Лучи света оттенив крылья носа, глубокую складку в межбровье, высветлили овал лица, скулы Милана. Отец заметил, как сын изменился. Перед ним стоял уже не тот восторженный юноша, который вспыльчивостью и несдержанностью порой удручал его. Но сейчас он бы многое отдал, чтобы снова увидеть огонь в глазах сына, его азарт, его пылкость.

— Милан, я хотел поговорить о женщинах, — не отвечая, Лагос перевел тему разговора, — ты не можешь не замечать, что и твоя Ири, и Людочка тоскуют. Они уже не такие восторженные, не такие активные, какими были в первые годы жизни на Лирине.

Милан удивился, прежде всего тому, что отец назвал его по имени. Но это и насторожило. Это могло означать то, что старый князь не на шутку встревожен.

— Я не совсем тебя понимаю, отец. Конечно, я замечаю перемены в женщинах, но не более, чем в других. Люда стала мамой, Ири… — Милан вспомнил свой восторг от прикосновения к Линеду.

— Вот, вот, сын. Не все ладно. А ты прячешь проблему глубже и глубже. Если не найдешь выход, вместе с ней спрячешь и свою радость. Навсегда. Давай поговорим.

— Ты, как всегда, мудр, отец, а мне, действительно, не хватает бесед с тобой, — Милан помолчал, — знаешь, я очень устал. Мне даже себе трудно в этом признаться, но вот… сказал, — он улыбнулся, но как-то стеснительно, так, как улыбаются от безысходности, когда принимают ее без попытки что-либо изменить.

— Выход есть всегда. И не от дел ты устал, а от дум. Не буду плутать вокруг да около, скажу тебе сразу, до чего твой старый отец додумался. Послушай. Потом думать будешь ты. Ири — особенно она! — тоскует по Земле, по своему прошлому. Именно прошлое связывает ее с родной планетой. Ей необходимо снова увидеть ее, вдохнуть запах земли, почувствовать себя среди своих, среди людей. Я пришел к выводу, что каждому из разумных необходимо периодически сливаться со своим миром. Именно свой мир способен придать сил, возродить. Никакое омоложение тела не поднимет настроение души до юношеских высот. А ведь именно от состояния души — нашего катализатора жизни — зависит и сама жизнь. Туманно?

— Нет, отец, напротив, все очень даже правильно и понятно.

— Тогда тебе остается одно — отправить наших землянок на родную планету и как можно скорее!

Милан провел ладонью по лицу, да так, что оно стало больше похоже на страшную маску: нос скривился, щеки перекосились.

— Я боюсь. Я боюсь ее потерять, — он опустил руки и посмотрел на отца.

В его взгляде Лагосу почувствовалась боль. И сомнение, такое, как в детстве, когда очередная жизненная задача заводила в тупик, и, казалось, что выхода из него нет. Лагос понял, как сейчас несчастен его сын.

— Милан, мне больно видеть твои страдания. Поверь, как раньше верил: все будет хорошо! Ири — взрослая женщина. У нее за спиной целая жизнь, нам не ведомая, как бы ты ни утверждал обратное. Надо дать ей возможность насладиться свободой. Пусть она побудет на Земле. Столько, сколько захочет. Дай ей снова сделать выбор. Поверь ей. Доверься своему сердцу. Ваша любовь не сможет просто так кануть в лету, но нужна свежая волна. А для Ири она жизненно необходима. Я знаю, что делегация на Землю от Лиги дело решенное. Не скрывай это от Ири. Пусть она решает сама.

Лагос замолчал. Говорить что — то еще не было смысла. Они постояли молча, обратив взгляды в сад, а мысленно — каждый в себя. Вскоре проснулся Ветер. Он бесшумно появился за спинами отца и сына. Милан почувствовал его, как чувствовал всегда. Он прямо спросил, не оглядываясь:

— Нелегко пришлось?

— Трудно.

— Оно того стоило?

— Да.

Лагос похлопал сына по плечу, приветливо кивнул иреносу и ушел, погруженный в свои думы.

