в 1966 году защитил докторскую диссертацию по истории вестготской Испании. Позднее он написал книгу по истории Испании VII–XIII веков[49], подготовил много хороших специалистов по истории раннего средневековья и, вообще, прибавил немало известности нашей кафедре. К сожалению, умер он тоже сравнительно рано, в 1979 году, когда ему было шестьдесят пять лет, в разгар активной подготовки к XV Международному конгрессу историков в Бухаресте. Он ушел из жизни, не дописав свою часть книги, посвященной истории распада Римской империи, над которой работал в соавторстве с немецким историком Понтером[50].

Примерно в одно время с А.Р.Корсунским пришла на кафедру Лидия Михайловна Брагина, моя бывшая дипломница, а затем ученица С.Д.Сказкина, первой у нас обратившаяся к истории культуры итальянского Возрождения. Она провела несколько месяцев в командировке в Италии, откуда привезла много ценных микрофильмов неопубликованных памятников гуманистической мысли, и стала серьезно работать в этой области, через некоторое время перейдя на доцентскую ставку. Сейчас Лидия Михайловна — профессор, имеет много учеников и широко известна как ученый.

Последней, кого я взяла на кафедру, была Софья Леонидовна Плешкова. Несколько лет она работала у нас лаборантом, потом защитила кандидатскую диссертацию о французском дельце XV века Жаке Кере и стала преподавателем. Ко всему сказанному можно добавить, что Сапрыкин в середине шестидесятых годов защитил докторскую диссертацию по истории колонизации Ирландии и получил звание профессора.

Кафедра сложилась сильная, с хорошими традициями серьезных исследований и глубокого преподавания, которые все мы неизменно старалась поддерживать и соблюдать. С.Д.Сказкину к этому времени было уже около восьмидесяти лет, и, конечно, он не мог глубоко входить во все дела кафедры. Но само его присутствие консолидировало наш коллектив, не давало ему рассыпаться. В целом, мы работали дружно и слаженно.

В 1970 году мне исполнилось уже пятьдесят шесть лет. Но я чувствовала себя еще бодрой, активной, с надеждой смотрела вперед. Ведь с возрастом рос и опыт, авторитет, смелость в научных замыслах и их исполнении.

Правда, в конце шестидесятых годов созрело решение уйти с заместительства заведующего кафедрой. Сказывалась усталость от административной суеты, бесконечных собраний и заседаний, на которых я должна была представлять кафедру, от забот с нагрузками и штатами. Да и не хотелось оставаться «вечным заместителем». Надежды же на то, что я когда-нибудь смогу стать заведующей кафедрой, как уже писала, было мало. Освобождение от организационной работы позволяло углубиться в научные исследования. Отказавшись от своего «замства», я предложила на свое место Славу Самаркина, а в 1971 году перешла из университета в Институт всеобщей истории АН СССР.

Как я могла оставить свой дорогой факультет, где прошла моя юность и где я сложилась как ученый, где все без исключения знали меня и уважали? Причин можно назвать несколько, но все они не искупают моей «измены» старому, милому дому, лишь в какой-то мере объясняя произошедшее. Дело было так. После смерти Яши в Институте всеобщей истории, который тогда возглавлял академик Е.М.Жуков, образовалась вакансия старшего научного сотрудника в секторе истории средних веков и весной 1971 года С.Д.Сказкин предложил мне перейти туда.

Этому предшествовал тяжелый (уже второй по счету) приступ стенокардии, продержавший меня в постели почти два месяца. И вот, когда я была еще больна, С.Д.Сказкин позвонил мне и от имени Е.М.Жукова сделал предложение перейти в Институт всеобщей истории. Я понимала, что это для меня последний шанс попасть туда. Мне казалось, что там у меня будет меньше забот, что я смогу там спокойно писать книги и полностью отдаться научной работе. Во многом, как я очень скоро поняла, это были иллюзии. Я не учла того, как трудно мне будет в пятьдесят семь лет входить в новый коллектив, по-новому строить свою жизнь, не знала многих подводных камней, которые ждут меня там. Ослепленная боязнью расстаться с С.Д.Сказкиным, и, конечно, учитывая состояние своего здоровья после болезни, я после долгих колебаний решилась на смену работы.

