— Вероятно, да.

Лицо Марши посветлело:

— В конце концов она же вернулась! Так что все в порядке. Разве нет? И знаешь, Джек… — Она с надеждой заглянула ему в глаза. — Я не обижаюсь из — за нее. Я понимаю…

Джек так толком и не понял, раздражает или забавляет его это странное признание.

— Что же именно ты понимаешь?

— Ну, как… ты чувствовал себя тогда. В том смысле, что к ней это не имело никакого отношения; она была всего лишь предлогом. Ты выражал протест.

Гамильтон привлек Маршу к себе:

— Ты невероятно широко мыслящая натура!

— Я считаю, что на вещи надо смотреть по — современному, — важно заявила Марша.

— Рад это слышать.

Высвободившись из объятий, Марша игриво потянула Джека за ворот рубашки.

— Ну, пойдем?.. Ты так давно не крутил для меня пластинки… Я жутко ревновала, когда вы вдвоем отправились вниз… Давай послушаем что — нибудь из наших любимых!

— Ты имеешь в виду Чайковского? Ты всегда ставишь его, когда говоришь о «наших любимых».

— Иди включи свет и отопление. Чтоб было светло, тепло и уютно. Тогда я и приду.

Джек склонился и поцеловал ее в губы.

— Все будет просто излучать эротику, — пообещал он. Марша наморщила носик.

— Излучать? Эх, вы, физики!..

На лестнице было темно, тянуло холодом. Осторожно ступая, Гамильтон спускался во тьму. Хорошее настроение понемногу возвращалось к нему вместе с предвкушением привычного ритуала любви. Беззвучно напевая про себя, он спускался медленным шагом, по долгому опыту прекрасно зная, куда поставить ногу, где сделать поворот…

Вдруг что — то жесткое и липкое задело за штанину и прицепилось к ней. Тяжелое, волокнистое, сочащееся слизью. Джек бешено отдернул ногу. Внизу, с последней ступеньки, нечто большое и волосатое метнулось в музыкальную комнату и затаилось там.

Застыв на месте, Джек прислонился к стене. Вытянув руку, он нащупал внизу выключатель; резко шаркнув ладонью по стене, включил освещение и поспешно разогнулся. Лампа замигала и вспыхнула желтоватым светом…

Над лестницей висела паутина: множество нитей, грубо сплетенных и перепутанных, бесформенное кружево какого — то уродливого монстра. Ступеньки покрывал толстый слой пыли; потолок испоганен пятнами бурой слизи, будто чудовище ползало повсюду, забиралось во все углы, в каждую щель.

У Джека задрожали колени. Он со стоном опустился на ступеньку. Нет сомнений, тварь там, внизу, поджидает в затхлой темноте. Ворвавшись в неоконченную сеть, Джек спугнул гадину. Паутина еще недостаточно крепка, чтобы удержать взрослого человека. Значит, можно попробовать вырваться…

Джек стал высвобождаться — медленно и тщательно, стараясь как можно меньше тревожить гнусные тенета. Нити и волокна кое — как распутались и отлипли, нога высвободилась из плена. Штанина оказалась загажена тягучей клейкой массой, словно по ней прополз гигантский слизняк. Дрожь омерзения сотрясла Гамильтона; он вцепился в перила и стал подниматься наверх.

Джек успел одолеть только две ступеньки, как вдруг ноги отказались повиноваться. Тело уже поняло то, что еще не мог признать разум. Он возвращался не наверх, а вниз. В музыкальную комнату.

Охваченный ужасом, Джек развернулся кругом и стал карабкаться в противоположном направлении. И вновь произошло нечто чудовищное — он двигался по — прежнему вниз… туда, где корчились зловещие тени и блестела ловчая сеть паутины.

Он был в западне.

Согнувшись, Джек вглядывался в тягучую, неотвратимо — влекущую тьму. И тут услышал посторонний звук; сзади, на верхней площадке, появилась Марша.

— Джек?… — раздался голос жены.

— Не ходи сюда! — прорычал он, выворачивая шею, пока не увидел очерченный светом женский силуэт. — Держись от лестницы подальше!

— Но…

— Оставайся на месте, я сказал!

Схватившись за поручень, как утопающий за соломинку, Джек кое — как перевел дух и собрал расползающиеся мысли. Надо двигаться медленно, не поддаваясь соблазну вскочить повыше или отчаянно ринуться к ярко освещенному дверному проему, где виднелась фигурка жены.

— Скажи, что там? — резко спросила Марша.

— Не могу.

— Скажи немедленно, или я спускаюсь! — В голосе Марши звучала решимость.

— Послушай, — Джек сорвался на хрип, — я, кажется, не могу подняться.

— Ты ранен?

— Нет, цел пока. Но что — то случилось… Когда я хочу подняться… — он судорожно перевел дух, — оказывается, что я спускаюсь.

— Что же мне делать? И почему ты спиной ко мне? Повернись, пожалуйста!..

Смех Гамильтона напоминал больше похоронное карканье.

— Конечно, к тебе повернусь!

Держась за поручень, он осторожно повернул голову… и продолжал видеть только нижний конец лестницы.

— Джек, прошу тебя! — умоляла Марша. — Повернись, пожалуйста, посмотри на меня!

Гнев поднялся горячей волной… Невыразимая ярость полного бессилия. Подавив готовое вот — вот сорваться грязное ругательство, Джек съехал ниже еще на одну ступеньку.

— Проклятие! — выпалил он. — Проклятие!..

Из глубины дома послышалась трель дверного звонка.

— Кто — то пришел! — в страхе закричала Марша.

— Ну, иди впусти!

Джек тяжело вздохнул и поморщился, всем видом показывая: от судьбы не отвертишься. Получается так, что он малодушно капитулировал…

Несколько секунд Марша раздумывала, принимая решение. Затем, молниеносно развернувшись, исчезла. И только свет из прихожей отбрасывал на лестницу длинную тень. Его, Джека, собственную тень — дурную, искаженную…

— Боже праведный! — зазвучал где — то рядом резкий мужской голос — Что ты делаешь там, Джек?

По — обезьяньи раскорячившись и выгнув до боли шею, Джек рассмотрел долговязую фигуру Билла Лоуза.

— Помоги мне, — тихо проговорил Гамильтон.

— Конечно!

Лоуз обернулся к Марше:

— Оставайтесь здесь и держитесь покрепче за что — нибудь. Схватив ее руку, он показал Марше, как надо ухватиться за угол стены.

— Удержитесь?

— Думаю, что да, — кивнула Марша.

Взяв женщину за другую руку, Лоуз стал на цыпочках спускаться по ступенькам. Спустившись как можно ниже, он присел на корточки и протянул открытую ладонь вниз.

— Ну как, дотянешься? — спросил он Гамильтона.

Джек, не в силах обернуться, вывернул руку назад, навстречу Лоузу. Видеть — то он его не мог, но чувствовал, что негр где — то рядом, слышал даже его хриплое частое дыхание.

— Ничего не выйдет, — после нескольких тщетных попыток констатировал Лоуз. — Ты слишком далеко.

Джек опустил онемевшую от напряжения руку и с обреченностью висельника присел на