Сафоновым и лейтенантом Антипиным сбивает разведчик Hsl26, а 3 июля участвует в воздушном бою при отражении налета на аэродром Ваенга, в ходе которого были достоверно уничтожены Bf109 и Ju88. 6 августа Губанов получил ранение в руку при бомбардировке аэродрома.
Таким образом, напряженная и успешная боевая деятельность 72-го КАП летом- осенью 1941 г. была налицо, и вполне заслуженно майор Губанов командованием ВВС СФ представлялся к повышению. А условность, неточность или ошибочность разведданных о численности авиационной группировки противника в начальный период войны не являются основанием для обвинения в умышленной фальсификации со стороны советского командования. Сведения о противнике, которые приводились командованием, кстати сказать, предназначались для определенного крута лиц, а не в качестве пропаганды. Это сейчас легко открыть немецкий журнал или книгу, где, кстати, часто расписаны далеко не все участвовавшие в боевых действиях подразделения, а тогда эти сведения добывались по крохам, по показаниям военнопленных, из радиоперехватов, по фотоснимкам.
Представление о численном превосходстве противника было не случайно: в течение нескольких месяцев войны немцы теряли самолеты, а интенсивность деятельности их авиационной группировки неуклонно росла, и, что особенно важно, увеличивалось число бомбардировщиков. Это, в общем, и определяло мощный наступательный характер действий авиации противника. Пополнение в советской авиации было нерегулярным и отставало от потерь, в результате чего численность самолётов довольно заметно снижалась.
Начало войны ВВС СФ и ВВС 14-й армии встретили с 204 устаревшими боевыми самолетами (не считая гидроавиацию): 46 бомбардировщиков СБ и 158 истребителей. Через месяц войны, 22 июля, в Заполярье имелось только 173 боевых самолета: 41 бомбардировщик и 132 истребителя, причем современных машин имелось всего 29 (четыре Пе-2 и 25 МиГ-3). Через два месяца войны, 22 августа, в наличие было лишь 153 самолета: 35 бомбардировщиков и 118 истребителей, из них современных – 36 (пять Пе-2, 21 МиГ-3 и 10 ЛаГГ-3). Имея меньший парк бомбардировщиков и, в основном, устаревшие самолеты, советское командование, естественно, чувствовало превосходство авиации противника. Здесь необходимо отдать должное и напористости немецкой авиации, что соответствовало общему наступательному духу немецких войск. Сами активные действия немцев во многом обуславливались отличным самолётным парком и боевым опытом, последний советским ВВС ещё предстояло приобрести, но это произойдёт лишь через нескольких месяцев боевых действий с очень сильным противником.
Безусловно, при изучении боевых действий на Карельском фронте более корректно рассматривать численность авиагруппировки противника, непосредственно действовавшей против советских авиационных частей в данный период боевых действий, а не все самолеты противника на территории Финляндии и Норвегии, поскольку и советские авиаполки получали подкрепление с других участков фронта и тыловых аэродромов. Таким образом, в данном случае при подсчете количества самолетов можно спорить о методике подсчета сил противника, но никак не о сознательной фальсификации командованием истинного положения дел.
В заключении хотелось бы сказать несколько слов о выводах Ю.Рыбина в отношении Б.Ф.Сафонова. Первое, что можно противопоставить утверждениям Ю.Рыбина, это то, что по современным западным данным с большой долей вероятности можно говорить о подтверждении не восьми сбитых Сафоновым, а 17-18 с его участием. Должен заметить, что список побед советского аса содержит личные и групповые победы, но значимость последних не уменьшается, поскольку зачастую вообще трудно выделить реальную личную победу от групповых как советских, так и немецких, либо английских летчиков. Как видим, личный вклад Бориса Сафонова как летчика-истребителя был весьма значительным, который только возрастает при сопосталении уровня матчасти противоборстующих противников.
И не удивительно, что четвертая эскадрилья капитана Сафонова из 72-го КАП уже к концу сентября 1941 г. стала самой результативной по числу одержанных побед в ВВС СФ. Велики были заслуги этой эскадрильи в отражении налетов вражеской авиации на советские тыловые объекты и войска на линии фронта. Все это в комплексе по заслугам было оценено командованием, и уже 16 сентября впервые в авиации Северного флота капитану Сафонову было присвоено звание Героя Советского Союза.
16 октября капитана Сафонова назначают на должность командира 78-го истребительного авиаполка, который был сформирован из опытного летного состава 72-го КАЙ и переданных англичанами «Харрикейнов». Вскоре 78-й ИАП стал главной истребительной авиационной частью на Северном Флоте, поскольку в тот период ВВС СФ были оснащены, в основном, устаревшей техникой. И на должность командира самого передового полка был назначен капитан Сафонов! Только это уже говорит о выдающихся способностях и заслугах Бориса Сафонова, которого оценило командование.
В годы войны на должности командиров авиационных полков назначались летчики, в основном командиры эскадрилий, имевшие наибольшие боевые заслуги и значительные организаторские способности. Примеров тому много. Капитан Сафонов был назначен командиром 78-го ПАЙ, а затем 2-го ГКАП. Капитан Туманов – командиром 72-го КАП, а затем 2-го ГКАП. Позже командиром 2-го ГКАП стал капитан Сгибнев. Подобные же назначения были и в ВВС 14-й армии: капитан Гальченко стал командиром 609-го ИАП, капитан Зайцев – командиром 760-го ИАП.
Так что же, все эти выдающиеся летчики- истребители были «культовые фигуры», которые «создавались не столько мастерством летчика, сколько стараниями пропагандистов»? Или только Сафонов, как утверждает г- н Рыбин? Ясно одно: не Ю.Рыбин и не А.Марданов были свидетелями дел прославленных советских асов, а те люди, кто в свое время оценили их по достоинству.
Не все так просто, как кажется Ю.Рыбину, и с показаниями немецких летчиков-военнопленных. В 1941 – 1942 гг. в Заполярье в плен попало несколько десятков членов летных экипажей самолетов Ju88, Ju87, Ju52, Bf109, и поведение их в плену было различным. В материалах опросов военнопленных сохранились характеристики на многих летчиков, а показания пленных советское командование оценивало критически, дифференцируя их. Часть показаний считались ложными, а часть правдивыми, особенно те, которые подтверждались другими сведениями, либо военнопленными. Так и современным исследователям нужно относиться скептически к показаниям военнопленных и выделять сведения, которые были близки к истине, а таковых было не мало.
Показания унтер-офицера Бриглейна о потерях II/KG30 в период с 1 по 18 мая 1942 года весьма похожи на правду, что дает основания сомневаться в полноте современных списков потерь немецкого 5-го Воздушного флота. Полностью отвергать показания этого немецкого пилота в отношении потерь не стоит, поскольку он дает конкретные цифры по потерям каждого соседнего подразделения: 4-я эскадрилья потеряла три Ju88, 6-я – шесть Ju88, а 5-я потерь не имела. Почему же он тогда не заявил, что и 5-й штаффель имел потери? Да потому, что их и не было. Кстати, современные списки потерь близки к показаниям Бриглейна в отношении 5-й эскадрильи (без потерь), 4-я по спискам имела два уничтоженных
