над мостовой, и замерло у глубокой ниши в глухой белой стене здания. Стеф предъявил компьютеру удостоверение личности, и вспышка света подтвердила уплату. Он вошел в вестибюль, и скучающий стражник в будке повернул к нему голову.

— Хай?

— Хай. Йа Стеффене Александр. Корул Ямасита ха'калла.

Звук его голоса включил монитор. Стражник посмотрел на возникшую картинку, затем придирчиво вгляделся в лицо, словно оно могло скрывать под собой другое, незавизированное. Наконец он что-то сказал, обращаясь к системе безопасности, после чего бесшумно отодвинулась стальная дверь, отделанная бронзой.

В открытых для публики частях Львиного Дома глаз радовали многоцветный мрамор и малиновые резные шиши, но здесь, в деловой части, коридоры, облицованные пластиком и устланные серыми циновками, были безлики. На дверях отсутствовали номера и таблички, чтобы сбить с толку незваного гостя. Стеф, хорошо знавший этот коридор, отсчитал девятнадцатую дверь, постучался. И охнул: ему в лицо ударила вонь, которая сделала бы честь настоящему львятнику. Дверь открыл темнооборотник, и с мохнатой морды мандрилла на Стефа уставились черные кошачьи зрачки, рассекающие огромные глазные яблоки цвета перезрелой малины. У этой твари имелись две пары рук — большие и маленькие. Одна большая рука придерживала дверь, другая лежала на кобуре, а две маленькие скребли густую шерсть на мохнатой груди.

— Корул Ямасита ми ждать, — умудрился выговорить Стеф, ни разу не сбившись.

Темнооборотник посторонился, и посетитель прошел через кордегардию, сопровождаемый немигающим красно-черным взглядом. Потом постучал еще в одну дверь и наконец вошел в кабинет Ямы.

— Хай, — приветствовал Стеф, но Яма не стал тратить времени понапрасну.

— Стеф, у меня проблема, — начал он.

Все в кабинете было сделано либо из черного, либо из белого дюрапласта, словно в предвидении социальных битв. Стеф опустился в черное кресло, которое, казалось, было сознательно сконструировано так, чтобы причинить побольше неудобств.

— К чему там эта зверюга? Разве вы не можете позволить себе обзавестись стражником? — спросил Стеф, шаря глазами в поисках трубки для кифа, но так ее и не обнаружил.

— У всех, кто что-то значит, есть темнооборотники. Более надежны, хотя и воняют… А теперь слушай. Информация эта — не сносить головы, так что, надеюсь, у тебя зачешется шея, если вдруг захочешь ею поделиться. Уже несколько месяцев ко мне поступают из Львиного сектора неясные сообщения о террористах, которые заинтересованы в путешествии во времени. А теперь кое-что произошло и здесь, на Земле. Кто-то похитил из Университета червобур.

— О-го-го! — Поскольку Стеф и не предполагал, что червобуры вообще существуют, его изумление было искренним.

— Те, кто отвечал за аппарат, сейчас у Катманна в Белой Палате. Могу тебя заверить: если повинны свои, то силы безопасности это скоро узнают.

— Еще бы!

— Тебе не требуется растолковывать, что произойдет, если какой-нибудь глупетс заберется в прошлое. С тех пор как появилась эта технология, всякие идиоты стали рваться назад — подправить то, подправить это. До них не доходит, какой хаос вызовут такие изменения. Они даже не представляют себе, что все может просто вырваться из-под контроля.

Ямасита угрюмо нахмурился — человек, призванный держать все под контролем.

— Воображают, будто сумеют управлять временными процессами. И не ведают: какая-нибудь мелочь может повернуть историю в направлении, которого они не предвидели и никто не предвидел.

Стеф кивнул. Ему представилось: кто-то, балуясь с прошлым, заставляет его, или Джун, или гения, синтезировавшего киф, перестать существовать. Перед такой перспективой сохранить Святое Равнодушие было очень, очень нелегко.

— Но что могу сделать я?

