другой сентиментальные баллады: начал с «Завтра вечером» (сочинение певца блюза Лонни Джонсона, пользовавшегося большим успехом за шесть лет до того), затем выдал версию в стиле кантри «Я не отпущу тебя» Джимми Уэйкли. Продюсер никакого восторга не выразил, и Элвис, порывшись в своей музыкальной памяти, предложил свой вариант «Мне всё равно, если солнце не светит» — песни из фильма «Напугай меня» с Дином Мартином, которую он слышал в кино годом раньше. По совету Филлипса он ускорил темп, но тот по-прежнему был недоволен и предложил попробовать что-то вроде «Всё в порядке», вдохновляясь стилем ритм-энд-блюза.
На сей раз Элвису на ум пришла песня «Сегодня вечером всё перевернется» — она стала популярной благодаря блюзмену Винони Харрису, однако ее написал бывший чернокожий боксер из Нового Орлеана Рой Браун. Автор пел блюз с деликатностью, унаследованной от прослушивания Бинга Кросби, первого представителя традиции кантри в Техасе. Исполняя «Сегодня вечером всё перевернется», первый хит Брауна, Элвис лишь подчеркнул взаимопроникновение жанров и культур на американском Юге. Это смешение стилей не ускользнуло от журналиста «Биллборд», написавшего рецензию на пластинку, вышедшую 22 сентября под маркой «Сан 210» с песней «Мне всё равно, если солнце не светит» на другой стороне: «Ее стиль, нечто среднее между кантри и ритм-энд-блюзом, должен понравиться и любителям поп-музыки». Певец, которого порой называли
Этот регресс, хотя и небольшой, все же заставил Сэма Филлипса усомниться в перспективности певца, на которого он возлагал большие надежды. Элвис пока сумел завоевать симпатии только среди подростков, пора было подумать о том, чтобы упрочить его репутацию по всему Югу. Чернокожая община уже оказывала ему поддержку, оставалось привлечь на свою сторону сельское население.
Самым верным способом было устроить ему экзамен, через который просто обязан пройти любой уважающий себя артист кантри: приглашение на «Grand Ole Opry». Это радиошоу, случайно родившееся одним вечером 1927 года, было настоящей «аристократической прихожей звезд Нэшвилла», как писал один из лучших специалистов в этой области Джерард Херцхафт. Главенство «Opry», утвердившееся в середине тридцатых годов, со временем еще усилилось, а еженедельную передачу транслировали более сотни радиостанций по всем США.
Выступление на «Grand Ole Opry» было палкой о двух концах: передача могла как оборвать начинающуюся карьеру, так и укрепить ее. Лучшим способом в этом убедиться было принять в ней участие, что и сделал Элвис по настоянию Сэма Филлипса в субботу 2 октября. Это было важным экспериментом, поэтому даже Марион Кейскер после рабочего дня приехала на автобусе из Мемфиса и присоединилась к музыкантам и продюсеру в Нэшвилле. Шоу передавали в прямом эфире из Зала Раймана — неприветливого здания, ценного главным образом тем, что вмещало в себя более трех тысяч зрителей, которые порой часами стояли в очереди, чтобы попасть на передачу.
Во время репетиций к Элвису относились без особой теплоты, тем более что в тот вечер он был заявлен среди дебютантов. Конферансье удивился, увидев его с двумя обычными аккомпаниаторами: он был убежден, что на обеих пластинках Элвис поет в сопровождении более многочисленного оркестра. На том этапе это было распространенным заблуждением, в котором повинна техническая изобретательность Сэма Филлипса. Опережая свое время, он умудрялся придавать записям Элвиса обманчивый объем благодаря одновременному использованию двух магнитофонов (второй создавал искусственное эхо, действовавшее крайне эффективно).
Дневные репетиции позволили сговориться о репертуаре. Элвис хотел исполнить главную песню со своего последнего сингла — «Сегодня вечером всё перевернется», но руководитель шоу предпочитал придерживаться классической музыки кантри, и в конце концов выбрали «Голубую луну Кентукки». Возможно, из-за этого выбора Элвису был оказан весьма сдержанный прием, когда подошла его очередь (около 22.15), в той части концерта, которую спонсировала «Ройял Краун Кола»: публика, приверженная к ортодоксальному кантри, не оценила вольностей молодого бунтаря с непокорным чубом.
