— Эй, мужчина, не спать! Остановка конечная! Вылезай, твою мать! Из автобуса в вечер я Неуклюже шагнул, Взяв клеенчатый, клетчатый, Челноковский баул. И от станции в сторону Я побрел вдоль оград, Где стоит над заборами Ядовитый закат. Не сверкает здесь золото, Здесь огни не горят, Ни деревни, ни города, Слобода да посад. Здесь Всевышний насупился, Здесь ни моря, ни гор, На бесплодных, на супесях Здесь живут с давних пор. Под свинцовыми тучами Возле мутной реки Эти люди живучие Словно те сорняки. Налетали татары ли Лютой смертью в седле — Царь с князьями-боярами Хоронился в Кремле. Чтоб со стен белокаменных Наблюдать, как горят Городские окраины, Слобода да посад. Но чуть пепел рассеется И отхлынет номад, Воскресал вроде Феникса Разоренный посад. Сквозь кострища, проплешины, Толщу снега и льда Пробивались, сердешные, Как в саду лебеда. Крыши дранкою крыли, Расцепляли вагоны. Наполняли бутыли Голубым самогоном. Вешали занавески Не бедней городских, Громыхали железками В небольших мастерских. В огородах потели, Запасали компот, Пропивали в неделю, Что скопили за год. Чтили батьку усатого И, как камень ко дну, Уходили солдатами На любую войну. На Страстной яйца красили, Чтоб держаться корней, Отмечали все праздники Девять дней, сорок дней… И под пенье метели У заклеенной рамы Телевизор смотрели Долгими вечерами. Где на главном канале Политолог-еврей Все запугивал вами Малолетних детей.