Лиринийский лайнер занял самую крайнюю орбиту за всеми небесными телами, которые удерживались силой Солнца и вращались вокруг него: некоторые, смирившись с положением вассалов, некоторые, все еще пытаясь вырваться из довольно-таки холодных объятий звезды.

Ирина замерла у иллюминатора. Слеза восхищения покатилась по щеке. Землянка благодарила судьбу за счастье видеть космическую красоту. Огромный синий шар планеты Нептун, окружившей себя кольцами, увенчанными драгоценными камнями спутников, разбегающихся друг от друга, словно играя в прятки, но оставаясь рядом с планетой, как с матерью, висел напротив лайнера, занимая почти все видимое пространство.

— Бабуля, а нас он не захватит? — Людмилу занимал куда более прозаический вопрос.

— Надеюсь, нет — орбита рассчитана… Но ты посмотри, Людмилка, красота какая! Правда, похож на Нифиду? Такой же синий…

— Синий, синий, только не такой доброжелательный, — как всегда с иронией отметила Люда. — Из кают-компании видно Плутон, мне Зольд сказал.

— Правда?! Пойдем, посмотрим! — Ира потянула внучку за собой.

— Какая же ты все-таки…

— Какая? — игриво переспросила Ира.

— Как ребенок! — Люда обняла бабушку. — Всегда поражаюсь твоей восторженности!

— Людочка, это же лучше, чем брюзжать и пилить за все, что плохо лежит, — Ира подмигнула внучке.

— А, ну это, конечно…

Женщины перебрались в кают-компанию; в ее иллюминаторы заглядывал холодно-золотистый шар, поверхность которого местами отливала серебром.

Пока землянки любовались на одно из самых дальних тел солнечной системы, лиринийцы готовили три модуля для отправки на Землю. Разрешение на посадку было получено от контакторов Лиги.

— Встреча состоится на отдаленных островах в Индийском океане, вот здесь, — советник Главы Лиги указал на несколько ржавых пятен, едва различимых на вытянутом синем мазке объемной карты Земли. — Главы Континентальных Сообществ решили оградить нас от излишнего внимания землян, но средства информации будут освещать переговоры в прямом эфире по всей Земле. Наблюдатели передали также о мобилизации всех средств защиты, которыми располагают земляне. Трудно сказать, это защита нас или от нас. Сканирование мыслей людей многих прослоек не дает однозначного ответа. И у простых людей, и у верхушки, стоящей у власти, мнения о контакте с инопланетянами различны — от восхищения до страха. Встречается и агрессия, и недоверие.

Советник замолчал, ожидая реакции Главы Совета Лиги. Милан напряженно думал. За свою жизнь он не опасался. Отряд Стражей Вселенной всегда незримо рядом. Да и иреносы в его личной охране не допустят пленения, чего Милан не мог исключить, как ни старался думать позитивно. Князя беспокоило другое: как быть с женщинами? Он видел и чувствовал возбуждение Ирины, он знал о ее непреодолимом желании, прежде всего, увидеть сына. То, что он жив и находится все в том же месте, где и раньше, Ира уже знала. Людмила вела мысленные беседы с братом. Они даже готовились к встрече, обсуждая, где и как она может произойти. Пока Милан не вмешивался в их переговоры. Но, как только лица Ирины и Людмилы увидят все люди планеты, они уже не смогут инкогнито побывать на своей родине. Милан знал о коварстве землян, мечтающих о мировом господстве. Число таких с поры его первого пребывания на Земле ничуть не уменьшилось. А земные женщины, прожившие более двадцати лет на другой планете, получившие доступ к ее тайнам, узнавшие секреты омоложения, а быть может, и вечной жизни, как мечталось многим землянам, обладают не только информацией, но и сами являются исключительным объектом для исследований.

Пока никто из Глав Континентальных Сообществ не знает о женщинах Земли в составе делегации Лиги Разумных Миров Вселенной. Но, как только Ира заявит о себе и расскажет о том, что каждый человек, как и она, может и достоин идти по пути ментального развития, получая при этом свободу и равенство с