вызывать у зрителей ее героини с их появлением на сцене.
Питали искусство Атлантова и явления прошлого и настоящего оперного искусства.
Его пристрастие — достижения Марио дель Монако, Франко Карелли, Альфредо Крауса, Пласидо Доминго. «Пожалуй, все-таки, эталоном оперного певца, — заметил как-то артист, — всегда был и остается Карузо — качество его голоса, манера звукоизвлечения, вкус…»
Но прежде всего — и это надо подчеркнуть — Атлантова, как вокалиста, артиста, художника, следует причислить к школе отечественной певческо-театральной культуры. Как живет и распространяется традиция, как она сохраняется и продолжает развиваться? Какая сила объединяет художников на протяжении веков в одно великое культурное братство — национальная ли психология, общие нравственные установки, сходные условия существования? Наверное, и то, и другое, и третье, и еще многое, многое другое, что не поддается точному анализу. Тут, пожалуй, не место вести долгий разговор. Важно понять, что раз уж идет речь о певце, сошлюсь на авторитет Шаляпина: «Если в них (формах искусства) есть жизнь — плоть и дух, — то эта жизнь должна обязательно иметь генеалогическую связь с прошлым».
В формах искусства Атлантова ощутима полнокровно бьющаяся жизнь, и его исполнительское творчество имеет непосредственную связь с традициями — более всего, как было сказано, вскормившими его традициями русского искусства. Это и удивительно органичное проникновение в пласт народной песни. Уместно привести тут знаменательные слова Проспера Мериме, сказанные, правда, Тургеневу и относящиеся к литературе, но в равной степени пригодные для характеристики национального искусства и исполнительства: «…Ваша поэзия ищет прежде всего правду, а красота потом является сама собой».
И еще на одном замечательном свойстве русского мастера хочу остановиться — на развитом чувстве этического начала. Кажется, что воплощать добро на сцене, утверждать положительные идеалы — естественное, данное ему природой стремление, идущее также от национальных культурных традиций. Прекрасно сформулировано это в «Книге о Новом театре» Бенуа: «Герой может погибнуть, но и в этой погибели важно, чтобы чувствовалась радость улыбки божества». Не то ли самое ощущали слушатели, переживая состояние катарсиса в финалах и «Отелло», и «Пиковой дамы», и «Кармен», когда ведущие партии исполнял Атлантов? Две из названных — партии не русского репертуара. Поразительное умение проникнуться другой психологией, выйти за рамки своих национальных особенностей издавна было свойственно представителям русской культуры.
Еще одно важнейшее для художника качество было присуще Атлантову сполна — ответственность перед своим талантом. В чем она? Прежде всего в неусыпном самоконтроле. «Самое главное для певца, — считает артист, — слышать себя, анализировать свои выступления. Это то, что должен уметь каждый профессионал. Я выбираю партию в зависимости от того, могу ли я с ней справиться в данный период времени (это значит спеть так, как я себе ее представляю), и стараюсь, чтобы мои желания не перехлестывали мои возможности. Берясь за какую-нибудь роль, я оцениваю себя со стороны — в виде самостоятельно существующего явления, явления артиста».
Как человек и как художник, Атлантов был и остается максималистом, что проявляется в самой преданности делу. «Я обожаю оперу, я именно оперный певец. Это моя одна, но пламенная страсть. И только в опере наиболее полно раскрылись мои певческие, музыкантские и человеческие возможности». На вопрос, что помогает ему в работе, он непременно отвечал: «Жизнь, терпение и, конечно, в первую очередь, сама музыка!»
Случались ли в творчестве певца просчеты? Безусловно, как у всякого ищущего художника. Помню его концерт в Большом зале консерватории, составленный из произведений Чайковского, Рахманинова, Шуберта, Грига, Пуччини… Заслуженный артист России, 30-летний солист Большого театра, не произвел на меня того впечатления, которого обычно ждут от звезды, уже завоевавшей симпатии публики. Голос звучал великолепно, а тем не менее, например, трактовка романсов Чайковского осталась в стороне от композиторского замысла. Певец скорее повествовал, чем заново переживал то, что взволновало композитора. Да и партия фортепиано (ее исполняла супруга певца, Фарида Халилова), которая в романсах Чайковского не менее значительна, чем вокальная, не предстала равноценной в интерпретации пианистки. Любопытно, что и музыкальные критики отметили недостатки сопровождения фортепиано. Что поделаешь, болезни роста почти всегда имеют место.
