Савелием Шулешовым, убедился, что человек этот питает лютую ненависть к оккупантам и предателям Родины. С первых дней оккупации района фашистами старик помогал сначала красноармейцам, выходящим из окружения, а потом передавал партизанам оружие, патроны, гранаты, подобранные в местах боев, делился продовольствием. А когда подпольный райком партии попросил, чтобы его хата стала явочной квартирой партизан, он согласился без колебаний. С тех пор Шулешов добросовестно выполнял все поручения партизанского командования.

Черников знал, что мельник сейчас болен — у него сильнейшее воспаление легких. Он вез ему лекарства из партизанской аптечки. Жена мельника предполагала, что перед Новым годом кто-то должен наведаться «из леса», но не ожидала появления Черникова в такую рань — еще и третьи петухи не пропели.

Войдя в избу, Черников первым делом справился о здоровье дяди Савелия.

— Спит сейчас, — устало вздохнула женщина. — Часто бредит. А в бреду ругает фашистов и полицаев. Я уж боюсь. Неровен час, зайдут, окаянные, а он наговорит при них лишнего. Ведь спалят хату, ироды, а то и нас расстреляют или повесят…

Целый день пробыл Черников в хате мельника. А когда уже стемнело, в дверь хаты осторожно постучали. Хозяйка открыла, и в комнату вошел молодой парень. Несмотря на небольшую бородку, видно, недавно отпущенную, Черников без труда узнал в нем Колю Лазунова, младшего брата секретаря Хомутовского подпольного райкома партии Сергея Николаевича Лазунова. Разговаривали больше часа. Проинформировали друг друга о работе подпольных райкомов партии, о партизанских отрядах и силах противника в своих и в соседних районах. Договорились, что в начале января хомутовцы разгромят гарнизон оккупантов в Хомутовке, крупецчане проведут рейд по своему району — ликвидируют полицейские участки в селах северной его части. Одновременные действия партизан соседних районов будут более чувствительны для врага…

Незаточенным концом карандаша Пузанов водил по карте, еще раз уточняя план задуманного командованием стокилометрового рейда. Столь дальний переход предпринимался впервые и поэтому надо было соблюсти наибольшую осторожность. Главное — не растрачивать силы на стычки с полицейскими группами в селах. Важно сберечь их для главного удара.

И все же без стычек не обошлось…

На рассвете отряд проходил селение Щекино. Вовсю горланили петухи, до которых еще не добрались пока оккупанты, кое-где слышался лай собак, но нигде не было огоньков! Жители еще не просыпались. И только на южной окраине из одной хаты выбежала наспех одетая пожилая женщина.

— Здравствуйте, вы партизаны, да? Я сразу догадалась.

— Ну, а если не партизаны? — улыбнулся Пузанов.

От волнения женщина тяжело дышала и говорила очень сбивчиво:

— Да тут такое дело. Полицаи наши… Житья от них нет. Грабят, насильничают…

— Где они находятся? — спросил Пузанов.

— В бывшем правлении. Они всегда там по ночам сидят. Пьют самогон да над девками глумятся.

— Сколько их там?

— Семь или восемь — не знаю точно. Иногда к ним приезжают из районной полиции по десять и больше полицаев. Вместе они лазят по хатам, забирают последний хлебец и скотину.

— Смелая вы женщина. Молодец! Ну, успокойтесь. Идите домой, ведь холодно. А с полицаями мы на своем языке поговорим.

Как только женщина скрылась за дверью своей хаты, группа Журбенко направилась к стоящему поодаль большому деревянному дому. Партизаны бесшумно и быстро окружили его. Командир группы разбил прикладом оконное стекло и громко прокричал:

— Предатели! Вы окружены партизанами! Выходите по одному и бросайте оружие! Если окажете сопротивление, будете все уничтожены!

