Валентин попросил его в порядке теста загадать любое число от единицы до миллиона.

— Загадал.

— Ну и что ты загадал?

— Единицу.

— Почему?

— Можно ведь? — Квай удивленно поднял рыжие ресницы.

— Можно. Но почему единицу?

— Просто принцип экономии мышления.

Кажется, этот принцип был для Квая главным правилом жизни вообще, а жизни на Дне в особенности. То ли он всегда был таким, то ли научился у туземцев.

Телесно Валентин уже почти не страдал — наложенный на рваную рану заживлятор быстро делал свое дело, — зато страдал духовно. Нет, от представлений о порядочности, даже таких рудиментарных, какие бывают у нормального дипломата, здесь придется решительно избавляться. Нечего церемониться с донниками — церемоний иногда заслуживают люди, но не примитивные живые механизмы.

И отлично! Тем легче будет заслужить билет домой.

Тот самый. Со щитом и лавровыми венками.

Он плавал в бассейне, блаженно расслабляясь после прямохождения. В здании торгпредства было три бассейна: один большой, общий, один малый, для личных нужд торгпреда, и один лечебный, у медиков. А у туземцев каждая порядочная семья имела собственный бассейн, пусть совсем крохотный, вроде корыта. Без периодического отдыха от собственной тяжести не могли обходиться даже донники.

Туземца он слушал вполуха — большего его информация не заслуживала. Туземец был крайне мал ростом, как все донники, узловато мускулист, кривоног, волосат и подобострастен. Плавая кругами вокруг Валентина, он все время старался искательно заглянуть в глаза хозяину — такому большому, важному, величаво медлительному. Весь вид агента демонстрировал готовность служить, и служить с радостью. Имел бы хвост — непременно завертел бы им, как пропеллером. Туземная агентура работала за деньги и туманную перспективу когда-нибудь покинуть Дно. Деньги везде деньги, иметь их всякому приятно: можно, например, оборудовать свой дом большим бассейном вместо маленького, однако главной приманкой, конечно, служила эмиграция на Терру или какую-нибудь другую планету Лиги. Денежные суммы шли агентам исправно, но первый приз еще не достался никому.

Валентин считал это неправильным. Надо поощрить кого-нибудь одного, наглядно показав коротышкам, что заветная цель достижима, тогда они в лепешку расшибутся, рогом будут землю рыть, а некоторые, возможно, даже поумнеют. Но не этот…

Туземец числился по транспортному департаменту. Он подробно докладывал о шоссе, протянутом еще в позапрошлом году к подножию Клоаки Сатаны, о мостах, переброшенных через свежие тектонические разломы, о нескончаемом ремонте этого шоссе, а главное, о перевезенных по нему грузах. Впрочем, после постройки близ вулкана центра управления полетами и сборочных цехов для ракет-носителей, после создания всяческой инфраструктуры, после завоза оборудования и рабочей силы главной дорогой сделалась воздушная. Громоздкие секции катапульты доставлялись грузовыми дирижаблями, а по шоссе продолжали возить всякую мелочь. Судя по характеру грузопотоков, работы близились к завершению.

— А топливо? — спросил Валентин.

Туземец захлопал серенькими безресничными веками — соображал, о чем речь.

— Для электростанции? — спросил он наконец.

— Нет, — терпеливо сказал Валентин. — Не для электростанции. Я знаю, что мощная тепловая электростанция в окрестностях Клоаки Сатаны давно построена. Я знаю, что она дает ток. Я знаю, что проще было построить электростанцию на месте, чем тянуть издалека линию электропередачи, тем более что ее постоянно рвало бы ураганами и сейсмическими подвижками. Я знаю, что электростанция снабжает энергией сборочное производство и стройку. Я знаю, что она будет снабжать энергией катапульту. Я знаю, что станция работает на каменном угле. Я даже догадываюсь, что без угля никакого электричества станция не давала бы. Один плюс один будет два: если электростанция исправно работает — значит, топливо для нее завезено. Соображать надо. Я спрашивал о другом топливе.

Агент вновь погрузился в мыслительный процесс. Даже плавать перестал. Надув брюхо, завис в воде серой лягушкой, морщил узенький лобик, рожал мысль.

Роды оказались трудными. Туземец мучился.

— На чем летает ракета? — пришел на помощь Валентин, устав ждать.

— Так это… на электричестве же, — заморгал агент. — Магнитное поле ее толкает. Она, значит, сперва на специальной тележке едет, рельсы там в катапульте проложены, потом, значит, тележку долой, и дальше так летит…

Валентин тяжко вздохнул.

— После вылета из катапульты на каком топливе она движется? — применил он кесарево сечение. — На жидком, так?

— На жидком, — не стал отрицать туземец.

— Уже легче. Значит, на жидком топливе. Вот я и хочу знать, завезено ли к стартовому комплексу это самое жидкое топливо, а заодно и окислитель. Топливо и окислитель. Завезены ли. Теперь понятно?

Туземец просиял.

— Пока не завезены. Но хранилища для топлива и этого… м-м…

— Окислителя, — подсказал Валентин.

— Во-во, окислителя. Хранилища для них обоих, значит, построены, ждут.

— Мне нужно знать день, когда горючее и окислитель для ракеты-носителя поступят в хранилища на стартовом комплексе, — тщательно выговаривая каждое слово и не торопясь, чтобы до туземца дошло, проговорил Валентин. — Задание понятно? Если я узнаю об этом в день доставки, вознаграждение обычное. Если я узнаю заблаговременно, скажем не менее чем за три дня, вознаграждение удвоенное. Плюс — при успехе моей миссии — обещаю похлопотать о визе.

Донник расплылся в блаженной улыбке. Даже дышать на время забыл, отчего немедленно погрузился на дно. Валентин уже успел убедиться в том, что вода плохо держит карликовые, но плотно сбитые тела донников. Что ж, на то они и донники, чтобы идти ко дну…

Конечно, этот дурак на Дне и останется. Валентин и представить не мог, что будет за него хлопотать. Но проводил агента с самой любезной миной и лишь после его ухода на несколько минут расслабился.

Хотелось плакать, а еще больше — смеяться, хохотать во весь голос, баламутя воду, пуская пузыри и рискуя захлебнуться. Что за мир! Вместо хитроумной игры в кошки-мышки с бдительной контрразведкой, вместо титанического напряжения духовных сил, вместо состязания интеллектов, вместо конспиративных квартир, тайников и головоломных шифров резидент принимает агентуру прямо на дому! Ничего не боясь, агент получает деньги наличными. Он спокойно входит в торпредство, и охрана пропускает его, зная в лицо. Никому он не подозрителен, никто, по-видимому, не следит за ним. А кого ему бояться? Таких же тупых, ограниченных и нелюбопытных, как он сам? Дурдом.

Ползал по дну робот-чистильщик, соскребая налет, прокачивая сквозь себя воду. Валентина он опознал как объект «пользователь» и не мешал. Туземцев он нередко опознавал как «посторонний предмет».

И был недалек от истины.

— Привет! — раздался сзади мелодичный голос.

Первым неосознанным желанием Валентина, когда он обернулся, было смутиться, вторым — прикрыться руками. С первым он кое-как справился, второе осуществил. Он знал, что Астра — женщина, но не подозревал, что такая. Чертов Дональбайн! Мог бы проинструктировать точнее.