Эльбрус, более мудрый и практичный, осторожно отговаривал меня от этого шага. Он твердил мне, что Московский университет есть нечто вечное, твердое и самоценное. Но я не послушала его и настояла на своем. Последствия оказались драматичными. Когда после болезни я подала заявление об уходе новому декану, Ю.С.Кукушкин был поражен и обижен, так как воспринял этот мой шаг как протест против его назначения, состоявшегося накануне, а я и не думала, что это может быть так воспринято, потому что и не собиралась обижаться или протестовать против Юрия Степановича либо самого факта его избрания. И потом, как мне кажется, он никогда не мог мне этого простить. А тогда сказал, что сам этот вопрос не может решить и передаст его на решение ректора И.Г.Петровского.

Я довольно долго ждала решения, но его все не было. Пришлось позвонить секретарю ректора, с которой я была знакома, и она попросила меня зайти к Петровскому по его просьбе. Иван Георгиевич встретил меня очень хорошо и долго, терпеливо убеждал не уходить, говорил, что он всегда рассчитывал на меня как на замену С.Д.Сказкину и что еще не поздно забрать заявление. Мне теперь как-то стыдно вспоминать этот разговор и то, как такой уважаемый мною ученый и человек просил меня не покидать университета. В свое оправдание я сказала ему о своей болезни, о своих накопившихся обидах на факультет, хотя уже тогда понимала, что «обижаться» на университет довольно глупо. В конце этого мучительного для меня разговора И.Г.Петровский сказал: «Я не могу вам запретить перейти в академию, хотя я знаю, что атмосфера для работы там плохая, много склок и сплетен. Так что я прошу вас не бросать университет, остаться хотя бы на почасовой оплате». На это я, конечно, дала согласие. Он подписал мое заявление и вернул его на подпись Кукушкину.

Конкурс в институт прошел для меня не очень хорошо. Я получила много черных шаров — реакция на «чужака», может быть кем-то подогреваемая. Ведь там тоже строились свои планы и расчеты. И там было ясно, что С.Д.Сказкин уйдет с заведования сектором, и там были свои претенденты на это место, видевшие во мне опасного конкурента. И не напрасно. Как я потом узнала, Е.М.Жуков брал меня с таким прицелом, хотя потом ему и не удалось этот план реализовать.

Новый 1971/72 учебный год в университете я начала как почасовик. Наступила новая, институтская полоса моей жизни. Не все сначала шло гладко. Я хорошо знала всех членов нашего сектора, многие из которых были моими учениками, и многих других ученых-медиевистов института, но долго чувствовала себя чужаком, и не вполне желательным.

Бывая в университете, я как бы снова попадала в родной дом. Не только на кафедре, но и на факультете в целом многие жалели о моем уходе. Ко мне то и дело подходили профессора с других кафедр и выражали свое сожаление по поводу принятого мною решения. Это было и приятно, и грустно. И я долго не могла отделаться от чувства, что оторвала от себя что-то очень дорогое и ценное.

Медленно и трудно входила я в новую для меня среду, со своими сложившимися традициями, в которой мне нужно было заново завоевывать авторитет. Не раз жалела я о старом, уютном факультете, где все так знакомо, где все меня знали и уважали.

В этой трудной для меня ситуации немало помогала мне и сглаживала возникающие шероховатости З.В.Удальцова. Она отчасти относилась ко мне как к старой однокашнице, ученице нашего общего учителя. Отчасти видела во мне способного сотрудника, на помощь и знания которого можно опереться в совместной научной работе и в собственном своем продвижении. В отличие от меня Зина стремилась к большой карьере, строила далеко идущие честолюбивые планы, в значительной мере затем осуществившиеся. В этих ее планах в то время играл большую роль не только возглавляемый ею сектор истории Византии, но и Научный совет при Отделении истории, председателем которого был Е.М.Жуков, а она стояла во главе секции этого совета по вопросам генезиса и развития феодализма. На базе секции и совета можно было проводить разного рода научные сессии и конференции всесоюзного масштаба, весьма способствовавшие ее карьере. Я давно, еще не будучи сотрудником института, уже работала в этом совете. Теперь Зина сделала меня своим заместителем и поручала мне многие дела. После успеха нашего совместного доклада на конгрессе она оценила мои научные возможности и постоянно во всех вопросах