вернуть киевский престол?
Увы! На все эти вопросы ни летопись, ни другие отечественные источники ответов не дают. Зато, возможно, на них помогут ответить зарубежные источники, по воле случая описавшие те же самые события, но, так сказать, с другой стороны.
Современником распри между Владимировичами был епископ Титмар (Дитмар), который с 24 апреля 1009 г. до самой своей смерти 1 декабря 1018 г. служил на границе немецких и западнославянских земель, и городе Мерзебурге. С 1012 г. и до своей кончины он вел хронику. Язык его часто темен, изложение событий не всегда последовательно. Мало того, оригинал хроники Титмара уничтожил страшный дрезденский пожар в 1945 г.
Но сведения Титмара поистине бесценны. Например, только из них мы узнаем о том, что третья дочь польского короля Болеслава I Храброго (967-1025) вышла замуж за Святополка Владимировича:
«одна [из дочерей Болеслава] стала аббатиссой, другая вышла замуж за графа Германа, а третья — за сына короля Владимира»[525].
Косвенно это подтверждает Галл Аноним, намекающий на родственную связь Святополка с Болеславом Храбрым:
«Болеслав в течение десяти месяцев [1018 г.] владел богатейшим городом и могущественным королевством русских и непрерывно пересылал оттуда деньги в Польшу; а на одиннадцатый месяц, так как он владел очень большим королевством, а сына своего Мешко еще не считал годным для управления им, поставил там в Киеве на свое место одного русского, породнившегося с ним, а сам с оставшимися сокровищами стал собираться в Польшу»[526].
Брак детей правителей Руси и Польши был заключен не позднее 1012 г. Для дочери польского короля замужество обернулось трагедией. По словам Титмара, Владимир обвинил Святополка в том, что тот поддался на тайные увещевания Болеслава и готовился захватить киевский престол. По этому обвинению Святополк вместе с женой и ее духовником, епископом колобжегским Рейнберном, были брошены в темницу. Туровское княжение и семейная жизнь составили не более трех лет жизни многострадального князя:
«Имел он [Владимир] трех сыновей: одному из них он взял в жены дочь нашего гонителя князя Болеслава, с которой поляками был послан епископ колобжегский Рейнберн… Упомянутый король [527], узнав, что его сын по тайному наущению Болеслава собирается вступить с ним в борьбу, схватил его вместе с w 8 женой и епископом и заключил в отдельную темницу»[528].
Известие об этом Болеслав получил, судя по всему, в январе 1013 г. и тут же начал подготовку к походу на Русь. 24 мая 1013 г., на Троицу, в Мерзебурге он признал себя вассалом императора Священной Римской империи Генриха II (973-1024), с которым до того вел войну. И все это только для того, чтобы, заручившись поддержкой императора, напасть на Русь. Однако междоусобицы с печенегами вскоре заставили его покинуть пределы русского государства. По свидетельству Титмара, Святополку удалось вырваться из темницы лишь спустя какое-то время после смерти Владимира, когда владения скончавшегося князя уже были поделены между двумя старшими наследниками, Оставив на произвол нового киевского правителя свою жену, все еще томившуюся в темнице, он бежал к тестю, рассчитывая, очевидно, на его помощь.
Так вот почему имя Святополка отсутствует в рассказе русского летописца о перераспределении княжений между Владимировичами: в момент смерти Вышеслава он находился в заточении по обвинению в государственной измене и, естественно, не мог претендовать на новгородское княжение, причитавшееся ему по праву.
Свидетельства мерзебургского епископа проясняют многие темные места в русских летописях и восполняют утраченную (или намеренно опущенную) в них информацию. Но они одновременно порождают и новые вопросы.
Исключая для Святополка возможность коварного захвата киевского престола и зверского убийства братьев, они ничего не говорят о том, кто же стал новым киевским князем. С этим, надо думать, связан и другой вопрос — о виновнике гибели Бориса и Глеба, а также Святослава, Ведь Святополку после его бегства из темницы явно было не до покушений на братьев. Да и зачем ему было этим заниматься? Так кто же?