Ее сдержанность часто представляли как неприятие, уязвившее Элвиса. Правда, Джим Денни, который вел концерт, тоже не выказал энтузиазма, но он и не сбивал настрой певца, вопреки тому, что часто говорили и писали. И тем не менее Пресли испытал разочарование, так что даже потерял в суете свой чемодан со сценическими костюмами, что не помешало ему тем же вечером ненадолго появиться в передаче «Полуночная вечеринка» певца Эрнеста Табба — раз уж оказался в Нэшвилле.
Но карьера Элвиса быстро развивалась, ему было некогда тревожиться из-за случайных поворотов истории. Не прошло и недели после его неоднозначного выступления в «Grand Ole Opry», как он расширил свою аудиторию, выступив в одном заведении Атланты, а затем спешно помчался обратно в Мемфис, где его ждал новый ангажемент в «Орлином гнезде». Ему приходилось вертеться в сумасшедшем ритме: вечером 15 октября он вновь выступал в своей мемфисской штаб-квартире после рабочего дня, а среди ночи отправился вместе со Скотти и Биллом в Шревепорт, в пятистах километрах от Мемфиса.
Этот речной порт на Ред-Ривер, долгое время живший за счет лесной промышленности, поддерживал музыкальные традиции, восходившие к тому времени, когда бродячие лесорубы собирались в злачных кварталах города, чтобы спустить за один вечер деньги, заработанные тяжелым трудом за неделю. Тротуары, салуны и бордели Шревепорта привечали трубадуров конца XIX века —
Первым музыкальным учреждением Шревепорта была радиостанция KWKH, которая начиная с 1948 года передавала субботними вечерами в прямом эфире музыку кантри, транслируемую по всему Югу через сеть Си-би-эс. «Louisiana Hayride» («Прогулка в Луизиану») с момента своего создания стала главным конкурентом «Grand Ole Opry» из Нэшвилла, которому открыто подражала. Эти концерты передавали из Городского концертного зала Шревепорта, вмешавшего около четырех тысяч зрителей. «Hayride» отличалась от «Opry» более бесшабашной издательской политикой, ее руководителю Горасу Логану достало ума охватить программой шоу и подростковую аудиторию, не утратив симпатий взрослого населения. Передача шла три часа каждую неделю — серьезный козырь для Логана, обладавшего достаточным пространством для маневра, чтобы удовлетворить запросы любой публики.
По мере увеличения популярности «Hayride» между этой передачей и «Grand Ole Opry» началось ожесточенное соперничество, последняя запрещала своим основным артистам выступать в Шревепорте. Эта мера устрашения лишь усилила притягательность луизианского шоу в глазах начинающих артистов, которые могли предложить ведущей программе KWKH нечто гораздо более современное. Эта станция заинтересовала Элвиса после выхода «Всё в порядке»: песня впервые прозвучала в вечерней передаче 16 октября после множества анонсов в эфире.
У Пресли, Мура и Блэка было на всё про всё пять минут в каждом из двух отделений передачи. Задник сцены был украшен девизом спонсора «Лаки Страйк»: «Будь весел, тебе повезет!». О том, чтобы снова провалиться, как две недели назад на «Opry», не могло быть и речи. Они решили втиснуть в это ограниченное время две стороны своей первой пластинки, исполнив их в ускоренном темпе. Элвис, которому не терпелось спеть, по-быстрому ответил на вопросы ведущего, чтобы не терять времени. У Скотти Мура спутались струны гитары посреди «Всё в порядке», но это было не важно: энергетика трио захватила зрителей, которые устроили ему восторженный прием, — небо и земля по сравнению с прохладной встречей на «Opry».
Организаторы «Louisiana Hayride», увидев в Элвисе первую ласточку помолодевшей школы кантри, не ошиблись с выходом на городскую общину южан, бурно развивающуюся в связи с миграцией из сельских районов. Несколько дней спустя «Мемфис Пресс-Сцимитар» с гордостью объявила, что Пресли и его музыканты подписали годовой контракт с организаторами передачи, что гарантировало им выступления по всем южным штатам. Этим хорошие новости не исчерпывались. Паппи Ковингтон, директор «Hayride», был
