настойчивость в исполнении долга — высшая добродетель воина.

Струйки дыма щипали ему глаза. Корабль горел.

— Арчталлеанский флот, — прокаркала система связи с мерзким акцентом р’каг‘кра, — вы вторглись в наше пространство. Мы запускаем машины для Великой Войны. Теперь вы наши враги и будете уничтожены.

Джон-6564 тяжело вздохнул, и воздух оцарапал его обожженное горло. Пилот кричал какую-то чушь — да еще так громко! Воодушевление Джона-6564 постепенно угасало. Теперь его больше тревожило, что он может не дожить до того светлого часа, когда люди и Арчталл возобновят свой союз.

— Навигатор, вы уже определили курс человека?

— Почти, сэр, — ответил офицер, не отрывая глаз от окуляров. — Это во втором рукаве галактики. — Левое крыло навигатора было сломано в бою при Мэнносе, во время их четвертой остановки, и когда-то безупречно чистый мундир теперь был залит кровью. Но врагу пришлось еще хуже!

— Приближается эскадра р’каг‘кра, — доложила голограмма капитана одного из кораблей сопровождения. — Их двадцать девять, и каждый по силе не уступает нашему. Нам оставаться и принимать бой или следовать за вами?

Джон-6564 стиснул подлокотники кресла и сделал глубокий вдох. Хватит оставлять за собой гибель и разрушение. Шесть из двенадцати бывших союзников уже вступили в войну с Арчталлом, и сейчас сражались с отрядами Крыла, чтобы не дать врагам возможности догнать крейсер Джона-6564. К сожалению, человека услышали не только арчталлеане, так что в каждой точке выхода из подпространства его ждали враги. Арчталл не мог победить во всех битвах.

— Следуйте за нами, — он повернулся к навигатору. — Вы получили координаты?

— Это недалеко, сэр. Солнечная система.

— Солнечная система. — Джон-6564 на мгновение замер в немом восхищении. Там живут миллиарды людей! Решение могло быть только одно: — Мы идем.

Двенадцать вспышек размером с корабль возникли в обычном пространстве, как всплески от дробинок, которыми выстрелили в большой водоем. Р’каг‘кра придется подождать еще полчаса, пока война докатится до их звездной системы. Ничего, они ждали шестьдесят тысяч лет. За это время можно к чему угодно привыкнуть.

Барри молча лежал под деревом и смотрел в небо. Ночь опустилась на штат Миннесота; звезды сияли сквозь листья ярко, будто автомобильные фары на шоссе, а Луна казалась широкой полосой света. Мальчик мог видеть человечка на Луне, мог почти коснуться его лица.

Шорох з зарослях неподалеку заставил Барри сесть и прислушаться. Тихое знакомое поскуливание.

— Санди? — Не получив ответа, Барри сглотнул и причмокнул губами — звук, которым еще сотни тысяч лет назад человек подзывал собаку. Сработал он и сейчас.

Пес подошел достаточно близко, чтобы Барри мог разглядеть его в полутьме.

— Санди! — воскликнул он. Слезы обожгли, а потом охладили его щеки: это его собака, что бы там ни говорили родители! Он не бросит Санди, даже если придется уехать в товарном вагоне далеко-далеко от Ортонвилля.

«И в добрый путь!» — подумал мальчик, опускаясь на колени и протягивая руки к своей собаке. Санди устремился к нему, опустив голову и виляя хвостом.

Сначала Барри прижал теплого зверя к себе, потом ощупал его в поисках ран. Несколько царапин на плечах, но ничего серьезного.

Ротвейлеры после тренировок выглядели гораздо хуже. Внезапно порыв горячего ветра коснулся мальчика и тут же пропал.

Пес насторожился и зарычал — то же самое рычание, рождающееся в глубине груди, как перед схваткой с ротвейлером.

— Что там такое, Санди?

Человек? — спросил кто-то. Барри вздрогнул и вскочил на ноги. Он не мог определить источник голоса, потому что тот, казалось, звучал у него в голове.

— Здесь есть кто-нибудь? — Мальчик никого не видел среди залитой лунным светом травы.