Однако Яма еще не завершил свою обличительную речь.

— Почему эти свинни не займутся чем-нибудь полезным? — с негодованием спросил он. — Почему не пытаются изменить будущее? Не пытаются его улучшить?

— Возможно, потому, что вы бы их за это казнили…

Неожиданно Яма улыбнулся. Они со Стефом были давними знакомыми — академия, служба на Ио, на Луне. Одно время они соперничали, но та пора давно миновала. Яма возглавлял Службу безопасности в Львином Доме. Львиный сектор под его управлением представлял собой огромную часть космоса с сотнями обитаемых миров, рассыпанных по спирали галактики в направлении к плотному скоплению звезд в ее центре.

А Стеф тем временем вылетел со службы и перебивался мелкими заданиями, которые Яма предпочитал не делать достоянием гласности. Вроде сегодняшнего. Власть Ямы на Землю не распространялась, но он подозревал некую связь между двумя происшествиями — здесь и в Глубоком Космосе.

Стеф слегка ухмыльнулся:

— И как же я смогу найти похитителя червобура?

Яма мгновенно стал деловитым.

— Я расскажу все, о чем тебе следует знать, — сказал он.

— И ни словечка больше.

— Вот именно, — отрезал Яма, который все-таки обладал чувством камора, хотя и был полковником Службы безопасности. Начал он с того, что перевел сотню ханов на тощий банковский счет Стефа, прекрасно зная, что Стеф немедленно их потратит и будет снова нуждаться, а нужда заставит его работать.

Пока Яма говорил, на другом конце города в большом заложенном и перезаложенном доме профессор Ян Ли-Куцай сидел в кабинете и читал лекцию своей масшине.

Его прославленный курс «Орига Наш Мир» («Происхождение нашего мира»), который он читал во Вселенском Университете, каждый раз собирал по тысяче студентов. И причина заключалась не в его глубокой учености — почти все выкладки принадлежали не ему, — но в блеске изложения. Порой он производил впечатление талантливого актера, а не преуспевающего профессора. Его имидж включал длинную седую бороду, куполообразный сияющий череп, пугающий набор ногтей и звучный бас, придававший особую важность каждому его слову, имело оно хоть какой-нибудь смысл или нет. Запоминающий кубик фиксировал лекцию для продажи в иномиры, где убогие университетики под чуждыми солнцами будут завороженно внимать эху его мудрости.

И даже пока он говорил — с прозрачной ясностью, пронзая воздух длинным, худым указательным пальцем, который завершался девятисантиметровым ногтем, — Ян прикидывал, сколько ему принесет экспорт кубиков и авторское право на лекцию. Достаточно, чтобы купить виллу на модном южном берегу озера Бай? Мир в доме между четырьмя его женами? Или хотя бы дорогую проститутку?

Пожалуй, думал он, разумнее остановиться на проститутке. Одна полоса его двухдорожечного интеллекта мечтала о девочках, даже когда вторая вновь повествовала о самом губительном событии в краткой, ужасной истории цивилизованного человека. Первая лекция его курса всегда посвящалась Времени Бедствий.

— Учитывая, что Бедствия создали наш мир, — произнес он с чувством, — горько, да, горько думать, что нам так мало известно о начале катастрофы. За два коротких года — с две тысячи девяносто первого по две тысячи девяносто третий год — погибли двенадцать миллиардов людей вместе со всеми их воспоминаниями. Семьсот огромных городов были уничтожены вместе со всеми их архивами, триста с лишним правительств исчезло со всеми их хранилищами дисков, дискет, кассет и первых запоминающих кубиков. Неудивительно, что мы знаем так мало! Когда и почему начались войны? Девять моровых язв — когда они вспыхнули? Геморрагическая лихорадка «Голубой Нил» и резистентная к медикаментам черная оспа бушевали в Африке еще в семидесятых годах двадцать первого века. Ежегодные пандемии смертельной инфлюэнцы стали правилом к две тысячи восьмидесятому году. Видимо, Время Бедствий дало