Помочь разобраться в этом может так называемая «Эймундова сага». Ссылки на данный источник встречаются у исследователей еще реже, чем на хронику Титмара Мерзебургского. «Эймундова сага» была записана в XIII в., а прежде передавалась в устной традиции. Это рассказ о норвежском конунге Эймунде, побратиме конунга Олафа II Святого, В 1015 г. Олаф захватил власть над землями девяти конунгов (в том числе отсутствовавшего тогда Эймунда) и стал королем Норвегии. Не желая враждовать с ним, Эймунд вместе со своим другом Рагнаром покинул Норвегию, и отправился на Русь, в Гардарики, как называли ее в Скандинавии. Свой выбор Эймунд объяснил товарищам так:
«Я слышал о смерти Вальдамара конунга с востока из Гардарики, и эти владения держат теперь трое сыновей его, славнейшие мужи. Он наделил их не совсем поровну — одному теперь досталось больше, чем тем двум. И зовется Бурислав тот, который получил большую долю отцовского наследства, и он — старший из них, другого зовут Ярицлейв, а третьего — Вартилав. Бурислав держит Кенугард, а это — лучшее княжество во всем Гардарики. Ярицлейв держит Холь-мгард, а третий Пальтескью и всю область, что сюда принадлежит. Теперь у них разлад из-за владений, и всех более недоволен тот, чья доля по разделу больше и лучше…»[529].
Такая обстановка, но мнению Эймунда, позволяла легко добыть ему и его друзьям богатство и почести, нанявшись к одному из братьев в войско. На том и порешили. Через какое-то время отряд Эймунда, в котором насчитывалось до шестисот воинов, уже радушно встречал в Хольмгарде, как в сагах именуют Новгород, конунг Ярицлейв — в нем легко узнается Ярослав. Встреча была тем более теплой, что Ярослав был женат на Ингигерде, дочери шведского короля Олафа. На вопрос князя, куда они направляются, Эймунд рассказал ему свою историю и добавил:
«'Мы узнали, господин, что у вас могут уменьшиться владения из-за ваших братьев, а мы позорно изгнаны из (вашей) страны и пришли сюда на восток в Гардарики к вам, трем братьям. Собираемся мы служить тому из вас, кто окажет нам больше почета и уважения, потому что мы хотим добыть себе богатства и славы и получить честь от вас. Пришло нам на мысль, что вы, может быть, захотите иметь у себя храбрых мужей, если чести вашей угрожают ваши родичи, те самые, что стали теперь вашими врагами. Мы теперь предлагаем стать защитниками этого княжества и пойти к вам на службу, и получать от вас золото и серебро и хорошую одежду. Если вам это не нравится и вы не решите это дело скоро, то мы пойдем на то же с другими конунгами, если вы отошлете нас от себя'. Ярицлейв конунг отвечает: 'Нам очень нужна от вас помощь и совет, потому что вы, норманны — мудрые мужи и храбрые. Но я не знаю, сколько вы просите наших денег за вашу службу'. Эймунд отвечает: 'Прежде всего ты должен дать нам дом и всей нашей дружине и сделать так, чтобы у нас не было недостатка ни в каких ваших лучших припасах, какие нам нужды'. 'На это условие я согласен', — говорит конунг. Эймунд сказал: 'Тогда ты будешь иметь право на эту дружину, чтобы быть вождем ее, и чтобы она была впереди в твоем войске и княжестве. С этим ты должен платить каждому нашему воину эйрир серебра, а каждому рулевому на корабле — еще, кроме того, 1/2 эйрира'. Конунг отвечает: 'Этого мы не можем'. Эймунд сказал: 'Можете, господин, потому что мы будем брать это бобрами и соболями и другими вещами, которые легко добыть в вашей стране, и будем мерить это мы, а не наши воины, и если будет какая-нибудь военная добыча, вы нам выплатите эти деньги, а если мы будем сидеть спокойно, то наша доля станет меньше'. И тогда соглашается конунг на это, и такой
