В 1821 г. в снежных пустынях Сибири суровая зима затянулась на целые десять месяцев. Полудикие народцы, живущие в этих негостеприимных местах, терпели большой голод, а вместе с ними еще более голодали единственные и неизменные их слуги — собаки. В это время они были лишены даже обыкновенной своей скудной пищи, заплесневевшей и сухой рыбы. На земле, одетой вечным снегом и укрытой тусклым небом, раздавался страшный, протяжный вой и плач собак. Они толпились вокруг лачужек, прося своей доли за отяготительные работы. Побуждаемые страшными мучениями голода, собаки становились разбойниками, врываясь в кладовые своих хозяев и поедая там все, что только было сделано из кожи. Но и это не спасло злополучных собак от страшного падежа. В это время в одном семействе погибли все собаки, кроме двух еще слепых щенков. Бедная женщина, мать семейства, принесла в свою хижину этих осиротелых щенков и делила свое грудное молоко между ними и своим новорожденным младенцем.
Одного из этих щенков назвали Коча. Из него вышел умный и сильный пес. По наружности своей он был очень похож на волка, но это не мешало ему быть самой преданной своему хозяину собакой. Коча скоро выучился возить санки, а затем сделался самым лучшим вожаком (передовой собакой). Впрягаясь в санки, Коча, хотя и чувствовал, что человек несправедливо поступает, заставляя собаку нести такую службу, которая не свойственна ее натуре, но никогда не пытался мстить своему хозяину за такое насилие. Напротив, всегда предупреждал, если чувствовал, что их ждет в дороге буря или снежная метель. Не умея говорить, Коча разгребал снег своими лапами, и хозяин его знал, что хочет этим сказать ему его собака. Однажды хозяин не обратил почему-то внимания на такую примету и пустился в путь. Не прошло и часа, как поднялась метель, и он вместе со своими собаками сбился с пути и должен был остановиться среди безграничной снежной пустыни, а это значило замерзнуть и погибнуть. Но с ним был его верный пес и добрый предводитель собачьей своры. Это был умный вожак, умевший заставить всех своих подчиненных повиноваться ему, исполнять его волю. Когда Коча лег возле своего хозяина и стал его обогревать своей шкурой, то то же самое поспешили сделать и другие длинношерстные четвероногие бегуны.
Когда пришлось снова двинуться в путь, то хозяин отказался от начальства над своей сворой и поручил это дело своему верному другу. «Ты опытный вожак, — сказал он, — да у тебя к тому же крепкие ноги и отличное обоняние — вези же меня, мой добрый слуга, к моему семейству. Ты один знаешь, как найти дорогу в этой ужасной степи, где нет никакой растительности, ничего такого, что могло бы служить мне приметой в дороге».
Собака-вожак любила, чтоб ее называли по имени, говорили бы с ней ласково и, Боже избави, не употребляли бы кнута! Стоя в упряжке во главе стаи, Коча обернул немного свою голову назад, чтоб показать хозяину, что он слышал приказание, — и тотчас же бросился вперед с быстротой урагана, точно радуясь такому поручению; за ним последовала вся свора, поднимая за собою снежную серебристую пыль. Долго летели санки по необъятному снежному простору и, наконец, достигли лачужки. Коча благополучно со спокойной совестью доставил домой своего хозяина.
Когда Коча умер от старости и изнеможения, то шкура его продолжала согревать хозяина, как согревала его и прежде, при жизни своей, в дороге во время метелей и жестоких морозов.
Брильян жил в Париже. Он сперва исполнял в доме обыкновенные обязанности собаки-сторожа, потом повысился чином — и сразу перескочил пространство, отделяющее конуру от прихожей: он сделался «нарочным», «посыльным», доверенной собакой.
Поутру Брильян, подняв голову и гордо держа в зубах корзинку, отправлялся, во-первых, к булочнику, который, веря его честности, отдавал ему хлебы для его господ. Исполнив это, неутомимый рассыльный принимался за исполнение других поручений.
Брильян со своей неизбежной корзинкой отправлялся по простому словесному приказанию сначала в мелочную лавку, потом в овощную, в винный погреб, куда уносил пустую бутылку, а приносил ее наполненной, предварительно посмотрев, как ее наливают и тем ли наливают, чем следует.
