что придется постоянно сталкиваться. Общая ванна, туалет… все такое. Поэтому мы должны вести себя, как добрые соседи по общежитию. Что же до остального… не знаю. Пока еще рано говорить. Ты согласен? Или я несу чушь?

Суон задумчиво свел брови.

— Добрые соседи? Что же, это по мне.

Эмма облегченно вздохнула.

— Значит, договорились? Пойдем спать. Я совершенно вымоталась.

Лежа в темноте, Глен прислушивался к дыханию Эммы, постепенно становившемуся все глуше и размеренней. Только тогда он уверился, что она уснула. Он почти ожидал, что она расплачется, но вдруг сообразил, что слезы давно уже высохли, а последние были пролиты сегодня, в зале смерти.

И, уж конечно, не по нему.

Его боссом оказался настоящий громила, с непропорционально маленькими, прямо-таки женскими руками. Звали его Тони Юбенкс. Тони был старшим в бригаде из десяти человек, работавших попарно на пяти грузовиках. Обычно он оставался в конторе, выполняя обязанности диспетчера, заполняя бумаги, принимая заказы. Но на время испытательного срока работал рядом с Суоном, действуя не только как партнер, но и как инструктор. Суон понимал: это входит в программу реабилитации. Люди, заботившиеся о его будущем, фигурально говоря, усеяли его путь наставниками и помощниками.

Суон пытался не думать о Тони как о надсмотрщике или тюремщике. К счастью, дружелюбие Тони вскоре сделало напарников почти друзьями.

С остальными сослуживцами дело обстояло не так легко.

Первые несколько недель Суон был так занят, что сумел попросту их игнорировать. Они с Тони тянули кабель. Километры нового кабеля, специально предназначенного для того, чтобы утроить диапазон частоты нового телеканала. Суон так и не понял, каким именно образом^ он никогда не был силен в физике. Да ему это было и ни к чему. Главное — практическая сторона дела. Инструменты, соединительные муфты, ретрансляторы, аппаратура для отладки и так далее. Именно этому он уделял все внимание и гордился тем, что сумел освоить подобные вещи, довольно быстро овладев мастерством.

Да и физический труд ему нравился. Устанавливать столбы в канавах и туннелях, открывать люки смотровых колодцев, водить грузовик — все это живо его интересовало.

В отличие от Тони. Восседая в кабине грузовика с очередной чашкой кофе в руке, он часто говаривал, без особого, впрочем, запала:

— Иисусе, парень, я, похоже, слишком стар для таких разминок. По ночам глаз не смыкаю от боли. Поверишь, все тело ноет, живого места нет. Хорошо еще, что ты быстро все схватываешь! Честное слово, не могу дождаться, когда снова сяду за свой долбаный стол.

На сон самого Суона тяжкий труд производил прямо противоположный эффект. Каждую ночь, после привычного ритуала, состоявшего из ужина, телевизора и короткого безразличного разговора с Эммой, он бросался в постель и мгновенно засыпал.

Часть работы состояла в общении с клиентами. Всего труднее было привыкнуть именно к этому. В офисах и домах ему встречались самые разные люди. Сначала он заикался и вел себя, как слон в посудной лавке. Даже необходимость заполнять бланки сбивала его с толку, так что без помощи Тони не обходилось.

Но со временем он и к этому привык, и в один прекрасный день, к своему удивлению, обнаружил, что с удовольствием ждет очередного, довольно сложного задания, требовавшего частых встреч с хорошенькой заказчицей.

Тони всецело одобрял такую коммуникабельность. Однажды, уходя с работы, он заметил:

— Ты здорово с ней управился, малыш, при том, что она так и норовит придраться к срокам. Я и сам не сумел бы лучше. Смотри, поосторожнее, иначе кончишь тем же, что и я — будешь с утра до вечера торчать в конторе.

Суон просиял, ощутив необычайное доверие к Тони. Достаточное, чтобы назавтра задать давно засевший в мозгу вопрос о его руках. Тони без всякого смущения воздел к небу узкие ладони.

— Эти ласты? Пересадка. Прежние потерял в аварии. На старой работе. Немного небрежно обошелся с промышленным роботом. Ну и оказался одним из первых пациентов. Тогда это называлось трансплантацией. Операция длилась целые сутки, а донор должен был совпадать по черт знает какому числу параметров, словом, куча всякого дерьма, на которое теперь внимания не обращают. Подошли только эти, так что пришлось брать, что дают.

Тони на миг замолчал.

— Она погибла в автокатастрофе, пока я лежал в больнице. Голову расплющило, а руки вот остались целы. Время от времени я встречаюсь с ее родителями.

Суон ничего не ответил. Тони пожал плечами.

— Полагаю, ничего особенного. Теперь лекари могут пересадить все, что угодно.

Это случилось в продолжение следующих восьми месяцев, постепенно, в процессе, который было невозможно ни предсказать, ни спланировать.

Просто сам Суон день за днем, сам того не замечая, врастал в свое новое «я». И не только в собственных глазах, но и в глазах приобретенной семьи.

Метаморфоза произошла под влиянием ежедневно повторяемого действа, воплощения в жизнь белой лжи, диктуемой государством. Бесконечно продолжающееся представление, которое добросовестно играли назначенные жизнью актеры, постепенно претворяло в действительность кем-то сочиненный сценарий. Под давлением постоянной ненавязчивой атаки обыденного и банального, монотонности сотен укоренившихся привычек и действий, необходимости принимать множество мелких повседневных решений реальность постепенно внедрялась в сознание.

Немало помогла и его отчаянная готовность добиться успеха в роли Суона. Эмма, одинокая и несчастная, невольно потянулась к тому, кто мог заполнить образовавшуюся пустоту.

Дорога к слиянию была вымощена вроде бы самыми незначительными событиями.

У Суона почти не было своей одежды, и он, естественно, стал пользоваться костюмами своего предшественника. Они сидели на нем почти идеально: еще одно доказательство, что и об этом позаботился Совет по ренормализации.

Уилл любил лепить для друзей модели из новой глины, снабженной памятью. Суон охотно вызывался помогать ему, что позволило им проводить вместе немало времени.

Салли, его свояченица, преодолев первоначальное замешательство, стала частой гостьей в семье сестры. Они вместе с мужем Салли и ее дочерьми, Мелиндой и Мишель, привыкли ходить в кино, на пляж, посещать парки с аттракционами. Очевидно, сведения о нем, передаваемые другим родственникам, оказались достаточно ободряющими, поэтому ежегодное сборище всей семьи по случаю Дня Труда не пришлось отменять в этот грустный и странный год.

Стоя во дворе, Суон ощущал, как кружится голова от бесчисленных приветствий незнакомых людей, от жары и яркого солнца, от изобилия еды и напитков. К концу дня он заработал высокую оценку Эммы.

— Ты им понравился. И прекрасно вписался.

Эмма.

Она научила его водить машину. Они вместе ездили за продуктами, ходили на собрания в детский сад Уилла, по вечерам смотрели телевизор, сидя на диване, сначала порознь, потом держась за руки, а после и обнявшись.

Но даже спустя год Суон спал в своей кровати, а Эмма — в своей.

Вот уже несколько месяцев Суон работал с напарником по имени Чарли Спраул, молчаливым, сдержанным и не слишком дружелюбным. Не то что Тони. Но Суон старался не обострять отношений. Как-то днем в раздевалке, к удивлению Глена, Чарли и двое других техников предложили ему выпить.

Глен согласился.

— Только домой позвоню, — предупредил он.