С минуту было тихо. Вдруг на противоположной стороне дома, выходящей на подворье, упала оконная рама, а из окна выскочил здоровенный детина. Он побежал в соседний двор. Давыдов дважды выстрелил ему вдогонку из карабина. Полицай упал и больше не шевелился. Все затихло. Журбенко еще раз предложил полицейским сдаваться. Вдруг из разбитого окна ему прямо под ноги упала граната. Командир группы не растерялся. Он мгновенно отбросил ее от себя, а сам упал, прижавшись к стене. Как только граната взорвалась, из окна выскочил еще один полицейский. Он побежал, но пуля, посланная кем-то из партизан, догнала его. Поняв, что находившиеся в доме сдаваться не собираются, партизаны бросили в окна несколько гранат. Прогремели взрывы. Вскоре открылась входная дверь. На пороге показался полицай с поднятыми вверх руками.

— Сколько еще вас там? — спросил его подбежавший Черников.

— Живых там нет. А было нас восемь, — трусливо оглядываясь по сторонам, ответил предатель.

Журбенко и еще двое партизан осмотрели дом, вынесли из него винтовки убитых полицейских.

— Что будем делать с пленным? — спросил Журбенко Пузанова.

— Днем у жителей разузнаем, что он за птица, тогда и решим, — ответил командир отряда.

Уже рассветало, когда прибыли в Кулемзино. Сюда ночью добралась и группа Лепкова. Днем провели собрание жителей. Впервые за время оккупации руководители подпольного райкома партии и командование отряда открыто встретились с населением. Кулемзинцы убедились в том, что партийные и советские руководители не «убежали в Сибирь», как об этом им говорили старосты и полицейские и писалось в оккупантских газетках, а возглавляют партизанскую борьбу с ненавистным врагом. Пузанов рассказал им о разгроме Красной Армией немецко-фашистских войск под Москвой, о партизанском движении, развернувшемся на оккупированной врагом территории. Он призывал всех идти в ряды народных мстителей. И была большая просьба к хозяйкам — напечь как можно больше хлеба и насушить сухарей. Пузанов тут же приказал начхозу Бодулину развезти по хатам муку.

— Да поберегите вы свою муку, она вам еще пригодится. А мы вам хлеба напечем из нашей, кулемзинской, — сказала одна женщина.

— Не надо, не надо муки! — дружно поддержали ее все женщины. — У нас есть пока из чего печь хлеб! — наперебой кричали они.

Там, где действовали партизаны, оккупанты чувствовали себя не очень уверенно — отряд не позволял им безнаказанно разбойничать в районе, в иные селения враг вообще опасался заглядывать. Боялась партизан и местная полиция. Поэтому хлеб у здешних сельских жителей в ту зиму еще был. Откуда крестьянкам было знать, что мука, которая была у партизан, взята ими на мельнице, работающей на оккупантов. И Пузанов обратился к ним:

— Женщины! Родные! Это ваша мука. Немцы ограбили вас, мы отняли у них. А нам с собой лучше возить хлеб и сухари. А когда у нас не будет ни того, ни другого, то мы уверены, что вы всегда разделите с нами последний каравай.

Партизаны развезли мучные кули по дворам, а подводы нагружали печеным хлебом и сухарями.

На второй день в Кулемзино пришла группа Морозова. Командованию отряда стало известно, что во многих селах Шалыгинского района появились карательные части оккупантов. Вчера они вели разведку лесных хуторов. На одном из них группа Морозова столкнулась с дозором вражеской разведки и уничтожила его. В группе появились первые трофейные автоматы.

Дальше путь партизан лежал в деревню Акимовку. Остановились в центре, на окраинах выставили охранение. Сначала улица была пуста, но как только жители узнали, что прибыли партизаны, все пошли к ним. Первыми, конечно же, прибежали радостные, возбужденные ребятишки. С присущим им любопытством рассматривали бойцов, их вооружение и снаряжение.

— Дядя командир, а полицаи, значит, неправду говорили, что всех партизан еще осенью побили? — спросил Пузанова шустрый паренек лет десяти, с рыжими кудряшками, торчавшими из-под большой отцовской шапки.

— Неправду, хлопчик, — ответил Пузанов. — Мы, как видишь, живы и здоровы. Вот что, хлопцы, — обратился он к ребятишкам. — разделитесь на группы и быстренько оповестите жителей, чтобы шли сюда на собрание. В крайних хатах обязательно побывайте.