Ничего не могло быть забавнее и вместе с тем интереснее, как видеть Брильяна с письмом или несколькими письмами в зубах. Он становился на задние лапы под ящиком главной почты, одной передней лапой упирался в стену, а другой дергал за платье какого-нибудь прохожего и знаками просил его бросить письма в ящик, до которого он не мог достать сам.
Все свои обязанности Брильян исполнял в известном порядке, в известный час, без всякого наблюдения или указания и никогда не ошибался и не путался.
У господина Проктера, жителя Лидса (город в Англии), была собака, которую он нашел на берегу моря и которая, по всем вероятиям, избегла смерти, спасшись вплавь с какого-нибудь погибшего судна.
Нептун — так назвал он эту собаку — не забыл сцены крушения: это легко можно было понять, видя, с каким отвращением он удалялся от воды. Наружность Нептуна не имела ничего привлекательного. Но, за неимением красоты, он обладал другими драгоценными качествами: верностью доброго слуги. Во время другого кораблекрушения недалеко от берега Проктер поспешил на место несчастья, чтоб подать помощь погибающим. Нептун был при нем. Подъехавши к берегу, лошадь Проктера, испугавшись страшного шума волн, оступилась и полетела в глубокую яму, покрытую водой. Проктер напрасно употреблял все усилия выбраться из этой могилы… Он два раза уже исчезал в воде и терял последние силы, когда собака, лаявшая до сих пор и как бы призывавшая на помощь, кончила тем, что с решимостью бросилась в воду, стараясь захватить своего хозяина за воротник одежды. К несчастью, одежда на Проктере была клеенчатая, по которой зубы собаки только скользили, но не могли ухватиться за нее. Проктер в третий раз стал тонуть! Вдруг у него явилась мысль ухватиться за хвост собаки. Он так и поступил. Тотчас же собака, спасающая его, принялась бодро плыть по направлению к берегу, достигла его с чрезвычайными усилиями и, наконец, вытащила из воды почти бесчувственного своего хозяина.
Проктера перенесли в гостиницу, где и подана была ему должная помощь. В продолжение этого времени собака лежала у его постели и ни на минуту не отходила от него.
Со дня этого происшествия и до последней минуты ее жизни собака сделалась как бы владельцем своего хозяина: никогда она не отпускала Проктера одного. Когда в прогулках Проктеру приходилось переходить воду, Нептун всегда шел впереди, чтобы выведать дорогу.
Часто ли мы встречаем между двуногими нашими слугами такую преданность, заботливость и благодарность?
Одна собака сторожила храм в Афинах. Увидав вора, уносившего лучшие драгоценности, она сперва лаяла на него очень сильно, но все-таки не могла разбудить сторожей. Видя, что она не может остановить вора, пошла за ним и шла в продолжение всей ночи. С наступлением дня она несколько отстала от вора, не теряя, однако, его из виду. Когда он давал ей есть, она не брала, тогда как махала хвостом всем, кого встречала дорогой, и брала еду из рук прохожих. Когда вор останавливался на ночлег, собака ложилась неподалеку.
Этот случай дошел до сведения церковных сторожей. Они отправились на поиски собаки, расспрашивая, по какой дороге она бежала. Наконец они нашли в городе Кролиоте и ее, и вора, которого привели в Афины, где он был казнен. Судьи из благодарности собаке распорядились, чтобы народ давал известное количество мер ржи на ее продовольствие, и приказали жрецам заботиться о ней.
Спрашиваем: могла ли эта сторожевая собака следить за вором, если бы находилась на цепи? Разумеется, нет!
Собака на привязи и сама беззащитна, и хозяев своих защищать не может. А какое мучение должен испытывать этот добрый слуга, живя постоянно на цепи у своей конуры!..
Все овчарки вообще принадлежат к числу самых полезных слуг человека и за то всего хуже содержатся своими хозяевами… Есть страны, как, например, горная часть Шотландии, где без овчарок невозможно бы было управляться людям со стадами овец. Шотландские овчарки поистине превосходные животные. Они в короткое время выучиваются понимать каждый знак и взгляд своего хозяина, буквально