Я… — и дальше слова, лишенные смысла.

Барри не мог бы сказать, принадлежит голос мужчине или женщине; кроме того, у него был очень странный акцент. Больше, пожалуй, похоже на женщину, решил мальчик. И чем-то опечаленную, хотя Барри и сам не понимал, откуда ему это стало известно. От этого грустного голоса ему снова захотелось плакать, и он непременно разревелся, если бы не был так испуган и утомлен.

Я закончил свою миссию по изучению… — и голос заговорил о недоступных пониманию мальчика вещах, называемых «квазары», «черные дыры», «эпифиз» и «субпространственная нервная система». Барри во все глаза вглядывался в темноту, но мог различить только Санди, который глухо рычал, прижавшись к его ногам и задрав голову. Барри проследил за его взглядом и увидел мяч, застрявший в ветвях. Неужели там, на дереве, человек?

— Я не понимаю, — признался Барри.

Вы отправили меня в долгий путь… — сказал голос.

А потом словно небо обрушилось на Барри, и он упал на колени, раздавленный небосводом.

За несколько секунд он узнал все, что каждый человек на Земле когда-либо знал о физике, химии, биологии, обо всех технологиях и прочих науках, а потом все, что каждому человеку в галактике было когда-то известно и, наконец, все, что маленький зонд узнал за свое путешествие мимо нейтронных звезд, сквозь черные дыры и через подпространство.

Он ощущал бушующий ветер сверхновой. Он видел, как рождаются и умирают звезды. Он чувствовал вращение галактики. Он встретил того, кто живет в ядре галактики, и пожал ему руку, подобную спектру всех звезд, которые зонд изучил, с дифракцией Фраунгофера вместо отпечатков пальцев и покалыванием в нервных окончаниях вместо голоса.

Ужас объял Барри. Это была такая лавина информации и ощущений, что ему пришлось напрячь всю свою волю и силы, чтобы вспомнить, кто он такой: мальчик, родившийся в маленьком городке на Земле в эпоху галактического средневековья… нет, раньше он этого не знал… До того, как этот древний космический зонд открыл канал, соединивший свою субпространственную память с разумом Барри.

«Я — Барри. Я — человек».

Но зонд не остановился, когда Барри едва не утратил личность, он даже не заметил этого. Он сам учился именно так, и другого способа отчитаться перед людьми ему не преподали. Ничего лучшего он придумать не мог. Барри лежал, скорчившись, прижав колени к груди, а кулаки — к ушам. Санди облизывал его волосы.

После наук Барри узнал историю, но не ту, что описывала хилый прогресс человечества в тюрьме под названием Земля, а давнюю историю галактической цивилизации. Он видел, как крошечные розовые комки выбираются из грязи, становятся человечеством, строят кристаллические башни, возносящиеся к звездам; он видел птиц, меняющих гнезда на плавучие города, которые люди помогают им строить; он видел, как сотни невероятных, удивительных существ обретают разум под руководством людей, создают цивилизации, а потом достигают звезд. Он видел, как космические расы сходятся, и был свидетелем неизбежной вражды и первых войн, а также Галактического Соглашения и долгого мира.

Для Барри все это было так же необычно и увлекательно, как фантастические романы. Но теперь, познав науки, он не мог не улыбнуться глупым теориям авторов относительно инопланетян и космических путешествий. На самом деле все было гораздо проще.

Но улыбка сменилась печалью, когда он вспомнил книгу Брэдбери «Вино из одуванчиков», потому что Барри понял, что за минуты учебы он утратил все, что определяло его как личность. Ему стоило огромных усилий припомнить, кем он был еще час назад. И он подумал о своей собаке, почувствовал, что пес тревожно лижет его, и ему стало спокойнее. Собака охраняла хозяина.

Барри узнал о разногласиях, терзавших человечество — они зародились в период слишком долгого мира. Он постиг могущество и славу, которую древние самодовольные существа извлекли из яркой, великолепной новой расы, почти столь же чудесной по своему технологическому развитию и силе воли, как