Из четырех десятилетий жизни на сцене двадцать один год Атлантов провел в стенах Большого театра. Здесь он удостоился высоких государственных и международных наград, званий, титулов и подготовил весь свой оперный и камерный репертуар. Здесь он обрел и вторую любовь в лице Тамары Милашкиной, великолепной певицы, исполнявшей заглавные партии в операх «Евгений Онегин», «Пиковая дама», «Война и мир», «Тоска», «Аида», «Фауст», «Трубадур»… Ее голос, чрезвычайно богатый, мелодичный, необычайно выразительный, выделялся среди других сопрано театра, что позволяло певице выступать в сольных концертах с большой и сложной программой, иметь шумный успех на всех лучших оперных сценах мира. Мне запомнились в исполнении Тамары Милашкиной Лиза в «Пиковой даме», Тоска в одноименной опере и Наташа Ростова в «Войне и мире», словно сошедшая со страниц романа Л. Толстого.
Когда заходил разговор о театре, я ощущала искреннюю заинтересованность артиста. Он, постоянно пребывая в сомнениях, размышлениях, в поисках путей к совершенствованию, был счастлив успехами и радостями коллектива и переживал недостатки или случавшиеся, правда редко, срывы как нечто сокровенное, личное, неотделимое от собственной судьбы. Он справедливо считал, что все без исключения спектакли Большого театра должны идти на самом высоком профессиональном уровне от первой ноты увертюры до закрытия занавеса. «Исполнительство, режиссура, оформление — все должно соответствовать самым изысканным вкусам и мировым критериям. Мастерством обязан обладать каждый человек, причастный к театру. От артиста до рабочего сцены. Тогда не будет дырок в занавесе, фальшивых нот, гремящего оркестра, накладок в декорациях, которые, увы, бывают. Режиссер должен любить певцов, их голоса, как и дирижер, и любой другой создатель спектакля».
Казалось, ничто не предвещало неожиданной бури. Атлантов находился на вершине оперного искусства и уже достиг международного признания. Он выступал в компании лучших певцов мира — Николая Гяурова, Лючано Паваротти, Пласидо Доминго, Николая Гедды, Ферруччо Тальявини, Пьетро Капуччилле, Алена Ванцо, Миреллы Френи… Директор миланского «Ла Скала» Паоло Грасси, руководитель Венской оперы, известный музыкант Клаудио Аббадо шлют ему приглашения за приглашением. И вдруг… Словно бомба разорвалась в июне 1988 года. Газеты запестрели сообщениями об уходе знаменитого певца из Большого театра. Читатели, поклонники оперного искусства, потребовали открытых и аргументированных объяснений на страницах газет от руководства театра, Министерства культуры о причинах «освобождения солиста оперы от занимаемой должности». Увы, аппаратно-административный глас молчал: сказать народу было нечего. А народ хотел знать правду. Под нажимом общественности кое- какие издания пытались разгадать «секрет» столь стремительного ухода артиста с именитой сцены. Строились всевозможные догадки и предположения. Наконец 3 июля 1988 года газета «Труд» поместила информацию под заголовком «Гастроли в Испании». В ней говорилось, что певец ушел из Большого театра, поскольку, дескать, ему не разрешили гастрольную поездку в Испанию. Вот дословный комментарий публикации самим Владимиром Атлантовым: «Не берусь судить о доброкачественности сведений, полученных редакций от дирекции театра. Однако, мне кажется, я должен внести для миллионов читателей газеты ясность.
О гастролях такого рода театр извещается Госконцертом как минимум за год. О моих гастролях в Испании, Австрии и ФРГ в театре также знали заблаговременно. Мне предстояло участвовать в четырнадцати спектаклях, которые были запланированы в театрах этих стран. В соответствии с этим строилась и моя занятость в репертуаре Большого.
Тем не менее планирующие органы ГАБТа СССР неожиданно сочли нужным поставить названные в информации «Труда» спектакли «Каменный гость» и «Паяцы» именно во время моих гастролей. Столь же внезапно, за день до моего отлета в Испанию, администрация театра известила Госконцерт о том, что она не может разрешить мне этой поездки.
Ясно, что гастроли подобного уровня не могут и не должны зависеть от личного отношения того или иного руководителя к артисту. Более того, такое неуважительное, безобразное отношение к актеру — известному ли, начинающему ли — не должно иметь места в Большом театре, как, впрочем, и в любом
